И придет большой дождь…

Нначи тронул плечо сержанта-мулата.

Мулат, не оборачиваясь, кивнул.

— К нам все время поступали сообщения о том, что делают наши люди, оставшиеся на свободе. Они установили связи с профсоюзами, с интеллигенцией. Они узнали обо всем, что замышляли Роджерс и Аджайи, и готовились к контрудару. И наконец, к нам в тюрьму прорвался Сэм Нванкво. Конечно, все можно было бы сделать без шума, который он поднял на всю страну, но Сэм иначе не может. Он провел в тюрьме одну лишь ночь, но этого было достаточно, чтобы согласовать наши действия. И сегодня охрана тюрьмы перешла на нашу сторону.

Пахло известкой, кое-где виднелись горки песка и щебня, валялись пакеты с цементом. Вокруг двух-трех жаровен, мерцающих багровыми углями, на корточках сидели солдаты.

Яркие лампочки светились на высокой стене, окружавшей резиденцию генерала Дунгаса.

— Это здание переоборудовали всего лишь месяц назад — подальше от города, — сказал Нначи. — Раньше здесь была школа.

Они поднялись по ступенькам, ведущим к большой двери в дом, хорошо освещенной и украшенной резьбой, изображавшей охоту на льва. Дверь отворилась. На пороге стоял Нагахан. — Вы к его превосходительству? — спросил он бесстрастным голосом. — Что ж, следуйте за мной!

ГЛАВА VII

1

Кабинет генерала Дунгаса был на втором этаже. Нагахан уверенно провел Петра и Нначи сквозь лабиринт узких коридоров и лестниц, остановился перед массивной дверью, решительно постучал.

— Войдите! — донесся из-за двери тихий голос.

Капитан толкнул дверь и отступил в сторону, пропуская вперед майора Нначи и Петра. Дверь отворилась, и они оказались на пороге большой комнаты, слабо освещенной зеленым светом настольной лампы, стоявшей на письменном столе в дальнем углу.

Нначи шагнул вперед и козырнул. Дверь сзади медленно закрылась: начальник охраны в кабинет не вошел.

— Входите же, — нетерпеливо повторил голос из полумрака: генерал сидел за столом, и свет лампы оставлял его лицо в глубокой тени.

Нначи твердым шагом пошел по ковру — туда, откуда доносился голос.

— И вы, молодой человек!

Это относилось уже к Петру, и он тоже сделал несколько шагов следом за Нначи.

— Ну вот…

Генерал встал из-за стола — тяжелая, грузная фигура, обтянутая мундиром. Лицо его было усталым, под глазами набрякли мешки.

— Ну вот, — повторил генерал, выходя из-за стола и идя им навстречу. — Оказывается, не одному мне не спится по ночам.

Он протянул руку лишь Петру, рука была рыхлая, вялая, сухо кивнул майору. Но это не смутило Нначи.

— Мистер Николаев, — как ни в чем не бывало назвал он фамилию Петра.

— Знаю, — буркнул генерал, внимательно вглядываясь в лицо Петра. — Тот самый, из-за которого у полковника Роджерса в свое время было немало неприятностей… — Он вдруг резко обернулся к майору: — А вот почему здесь вы? Почему вы бежали из заключения?

Нначи вытянулся.

— Ваше превосходительство! Сюда меня привела любовь к родине и желание служить ей.

Это прозвучало, на взгляд Петра, пожалуй, слишком театрально, но генерал смягчился.

— Сначала вы свергаете законное правительство, а потом клянетесь в любви к родине? Довольно оригинальное проявление патриотизма! — Он вздохнул и сделал жест в сторону кресел: — Прошу. А вас, майор, в конце концов я когда-нибудь отдам под суд за все сразу. Кстати (он чуть склонил голову), переведены ли ваши друзья из тюрьмы Кири-Кири в Поречье? Я приказал сделать это еще несколько дней назад.

Майор усмехнулся.

— Ваше превосходительство, разве вы слыхали когда-нибудь в наших краях о жрецах джу-джу, отказывающихся от тех, кого они наметили принести в жертву? Мои друзья сегодня ночью сами вышли из тюрьмы!

— Не говорите чепухи, майор! — Генерал тяжело опустился в кресло. — Вы шутник, Нначи! Мне доложили, что мой приказ уже давно выполнен.

— Однако я здесь, ваше превосходительство! — В голосе майора была настойчивость. — Мы хотим сорвать заговор, который…

— Знаю! — устало кивнул генерал. — Я все уже знаю.

— Знаете? — Нначи взглянул на Петра, потом перевел взгляд на генерала Дунгаса. — Нет, вы знаете не все, ваше превосходительство! Мистер Николаев может рассказать вам гораздо больше.

— Да?

Генерал поморщился и с любопытством посмотрел на Петра.

— Если вы так же хорошо вошли в курс наших дел, как наладили дружбу с нашей прессой, то вас действительно стоит послушать.

Петр пожал плечами.

— Я журналист, ваше превосходительство!

То были первые слова, произнесенные им в этом кабинете. И если сначала он чувствовал себя в присутствии главы Военного правительства Гвиании неловко, то теперь неловкость прошла. И Петр с любопытством изучал человека, волею судеб ставшего во главе большого и беспокойного африканского государства.

Генерал казался ему надломленным и безвольным. И Петру захотелось хоть чем-нибудь помочь ему. Но чем? Рассказать о заговоре полковника Роджерса? О том, что он узнал в Каруне от Жака?

— Ваше превосходительство…

Петр произнес эти слова, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями.

Генерал смотрел на него с интересом и ожиданием.

«С чего же начать? — подумал Петр. — С „золотого льва“? Ведь все началось именно с него».

И в этот момент дверь с грохотом распахнулась. Солдаты с автоматами ворвались в кабинет генерала. Они кинулись к сидящим в креслах, кресла отлетели, отброшенные в сторону.

И Петр пришел в себя, лишь когда оказался стиснутым крепкими руками двух дюжих парашютистов. Трое других держали майора Нначи. Еще двое стояли в ожидании, направив автоматы на генерала Дунгаса, медленно поднимавшегося из кресла.

— Вы арестованы!

Это было сказано Нагаханом, быстро вошедшим в комнату в сопровождении еще нескольких парашютистов.

Генерал иронически улыбнулся. И Петр отметил про себя, что Дунгас умел владеть собою.

— Кто вам дал право арестовывать главу Военного правительства?

Нагахан смерил его высокомерным взглядом.

— Вы сами лишили себя права возглавлять Военное правительство. Вы связали свою судьбу с заговорщиками! Да! Да!

Он ткнул пальцем в сторону Нначи.

— Разве вы не знаете, что мятежники, которых вы один раз уже спасли от суда и виселицы, эти убийцы законного главы государства, скрывавшиеся вами от народного гнева, задумали довершить свое черное дело?

Нагахан распалялся от собственного крика, взвинчивал себя.

— Сегодня ночью мятежники напали и на лояльные части. В Луисе идет резня. Они осмелились даже арестовать британского подданного — полковника Роджерса! Но, слава богу, теперь-то уж мы наведем порядок!