И приведут дороги

Когда мы вернулись, Добронега ждала нас на крыльце. Она напряженно всматривалась в мое лицо, и я, проглотив горький ком в горле, выдавила из себя улыбку. Если бы она только знала, как мне было жаль, что момент их долгожданной радости омрачался необходимостью бояться реакции Всемилы. Добронега улыбнулась в ответ и бросила пытливый взгляд на Радима. Я не видела, какой знак он подал, но ее лицо на миг застыло, что заставило меня снова подумать про отвар. И я не ошиблась.

Дома пахло знакомыми травами. Добронега говорила ни о чем, накрывая на стол и разливая по тарелкам душистые щи. Те самые, которые, по словам Радима, любила Всемила. Я хотела помочь, но Радим по-прежнему крепко держал меня за плечо, словно опасаясь, что я убегу. Когда еда стояла на столе и запах свежих щей наконец перебил запах трав, я в очередной раз попыталась вывернуться из-под руки Радима, и он наконец позволил. Правда, далеко не отошел. Мне даже думать не хотелось, что могла сделать Всемила в свои черные дни.

Вместо того чтобы сесть, я перехватила рукав Добронеги, которая как раз склонилась над столом, чтобы поставить кружку. Добронега тут же обернулась ко мне и быстро прижала меня к себе, гладя по волосам. Я ждала, что она заговорит, но она молчала, лишь прижимала меня все крепче.

– Я очень-очень рада, – произнесла я наконец.

Мать Радима отклонилась, чтобы заглянуть мне в лицо.

– Злата будет хорошей матерью. А ты самой лучшей бабушкой. Ни у кого таких не будет.

На глаза Добронеги навернулись слезы. Я поспешно стерла крупную каплю, покатившуюся по ее щеке.

– Девочка ты моя. Как же мы тебя любим! Если бы ты только знала, – проговорила она.

– Я это знаю, – кивнула я, осознавая, что действительно знаю.

Я обернулась к Радиму, который смотрел на нас с такой нежностью, что, казалось, не будь он суровым воином, давно бы слезами умылся.

– Вы не бойтесь. Я правда рада. Правда, Радим. Не смотри так, будто я что-то задумала.

Он тут же моргнул и почесал переносицу, выдав себя с головой. Я вспомнила свой сон о том, как Всемила пыталась раз и навсегда избавиться от Альгидраса. Очевидно, что Радим и Добронега боятся того, что я могу причинить вред Злате или еще не рожденному ребенку. Я глубоко вздохнула, пытаясь найти верные слова. Слово в этом мире значило слишком много.

– Я пойму, если вы не захотите, чтобы я пока приходила к Злате.

Брови Радима взлетели вверх. Видимо, здравомыслие и адекватность не были сильными сторонами Всемилы.

– Правда, пойму. Просто мне хочется, чтобы вы знали: я не желаю зла ни Злате, ни ребенку.

Я смотрела на напряженное лицо Радима и понимала, что он мне не верит. И Злату он предлагал в качестве провожатой к Альгидрасу лишь потому, что знал: Всемила никогда на это не согласится, потому что терпеть не может золовку. И сейчас он не верил в мою искренность. Ничто не мешало ему запереть меня в доме до конца положенного срока, без права выходить со двора. Ладно. Пойдем другим путем.

– Радим. – Я протянула руку, и он с готовностью протянул свою. Брат-защитник. – Ты – самое дорогое, что у меня есть здесь. И я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Дитя сделает тебя и Злату счастливыми. Потому я не могу желать им зла.

На мой взгляд, эта логическая цепочка выглядела менее убедительной, но Радим думал иначе. Он сжал мои пальцы, царапнув шершавыми мозолями, потом притянул к себе и крепко обнял. От него пахло железом и конским потом: вероятно, он куда-то ездил с утра. Я хотела спросить, куда, но вдруг поняла, что если это снова не для ушей Всемилы, то ему опять придется врать, а врать и изворачиваться честный воевода Свири совсем не умел.

– Всемилка-Всемилка-Всемилка…

Из его уст это имя прозвучало как песня. Если бы у меня был брат, я бы многое отдала за то, чтобы он любил меня вот так: несмотря ни на что, без всяких условностей.

– Обедать давайте, – произнесла Добронега дрогнувшим голосом.

Мы с Радимом послушно сели за стол. Я ожидала, что наступит тягостное молчание, но Радим снова заговорил. Рассказал Добронеге о том, что Альгидрас собирается в Каменицу, мол, княжич пригласил. При этих словах я почувствовала взгляд Добронеги, но продолжила упрямо смотреть в свою миску. Новость отозвалась неприятным чувством внутри. Однако то, что сказал Радим дальше, едва не заставило меня поперхнуться щами.

Оказывается, Злата должна получить благословение матери на будущие роды и какие-то там напутствия. Видимо, это традиция. Про традицию я додумала сама, но, судя по тому, что Добронега не возражала против того, что сноха в положении отправится в дальний путь, так оно и было. Почему мать Златы не могла сама навестить дочь, оставалось загадкой.

– Это славно, что Олег туда собрался. Я отпишу Миролюбу – он часть своей дружины пришлет. Я воинов отправлю. То, что с ней Олег будет, хорошо. Спокойнее мне ее не одну отпускать. Мне-то теперь ходу из Свири нет. После того, что квары тут седмицу назад учудили.

– А можно мне тоже? – набравшись храбрости, спросила я.

Радим бросил быстрый взгляд на мать и повернулся ко мне:

– В Каменицу?

Я кивнула, понятия не имея, была ли Всемила в столице и выезжала ли вообще хоть куда-то из Свири. Радим явно тянул время, не зная, что ответить.

– Радимушка, – начала я. – Мне очень-очень хочется. Я во всем буду Златку слушаться. И Олега. Или кто там у тебя за старшего из воинов будет?

Радим отодвинул недоеденные щи и уставился на стол перед собой.

– Всемилушка, – вмешалась Добронега, – ты отдохни сегодня. После о том поговорим.

– После? – возмутилась я. – Вы меня сейчас отваром напоите, а как проснусь, всех уже и след простыл!

– Хватит! – Радим положил ладони на столешницу. Я посмотрела на его огромные руки. Правую пересекала кривая полоска шрама. Радим постучал пальцами, словно пытаясь успокоиться. – После поговорим.

– Поклянись, что без меня не уедут.

– Не могу я поклясться, – негромко ответил Радим и поднял на меня тяжелый взгляд. – Решим, что не поедешь, клятву нарушу.

– Поклянись, что не уедут, пока мы не решили.

Вероятно, его должно было рассмешить это «мы», однако он даже не улыбнулся.

– Я и со Златкой давно лажу хорошо, – зашла я с другой стороны. – Что ей, с одними мужиками ехать?

– Коль Радим решит, что тебе ехать можно, я с вами поеду.

Мы оба удивленно посмотрела на Добронегу. Она явно не испытывала восторга по поводу предстоящей поездки в логово князя, но взгляд был полон решимости.

– Спасибо, – пробормотала я и вернулась к еде.

Радим помедлил и вновь придвинул миску. Они переглядывались с матерью, но я не поднимала головы, думая о том, имею ли право заставлять мать Радима проходить через это. Впрочем, прислушавшись к себе, я почувствовала, что должна там быть. Это было странное ощущение, основанное не на обычном хочу – не хочу. Словно что-то зудело внутри. Там свитки. Там тайны. Я почему-то отчетливо ощущала, что именно в Каменице получу ответы на многие свои вопросы. Схожее чувство я испытывала, когда садилась перед ноутбуком писать очередную главу. Легкий азарт и погружение в выдуманный мир, в котором возможно все и не страшно ввязываться в любые приключения, потому что именно от тебя зависит то, каким будет финал. Какой же наивной я была в свою недолгую бытность писателем! Ведь уже тогда должна была понять, что строчки всплывали в сознании точно из ниоткуда. Но мне казалось, что так проявляется мой талант придумывать истории. А вот теперь я вдруг осознала, что историю придумал кто-то другой, а я ее лишь записала.