И петь нам, и весело петь ! (КСПшные анекдоты от Берга)
Шрифт:
Рассказывает Юрий Резниченко -- в 80-е годы инструктор Межсоюзного дома самодеятельного творчества, "главный цензор" авторской песни в Москве:
– - ...От КГБ КСП курировали несколько оперативников. Они официально никогда ко мне не обращались, но я их всех скоро уже знал. Нормальные ребята, хорошо относившиеся к песне. Они никогда не были инициаторами каких-то запретов, репрессий -- наоборот, неоднократно именно их вмешательство помогало добиться какого-нибудь разрешения. В общем, отношения у меня с ними сложились хорошие.
И вот как-то они попросились со мной на слет куста "Июнь". Я, конечно, согласился -- мне же еще удобнее, на их машине доеду. А слет был, кажется, последним в сезоне, поздней
В общем, упоили они нас в лежку. Мне запомнилась такая сцена: сидит один из моих гэбэшников, совсем уже лыка не вяжет, у него из левого рукава ватника торчит микрофон, и он пальцем правой руки все пытается запихнуть его поглубже в рукав. Вокруг народ стоит, кто-то уже фотографирует, а он, бедняга, все тычет и тычет...
Не из того оркестрика.
Рассказывает Сергей Крылов:
– - В 60-х годах Никитинский квинтет пригласили для записи на телевидение. Был спето некоторое количество песен. Но в эфир, как водится, пошло не все. Часть была забракована. И, в частности, "Маленький трубач".
Крылову стало интересно, почему бы эту-то, казалось бы, совершенно идеологически выдержанную песню забраковали. Когда он об этом спросил у выпускавших передачу, то ему показали какую-то бумажку, на которой "Трубач" был вычеркнут красным карандашом, что означало не только запрет на показ этой песни, но даже и запрещение отвечать на вопрос, почему она забракована.
Однако Крылову удалось добиться ответа. Диагноз был:
– - Окуджавщина!
Линия высокого напряжения.
Рассказывает Берг:
– - Году в 1976-м в демисезонное время года в Куйбышеве должен был состояться концерт с участием Бориса Вахнюка, Александра Краснопольского и автора этих строк.
В аэропорту оказалось, что самолеты не летают: "погоды нет и неизвестно", а сидячих мест в зале ожидания тоже нет, так как аэропорт саратовский.
Я помаялся часа два, почувствовал приближение сердечного приступа, сдал билет, отбил срочную телеграмму о непродолжительной, но тяжелой болезни и свалил домой с целью залечь в койку до конца уикэнда.
Едва натянул одеяло, приносят не менее срочную депешу оттуда:
– - Вы срываете ответственное мероприятие. Немедленно приезжайте, иначе у Вас будут неприятности по партийной линии!
И подписи -- женская и мужская, такие знакомые по оргкомитету Грушинского фестиваля...
К линии партии я относился, как и требовалось, благоговейно, но моя собственная комсомольская карьера была уже глубоко позади, а партийная не грозила, ибо врожденная национальность и благоприобретенное высшее образование служили сомножителями знаменателя шанса быть принятым в ряды. Третим сомножителем являлась прогрессирующая идеологическая деградация. И я остался в постели.
Года через полтора появился на фестивале и спросил подписантов, как их угораздило послать такую телеграмму.
– - Серьезно? Не может быть!
– - сказал он.
– - Что-то не помню, -- сказала она.
– - Ну, ты, Володечка, сам прикинь!
– - сказали они.
Мы видимся до сих пор и очень тепло относимся друг к другу.
За хорошие деньги можно и потерпеть.
Рассказывает Вольф Бирман -- классик немецкой авторской песни, прозванный "немецким Галичем":
– - В 1964 году мои песни были запрещены к публичному исполнению в любой форме на территории ГДР. Двенадцать лет меня слушали только мои явные друзья у меня дома и мои тайные поклонники в политбюро. Но к этому моменту мои песни уже часто и помногу звучали в радио- и телепередачах в ФРГ.
Естественно,
что после каждого исполнения автору песни начислялась соответствующая сумма, поступавшая в распоряжение GEMA -- агентства по авторским правам. GEMA переводила эти деньги восточногерманскому агентству AVA (аналогу нашего печально знаменитого ВААПа.– - Ред.). AVA получало валютный гонорар, забирало 20% за посредничество, а остальное выдавало мне остмарками по курсу 1:1. Конечно, рыночный курс вести остмарок составлял тогда примерно 1:6 -- 1:8, но и выдаваемых сумм мне вполне хватало, чтобы не умирать с голоду. Если бы власти хоть раз попытались не выдать мне гонорар, AVA больше не получило бы ни пфеннига ни от каких западных агентств. И государство продолжало торговать песнями, исполнение которых оно объявило преступлением. Мало того: AVA могло получить валюту лишь после того, как я заберу свои остмарки. Поступал же гонорар формально не на мое имя, а как бы безлично -- для автора песни с таким-то юридически зарегистрированным названием. Если эта песня ранее не проходила через тандем GEMA -- AVA, то согласно правилам я должен был подтвердить, что именно я ее автор. И вот по стране, граждане которой подвергались наказаниям за одно лишь употребление словечка "штази" (бранная кличка местного КГБ.
– - Ред.), идет официальная бумага на бланке государственного учреждения, с подписью, печатью и примерно таким текстом: "Уважаемый г-н Бирман! Просим Вас заявить Ваши авторские права на песню "Баллада о штази"..."
От редакции: а мы-то думали, что все разговоры о каких-то "национальных моделях социализма" -- просто пропагандистская болтовня! Оказывается, подход немецких товарищей принципиально отличался от "культурного бизнеса" наших властей тех лет, точно описанных Кимом в "Московских кухнях":
Чуть шепнут, бывало, верные люди,
Что, мол, музыка у вас там в прогаре -
Ладно, пусть мы потеряем в валюте,
Но высылаем Ростроповича с Галей!
Впрочем, Бирмана в конце концов тоже выслали...
КАК СОБАКЕ -- ПЯТАЯ ГРАФА
Летучий ирландец.
Из московской газеты "БардАрт" ?20 за 1998 г.
Рассказывает О'Карпов.
О'Карпов, вообще-то, не бывает. Бывает Александр Карпров, московский автор, член творческой ассоциации "32-е августа". Но вот что он рассказывает сам.
Как вам известно, один из участников ТА "32.08" отличается маниакально-навязчивой тягой к дал?кой стране, лежащей на загадочном острове в северных морях. Имя острову тому -- Ирландия. С легкой руки Игоря Белого, сочинившего "Сагу о Храбром Ирландце О'Карпове", главный герой этой песни с гордостью оставил за собой право так и подписываться в дальнейшем. Однако, довольно скоро с этим псевдонимом вышел конфуз...
Заявившееся как-то на фестиваль памяти В.С.Высоцкого "32-е" с чувством глубокого удовлетворения отметило практически полное отсутствие конкурентов. Помимо ассоциантов, своей очереди на выступление дожидался лишь один молодой человек в очках. Устроители конкурса просили каждого выступающего назвать сво? имя и фамилию. Дождавшись своей очереди, Карпов важно заявил:
– - Александр 0'Карпов. О, апостроф, Kapnoв!
– - Что это значит?..
– - озадачилась женщина, записывавшая участников фестиваля.
– - Это значит, -- отчетливо произнес О'Карпов, -- это значит, что я -ирландец!
Но не успела ведущая опомниться, как из угла послышался изумленный голос незнакомого конкурсанта:
– - К-как ирландец?! Н-не может быть...
– - Может, может, -- успокоил его Карпов и запел "Долгую Дорогу в Дублин".
Отпев положенные три песни, Карпов собрался было перекурить, как вдруг до его рассудка дош?л смысл диалога между ведущей и тем самым молодым человеком.
– - Скажите фамилию, пожалуйста -- попросила ведущая.