И снилось ворону, что был он лисом

Теперь же по ту сторону водоёма были лишь груды развалин, пепелище, от которого до сих пор в удушливом воздухе, несмотря на всю его влагу, к тёмному небу поднимался дым.

— Кого-нибудь чувствуешь? — спросил у меня учитель, не в силах отвести взгляд от противоположного берега.

— Слишком далеко, — тихо ответил я. — Но не думаю, сенсей, что и подойдя ближе мы обнаружим кого-нибудь.

— Но мы всё равно попытаемся, — твёрдо сказал он и первым двинулся по воде в сторону селения.

Чем ближе мы подходили, тем отчётливей вырисовывались разрушенные строения, тем сильнее в нос ударял запах крови и смерти. У самого берега озеро было окрашено в мутный красновато-бурый цвет; мы шагали по воде, смешавшейся с кровью. Земля была тоже пропитана ею, и среди развалин, под которыми было погребено немало тел, то и дело на глаза попадались трупы или их части — обгоревшие, изрезанные, расплющенные.

Мы пробирались осторожно, с опаской — неясно ведь, есть ли ещё в окрестностях те, кто сотворил это, хотя шанс повстречать уродов здесь через сутки после случившегося был ничтожно мал. Амегакуре не была для меня каким-то особенным местом или даже просто нечто значащим, но тварей, уничтоживших целый город, я бы, если поймал, убивал долго, с особой методичностью и тщательностью.

Чувствуя, как закипает во мне гнев, в своей клетке поднял голову Кьюби.

«Хочешь найти их, Учиха? Хочешь отомстить? Я ведь могу тебе в этом помочь…»

Вместо ответа я зло стеганул Лиса ментальным хлыстом. Совершенно не до него сейчас, желания нет выслушивать его трёп. Кьюби явно уловил моё настроение и, в кои-то веки проявив разумность, заткнулся.

— Проверь, — коротко приказал мне Джирайя.

Не рассчитывая на успех, я подчинился и осторожно прощупал окрестности сенсорной техникой.

— Есть, — он вздрогнул от этих слов, произнесённых беспокойным полушёпотом. — Триста метров на два часа.

— Идём.

Торопливо пробравшись между обломками строений, мы вышли на открытое пространство, прежде, видимо, бывшее небольшой площадью, но теперь заваленное осколками камней, целыми валунами и обугленными досками. Посреди площадки высился толстый деревянный столб, под которым сидел молодой парень, совсем ещё мальчишка; его длинные, спутанные, покрытые копотью и запёкшейся кровью волосы падали на лицо, закрывая его. Парень был неподвижен, левая его рука была неестественно вывернута — сломана, а сквозь разодранную одежду можно видеть было множество ран и ссадин; избивали его явно долго и вдохновенно, а потом ещё и порезали, для полноты картины. Несчастный сидел совершенно неподвижно, и то, что он жив, выдавало лишь слабое течение чакры в его израненном теле.

— Что за чёрт?.. — проговорил Джирайя.

Оторвавшись от разглядывания мальчишки, я перевёл взгляд на сенсея — и понял, что он смотрит поверх головы жертвы. Теперь заметил и я: широкий ошейник, который сложно было различить под разметавшимися волосами, идущую от него цепь, прикованную к массивному кольцу на столбе. Над кольцом висела табличка с небрежно выцарапанной клинком надписью: «Коноховский пёс».

Догадка сверкнула, словно молния. Резко сорвавшись с места, я подбежал к парню, опустился на одно колено перед ним, порывисто поднял голову несчастного, отбросив с чужого лица волосы, — на меня уставились, не видя, пронзительно-голубые глаза, прежде полные задора и жизни, но сейчас совершенно пустые.

— Дейдара, — прошептал я, глядя на нукенина, однажды чуть не убившего в Лесу Смерти моих друзей.

— Отойди, — отпихнув меня в сторону, Джирайя сам присел перед ним, доставая попутно из подсумка лечебный свиток, и, развернув его, приложил к груди парня и активировал, вливая целебную чакру в израненное тело.

Распрямившись во весь рост и шагнув назад, я отстранённо наблюдал за процессом лечения. Мой мозг при этом лихорадочно пустился в работу. «Коноховский пёс»; смысл понятен и очевиден, но… как, почему? Неужели то моё предчувствие оказалось верным, и Итачи в самом деле не просто так упустил два года назад сбежавшего пленника? Получается, мальчишка всё это время работал на Коноху. А знают ли об этом Джирайя и Цунаде, или же Итачи действовал по собственной инициативе?..

— Полагаю, в скором времени здесь появятся АНБУ Конохи, — сказал учитель, разрезая кожаный ошейник, удерживавший нукенина, и укладывая раненного на землю. — Цунаде не могла оставить без внимания такое происшествие в соседней стране. Мы подождём их, а в это время прочешем развалины и поищем выживших. Я возьму на себя часть деревни у озера, ты же создай несколько клонов и проверь остальные районы. Одного оставь здесь, присмотреть за парнем; я дам пару лечебных свитков, но это на крайний случай.

— Есть, Джирайя-сенсей, — без возражений подчинился я и сложил печать для техники клонирования. Тут же пять моих копий направились в разные стороны, ещё одна приняла у Джирайи свитки и присела рядом с Дейдарой. Сам же я, кивнув учителю, неспешно побрёл прочь от площади, тщательно прощупывая окрестности на предмет наличия живых людей. Но вокруг была лишь смерть, а единственные звуки, раздававшиеся над пепелищем — мои тихие шаги да хриплое карканье воронов, слетавшихся в поисках ужина. О да, падальщики сегодня не останутся разочарованными.

Я уходил всё дальше, вглубь разрушенного селения, продолжая безнадёжные поиски. И вдруг совершенно неожиданно ощутил два источника жизненной силы среди этого царства мёртвых. Ускорив шаг, спеша к выжившим, я вскоре различил и голоса.

— Хех, смотри, Нобору, это же никак меч! — резко звучал посреди тишины грубый голос.

— И точно! — откликнулся другой, более молодой. — Как думаешь, за сколько сможем его загнать?

— Старик нам хорошо запла… — грабитель осёкся, а затем из его рта хлынула кровь.

— Мичи! — заорал молодой бандит и ринулся было к приятелю, но тут заметил меня, стоявшего за спиной его дружка, вогнав в грудь того катану. — К-кто?..

Резко вырвав клинок из тела, я оттолкнул доживавшего последние секунды разбойника прочь и шагнул к его напарнику.

— Н-не надо! — истерично крикнул он, выставляя вперёд руки, словно надеялся таким образом защититься от меня. — У… у меня жена! Ребёнок маленький!.. Мне надо их чем-то кормить!..

— Человечинкой?

— Что? — опешил бандит.

— Я спрашиваю: ты их человечиной собирался кормить? — ядовито прошипел я на пределе слышимости. — Чего головой мотаешь? Нет, не ею? Тогда какого чёрта ты здесь забыл?

— П-пожалуйста… — прохрипел разбойник, теряя голос. — Я никогда… больше никогда…

Я вмиг оказался возле него.

— Знаю, — острая катана с лёгкостью разрезала горло; брызнула кровь, попав и на меня, стоявшего слишком близко. Судорожно схватившись за рану в бессмысленных попытках её зажать, бандит сверху вниз с выпученными от ужаса глазами смотрел на меня, силясь что-то сказать, но так и не смог, грузно осел на камни и, дёрнувшись напоследок, затих.