И придет большой дождь…

4

Принца Сэма Нванкво арестовали только к вечеру. Весь день агенты полиции рыскали по городу, пытаясь напасть на его след, а часов в девять секретарь Союза журналистов явился сам — с газетой в руках в канцелярию главы Военного правительства.

Несмотря на поздний час, генерал работал. Толстая кожаная папка с проектом новой конституции лежала на его столе, украшенная надписью «Совершенно секретно».

Генерал внимательно читал страницу за страницей, делая на полях пометки ровным, аккуратным почерком. Но пометок было не слишком много — Джеймс Аджайи, глава комиссии по выработке новой конституции, знал свое дело.

Когда дежурный офицер доложил, что доставлен арестованный Нванкво, Дунгас закрыл папку, убрал ее в стол и запер ящик.

Сэм вошел с широкой улыбкой на лице и поднял приветственно руку:

— Здравствуйте, ваше превосходительство! Рад видеть вас в добром здравии.

Они много раз встречались в высшем обществе Луиса, и Сэм вел себя так, будто явился на званый вечер. Генерал кашлянул и нахмурился, потом встал, оперся рукою о стол, грозно уставился на молодого оболтуса (так генерал окрестил про себя Сэма):

— Так что же все это значит, молодой человек? Сэм кивнул на газету, которую держал в руках.

— Я сам бы хотел узнать, почему полиция вдруг решила обвинить в этой шутке именно меня.

— Шутке? Да знаете ли вы, что по законам военного времени вас за это полагается расстрелять на месте! — Дунгас перевел дыхание. — В молодости я знал вашего отца и сохранил к нему глубочайшее уважение. Но если бы его величество король Охойе VII был жив, он приказал бы сварить вас живьем в пальмовом масле!

— Спасибо за заботы, ваше превосходительство!

Сэм галантно поклонился. Генерал не выдержал и добродушно улыбнулся: грозного разговора, которым он хотел припугнуть принца Нванкво, никак не получалось.

— Садитесь! — изо всех сил стараясь сохранить на лице строгое выражение, приказал Дунгас и уселся в свое кресло. Сэм отрицательно мотнул головой и остался на ногах. — Вы совершили тяжкое преступление, призвав к мятежу против военных властей. Вы понимаете, что вам грозит? — вздохнув, продолжал генерал.

— Меня привели сюда, чтобы вы мне это объяснили? Голос Сэма стал жестким, теперь уже он не дурачился. Генерал задумчиво покачал головой.

— Первый раз я замял ваше дело, принц Нванкво. Помните это дурацкое решение, которое вы навязали Союзу журналистов? Вы пытались остановить колесо государственной машины, вы действовали во вред Гвиании! И теперь… Вас будут судить, Сэм Нванкво. И поверьте, если бы это сделали не вы, а другой человек, его бы расстреляли без всякого суда.

— Да, человека из семьи Нванкво убрать не так-то просто, ваше превосходительство. Это не то что офицеры без роду, без племени, которых вы обманули и заперли в Кири-Кири. Почему же вы не судите их, генерал Дунгас?

— Вы слишком молоды, принц. И если вам удастся дожить до моих лет, вы поймете, что судьба страны куда важнее, чем слово старого генерала.

Дунгас встал, нажал кнопку звонка.

— Я позвал вас сюда в надежде, что вы поймете вред, нанесенный вами Гвиании. Нет, мне не нужны имена ваших сообщников, заблуждающихся и вводящих в заблуждение других. Но если в них столько же злобы, сколько в вас, разговора между нами не получится. Идите!

Дежурный офицер вытянулся на пороге кабинета.

— Арестованного в тюрьму Кири-Кири.

— Прощайте, ваше превосходительство!

Генерал сухо кивнул. Ему показалось, что на лице арестованного мелькнула довольная улыбка. И глава Военного правительства вдруг понял, что делает что-то не то, что нужно, что все идет не так…

Поколебавшись, он снял трубку внутреннего телефона.

— Разыщите Джеймса Аджайи и немедленно доставьте его ко мне, — услышал дежурный офицер твердый голос генерала.

5

На следующее утро на тщательно выстриженной лужайке во дворе тюрьмы Кири-Кири собрался весь журналистский Луис. На новеньких стульях, доставленных по этому случаю из здания парламента, расселась шумная газетная братия всех цветов и оттенков кожи. Радиокорреспонденты устроились в первом ряду» установив микрофоны прямо на небольшом столике, позади которого была высокая серая стена; часть ее украшали широкие белые полосы, идущие параллельно земле на разной высоте одна над другой.

У столика стояло два кресла, одно — позади, другое — сбоку.

Собравшиеся тихо разговаривали, с любопытством ожидая открытия пресс-конференции. Слух об аресте секретаря Союза журналистов уже пронесся по городу, и друзья Сэма предвкушали удовольствие от вида ненавистного ловкача Аджайи, который будет загнан в угол их ехидными вопросами.

Петр сидел рядом с Эдуном, мрачным и неразговорчивым.

— Они считают, что я помогал Сэму в этой авантюре, — сказал он Петру, кивнув в сторону пустого столика. — А пресс-конференцию решили провести в тюрьме, чтобы нас всех припугнуть.

Петр улыбнулся: эта мысль приходила и ему.

— Что же будет с Сэмом? — вслух подумал Петр. Эдун покачал головой.

— А ведь он решил жениться… Вечно его куда-нибудь заносит! — сказал он с горячью.

— Жениться?

Петр не поверил своим ушам.

— Сэм такой убежденный холостяк — и вдруг! Когда же свадьба?

— Должна была быть через две недели, — мрачно ответил Эдун. — Я — шафер, ты — почетный гость. В Луис уже съезжаются все Нванкво, которые только есть в Гвиании.

— Нда-а… — протянул Петр. — А тут… Как все неудачно!

— Или наоборот — удачно! — Эдун впервые за все утро улыбнулся. — Аджайи будет дураком, если поссорится с таким могущественным кланом. Да и генерал Дунгас знает, что в Гвиании кое-что не прощается.

Вдруг все зашумели, заскрипели стульями, оборачиваясь назад, к тюремным воротам. Оттуда легким, уверенным шагом шел Джеймс Аджайи, окруженный высшими тюремными чинами в парадных мундирах салатового цвета.

Советник Военного правительства даже приобрел нечто вроде выправки. Полувоенная форма делала его почти стройным, и Петр в который раз подивился, как умел меняться этот человек!

— Хэлло! — весело бросил советник журналистам и без всяких церемоний уселся за столик.

— Джентльмены, — начал он сразу же, и к нему потянулись со своими микрофонами радиожурналисты. — Не будем терять время. Прежде всего о Сэме Нванкво.

— Сразу перешел в наступление, — хмыкнул Эдун и толкнул Петра локтем. — Эта лиса что-то уже придумала.

— Вы знаете, в чем обвиняют нашего общего друга, — весело продолжал Аджайи. — И правительство не хочет, чтобы вы решили, будто с Сэмом кто-то желает свести счеты. Хотя (он опять весело улыбнулся) сделать это, может быть, и стоило!