И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
Я заметил, что во всех почти окнах были наблюдающие за происходящим во дворе жильцы. А когда один бомж в отчаянии от безуспешных попыток прорваться со двора в подворотню вытащил нож и пошёл с ним на майора, то видимая мной во дворе с высоты третьего этажа картина точно стала мне напоминать гладиаторский бой в Колизее или корриду с морем зрителей вокруг арены. Выставленный вперёд на майора нож в руке бомжа был чем-то вроде трепещущей тряпки для быка или зелёным светом семафора для паровоза: ловко и быстро применив приём по обезоруживанию бомжа майор не остановился, а начал наказывать наглеца, то есть бить его и ещё раз бить, отбивая у него охоту появляться в нашем дворе и доме в будущем (отбивая-во всех оттенках смысла этого слова). Вот она, сила Закона, в действии! Майор Жук загнал-таки бомжей в дальний дворик и принудил их взяться за старую мебель. И через "не хочу" бомжи потащили её через первый двор, бросая её на асфальт, типа: она им не по силам, за что получали от майора Жука очередную порцию ударов и пинков, типа: надо тащить, ребята, надо! Скрывшись с мебелью со двора
Да, второй двор был очищен от старой мебели, и, вроде бы бомжам-завсегдатаям возлежаний в нём не на чем стало возлежать, но они по-прежнему продолжали ошиваться в районе нашего дома, ведь с поставщицей водопроводной воды из-под крана дворничихой Любкой они связи не утратили. И были они "благодаря" принятым майором Жуком мерам, наверное, ещё более решительно настроены нам отомстить. Или так нельзя сказать: "ещё более решительно" по причине их и до этого крайней решительности? В любом случае нам необходимо было и дальше бороться с ними. И я пошёл к своему старому знакомому, о котором я не могу сильно распространяться и по причине, что я о нём достоверно мало что знаю, и потому что... - вы поймёте сами (ну, типа, не хочу я подводить человека).
Этот человек, назовём его Володей, пришёл в следующую субботу ни свет ни заря в наш двор со своим огромным догом и выстрелом из пистолета (позже я увижу дырку от пули в стекле подвального окна) разбудил меня и других, наверное, жильцов (двор наш обладал хорошей акустикой). После выстрела он принялся на весь наш тихий двор во всё горло звать меня:
– Лёха-а!
Я подошёл к окну, и он продолжил так же громко:
– Давай выходи! Я жду тебя!
Я спустился.
– Ну, где они тут у тебя?
Я указал на входную дверь чёрной лестницы, на которой я никогда не был, но знал, что в последние годы на ней постоянно живут несколько бомжей. Лишь только Володя с собакой и я вошли, наши носы почувствовали сверхконцентрированный букет отвратительных бомжацких запахов; или, нет, к бомжам слово "запах" неприменимо: они производят только вонь. Итак, букет разных в'oней был настолько концентрирован, что мной подумался вопрос: "Неужели подолгу дыша ЭТИМ можно выжить?" На тот момент посещения нами этой чёрной лестницы я ещё не был знаком с творчеством Патрика Зюскинда, а то бы точно вспомнил про Гренуя, и про его способности раскладывать сложные запахи или вони на простые, их составляющие, и про его способность переносить нестерпимые другими людьми вонь (до кучи осталось напомнить название великого произведения: "Парфюмер"). Именно про такую плотную вонь, какая стояла на чёрной лестнице говорят: "Хоть топор вешай". Входя, Володя держал своего дога за ошейник (поводка не было). И только войдя, ещё не начав подниматься по чёрной лестнице, я не успел понять, как и почему лающий на всю лестницу дог оказался поставленным Володей на задние лапы и прижатым им к стене. Володя надавил всем телом на тело дога, держа того за ошейник левой рукой, повелительным резким тоном, чуть ли не рыча сам, что-то говорил догу, пистолет Макарова держа правой рукой у его морды. Мне же после общения со своим псом Володя пояснил, что собака всегда должна чувствовать, что её хозяин такой, что его всегда надо слушаться и бояться, то есть хозяин для собаки это всегда вожак.
После этой сценки со вздыбленным догом мы начали подниматься по вонючей чёрной лестнице, которой жильцы не пользовались с давних времён. Лестница была узковатой, и поэтому я шёл позади Володи с догом. И на площадке первого этажа и выше на площадке между этажами были расстелены газеты, грязные одежды, разбросаны окурки, прочий всякий случайный хлам и... , конечно же, стояли пластиковые бутылки с мочой. На площадке второго этажа лежал бомж. Увидев его дог снова залаял. И поэтому я не расслышал, что именно резко так сказал Володя бомжу, сдерживая рвущегося вперёд на него дога. Но на слова Володи бомж отреагировал незамедлительно: он схватил стоявшую рядом с ним бутылку с мочой, быстро открутил крышку и уже пригубил было горлышко, собираясь пить. Я так и не понял, было ли это приказано сделать Володей, или же бомж сам до того испугался его, его собаки и его пистолета, что решился выпить бутылку мочи, на которую Володя указывал пистолетом, предугадывая Володино желание его покарать. Но я моментально сообразил, что так нельзя: ни нам с Володей заставлять бомжа сделать это, ни бомжу выполнять это, как бы ни был символичен образ бутылки с мочой в нашем противостоянии с бомжами. И вот бомж, быстро пригубивший этот символ, уже начал запрокидывать бутылку, как я закричал: "Не-ет!", перекрикивая лай собаки.
Володя приказал бомжу собрать все бутылки с мочой с лестницы и выбросить их на помойку. Также он пригрозил бомжу, чтобы тот больше не появлялся в этом дворе и доме, иначе ему будет хуже, чем сегодня. Бить бомжа Володя не бил и даже не прикасался к нему (хотя бы потому, что руки его были заняты собакой и пистолетом). Мы поднялись по чёрной лестнице ещё и обнаружили ещё одного "жильца" нашего дома. Ему, напуганному, было также приказано убираться с лестницы с бутылкой мочи на все четыре стороны подальше от этого дома.
– Тебя здесь больше нет! А если будешь, то точно тебя уже не будет
вообще! Ты понял?– угрожающе говорил Володя второму бомжу, тряся перед его носом пистолетом.
– Да, да, да, - трясся от страха второй бомж...
После выковыривания с чёрной лестницы двух бомжей мы с Володей забросили его дога домой (Володин дом был недалеко от моего), а потом пошли в круглосуточный ларёк за пивом. Сразу, как Вы понимаете, нам расставаться не хотелось. После успешно проведённой операции хотелось пообщаться. Ну, и пива пропустить по бутылочке - не больше... И вот мы идём уже от ларька по улице Восстания с бутылками пива в руках. И вдруг позади нас, идущих, естественно, по тротуару, стал нарастать шум работающего трактора, поливающего асфальт расструеной веером вперёд и в стороны водой. Когда источник шума заинтересовал меня естественным вопросом: "А не замочит ли он нас?", я обернулся и понял, что нам с Володей пора уступать дорогу трактору, поливающему именно тротуар и едущему по нему, то есть нам с Володей надо отойти в сторону - на проезжую часть. Я сказал об этом Володе. На что он мне ответил:
– Не отходи! Иди как шёл!
Мне стало интересно, что же он придумал. Трактор уже предупредительно бибикает нам, чтобы мы посторонились. Мы продолжаем идти как будто мы глухие. Трактор ещё ближе и бибикает уже не одиночными "би" или двойными "би-би", а бесконечным "би-би-би-би-...", типа, тракторист всё ещё надеется, что мы услышим его сигнал и адекватно отреагируем на него, то есть посторонимся. А мы продолжаем идти по тротуару как ни в чём не бывало. Трактор уже совсем близко позади нас, и мне кажется, что если сейчас же мы не уступим трактору дорогу, или он не остановится, то мы точно промочим обувь и штаны. И вдруг Володя выхватывает пистолет (не помню откуда), разворачивается в сторону трактора-поливальщика, картинно чертя в воздухе дугу пистолетом и замирает в позе готового к стрельбе стрелка с направленным на тракториста пистолетом. Я, следя за эффектным движением Володи, тоже развернулся и увидел, с каким испуганным выражением лица: открыв рот и подняв брови, тракторист круто свернул с тротуара на проезжую часть улицы. И обгоняя нас с отключенной водой он в открытую дверь кабины (или окно - сейчас не помню) прокричал нам, наклонившись в нашу сторону:
– С ума сошли!..
Обогнав нас трактор снова вернулся на тротуар и продолжил поливать...
В конце этой моей встречи с Володей, о которой мы не договаривались, он мне посоветовал купить газовый баллончик. На всякий случай. Против бомжей. Типа: поможет. Я купил. Дёшево. Не какой-либо нервнопаралитический, а простой, щадящий - перцовый...
А мама моя по-прежнему сидела безвылазно дома. В пятницу следующей недели я вытащил её из дома (как же ей было страшно пересекать наш двор!) и привёл к себе на работу - химический склад, где начальство меня уважало и ценило (я в этом был уверен). И я поведал хозяйке фирмы Татьяне мою и моей мамы беду, включающую в том числе и безвылазное сидение дома из-за страха перед бомжами, длящееся уже чуть ли не месяц, да в такую летнюю погоду. Я не знал, чем именно может помочь мне хозяйка фирмы, или сама фирма, но привёл я маму на работу, потому что точно знал, что надо что-то делать, ведь война с бомжами не окончена. Хозяйка Татьяна, не долго думая, кому-то позвонила, типа: воспользовалась связями, и сообщила нам с мамой, что мы можем отдохнуть трое суток в гостинице "Смольнинская" и погулять. Эта гостиница не для простых туристов, а для чиновников и партийных бонз (КПСС), так что просто так с улицы в ней не поселишься. В номере гостиницы был и холодильник, и даже телефон.
В пятницу же после заселения в гостиницу мы с мамой пошли погулять-подышать вечерним воздухом улицы, по которому мама так соскучилась. В субботу и воскресенье мы опять гуляли вместе. Небыстро, потому что у мамы к этому времени побаливали ноги. И это действительно были неторопливые прогулки по центру Города, а не чуть ли не ежедневные вылазки из дома по продуктовым магазинам (к слову скажу, что всё своё дошкольное детство с колясочного возраста Уля бралась бабушкой Элей с собой по магазинам с заходом погулять в Таврический сад). А Мона была забрана из дома Полиной в Купчино к Марку. Во время нашего с мамой проживания в гостинице мама отдыхала от постоянного кухарства для Ули и себя (я питался отдельно, можно сказать, кое-как, но какими-нибудь вкусными или оригинальными произведениями кулинарного искусства меня мама угощала). И мы в гостинице питались только тем, что можно было съесть и так, то есть без приготовления, а из питья мы с мамой в эти жаркие дни предпочитали квас всем лимонадам и колам. Холодненький такой квас, из холодильника. В общем, хозяйка химической фирмы Татьяна угадала с размещением нас с мамой в гостинице. За которую мы не платили. После двух поездок с мамой В Павловск осенью давным-давно, о которых я писал, этот августовский уик-энд будет всего лишь вторым моим воспоминанием о наших с мамой совместных прогулках, на которых мы действительно всего лишь просто гуляли. И последним.
Во второй половине августа одна знакомая пенсионерка, которой я рассказал о войне с бомжами, порекомендовала мне обратиться к Капитолине, той самой Капе из "Ракового корпуса" Солженицына, добрейшей женщине, сейчас уже пенсионерке.
– Только не говори ей, что ты знаешь, кто она, что я тебе о ней рассказала, - попросила меня моя знакомая.
Я съездил к Капитолине, которая жила в сельском доме сравнительно недалеко от Петербурга. Она согласилась дать мне пожить у неё без долгих расспросов. Но я не поехал к ней, пытаясь найти более подходящий вариант.