И пели птицы...

Чтобы попасть в главный участок, им пришлось опуститься на колени, Стивен увидел, как его солдаты обменялись встревоженными взглядами. Воздух был плотен и сыр. Все с трудом, пыхтя, пролезли сквозь маленькое входное отверстие, однако после этого им удалось выпрямиться, хоть и только наполовину, и продвигаться вперед согнувшись. Стивен видел впереди крепкие горизонтальные доски, примерно через каждые пять футов прибитые к вертикальным. Судя по всему, работа здесь была проделана основательная. Проходчики передвигались привычной рысцой, ни страха, ни ощущения чего-то необычного от них не исходило.

Шестерым пехотинцам во главе с лейтенантом Кроушоу угнаться за ними удавалось с трудом. Стивен слышал их тяжелое дыхание. Пехотинцы несли с собой винтовки и потому не могли помогать себе руками, поддерживая равновесие.

Странный, думал Стивен, способ проводить время на войне — уподобляясь грызунам в их родной стихии. Саперы защищены от больших атак, от зрелища сваленных в кучу трупов, однако мир, в котором они обитают, наполнен собственными кошмарами.

Он дойдет до главной камеры, а потом настоит на возвращении к своим бойцам. Они будут ему благодарны, а заодно он укрепит союз с проходчиками — значит, те и дальше будут выполнять за них самую тяжелую работу.

Туннель начал сужаться, всем пришлось снова встать на четвереньки. Те, кто шел впереди, вдруг остановились, заставив последних налетать друг на друга в темноте.

— По-моему, они что-то услышали, — прошептал в ухо Стивена Кроушоу. — Никому не двигаться.

Солдаты лежали грудой на полу подземной трубы. Эванс, порывшись в вещмешке, прополз по их телам к трем ушедшим вперед товарищам. Шепотом посовещавшись с ними, он притиснулся к сухой стене туннеля, приложил к ней плоский деревянный диск и воткнул в него стетоскоп. Кроушоу прижал палец к губам, затем повел обеими руками сверху вниз: лежать и не шевелиться. Все распростерлись по полу туннеля. Стивен, почувствовав под щекой камень, попытался сдвинуть голову. Однако он был накрепко прижат к чьей-то ноге — чьей именно, Стивен не видел, — оставалось только терпеть. Он чувствовал, как сердце неторопливо ударяет в ребра.

Эванс лежал, плотно приникнув к стене, точно немытый врач-неумеха, и пытался уловить звуки враждебной жизни.

Стивен закрыл глаза. Интересно, если он проведет в таком положении достаточно долгое время, может быть, ему удастся вплыть в последний, окончательный сон. Впрочем, волнение спутников мешало Стивену углубиться в собственные мысли. В напряженности давивших на него тел он ощущал страх. Бессилие, вот что пугало их пуще всего — даже под пушками у них сохранялась возможность ответить ударом на удар, здесь же, накрытые тоннами земли, они были беспомощны.

В конце концов Эванс оторвался от стетоскопа и вернул его в карман. Покачал головой, сжал губы. Шепотом доложил что-то своему лейтенанту, и тот приблизил губы к уху Стивена.

— Ничего не слышно. Кроме, возможно, разрывов вверху. Пошли.

Лежавшие на полу солдаты заерзали, поднимаясь на четвереньки, чтобы еще дальше углубиться в туннель.

Стивен обнаружил, что вымок от пота. По вони, которая исходила от окружавших его солдат, было ясно, что потеет не он один. Быт в траншеях немного наладился, но не настолько, чтобы у солдат появилась возможность мыться — даже в жару.

Потолок туннеля стал немного выше, самые низкорослые из солдат — Эванс и Джонс — могли идти, выпрямившись в полный рост. Все они добрались до развилки, и лейтенант минеров Лоример шепотом отдал несколько распоряжений. Основная группа проходчиков проследует к камере прослушивания; остальные направятся в боковой боевой туннель, вход в который уже различался отсюда.

Увидев выражения, появившиеся на лицах солдат, Стивен мысленно улыбнулся. Они преувеличивали свое нежелание идти в боевой туннель, сооружая натужно-комические гримасы, однако Стивен по опыту знал: нежелание это самое настоящее. И радовался тому, что его предположительно ожидает туннель попросторнее. Идти вперед он не боялся — лишь бы существовала возможность вернуться. Когда он в последний раз спускался под землю с Уиром и она обвалилась за их спинами, именно мысль о том, что повернуть назад не удастся, и напугала его сильнее всего.

Кроушоу проверил, у всех ли его подчиненных есть гранаты и винтовки. Сам он был вооружен револьвером, которым опасно размахивал, указывая на вход в туннель. Стивен понял: лейтенант старается продемонстрировать свое бесстрашие. Что же, может быть, солдаты ему и поверят.

Он смотрел, как они уходят. И вспоминал нежность, которую испытывал к солдатам, отправлявшимся в бой или в дозор; обычно он пытался представить себе их жизни и надежды, дома и семьи, маленькие миры, которые они несли на спинах и в головах. Он помнил это сострадание к ним, однако больше не ощущал его.

Собственная его маленькая команда прошла по ведущему к камере прослушивания туннелю всего двадцать пять ярдов, когда Лоример снова замер, подняв к губам палец.

Стивен с трудом втянул в легкие воздух. Он начинал жалеть о том, что спустился под землю. Даже Лоример нервничал, а это обращало рутинную инспекцию в дело затяжное и неприятное, если не опасное. Эванс со своим слуховым аппаратом ушел в соседний туннель. Лоример велел Джеку Файрбрейсу приложить ухо к стене.

Джек повиновался, прикрыл ладонью второе ухо и зажмурился, чтобы сосредоточиться. С полминуты все простояли неподвижно. Стивен смотрел в свете саперной лампы на доску, тянувшуюся дюймах в шести от его лица. Вглядывался во вмятины, прослеживал ход крошечных волоконцев, представлял себе, как они изгибаются в глубине доски.

Джек оторвался от стены, повернулся к Лоримеру. Офицеры услышали его взволнованный шепот:

— Там шаги, возвращаются к своим окопам. Их туннель западнее нашего и проходит футов на десять выше.

Лицо Лоримера застыло.

— Возвращаются, говорите?

— Да.

— Тогда, думаю, нам следует идти дальше и делать свое дело.

— Да, — ответил Джек. — Но они могли заложить заряд.

— Подождем пять минут, — сказал Лоример, — потом пойдем.

— Ради бога, — сказал Стивен. — Вы же не станете рисковать столькими жизнями, чтобы…

Закончить он не успел — взрывная волна, вдавившая всех спинами в стены туннеля, выбила из его легких воздух; казалось, земля перед ними содрогнулась в коротком, но яростном пароксизме. Стивен врезался затылком в дерево. В рваном, вспыхнувшем в глубине земли свете он увидел разлетавшиеся конечности, клочья формы, обломки снаряжения, каски, кисти рук и куски мела, отскакивавшие рикошетом от стен гулкого туннеля, со злобным гулом увлекая за собой ошметки человеческих тел.

Он лежал на полу туннеля, глубоко под полями, и был еще жив. Чувствовал, что земля забила ему глаза и нос, ощущал ее тяжесть. Попытался пошевелиться, но понял, что пригвожден к месту, как если б земля завернула его в тяжелые уютные одеяла и уговаривает уснуть. Грохот взрыва метался в узком туннеле. Дорога назад отрезана, подумал Стивен, и в животе его шевельнулся страх, но ненадолго — страх тоже придавило тяжкое бремя обрушившейся на него земли.

Он слушал, как страх вытесняется знакомыми звуками человеческой агонии, хрипами и стонами изувеченных солдат. То есть услышал он их не сразу. Лишь когда последние комья потревоженной земли осыпались на пол туннеля, до Стивена донесся долгий тягучий звук, которого прежде ему слышать не доводилось, но он знал — это несколько человек одновременно испускают дух.

И позавидовал мирному уходу этих людей, лишившихся и дыхания, и души. Попробовал шевельнуть ногой — она шевельнулась. Подвигал плечами и руками и ощутил резкую саднящую боль в правой. Попытался сглотнуть, но в сухом, набитом землей рту не нашлось достаточно слюны.