И умереть мы обещали

Отец протянул бумаги, спросил:

– Почему усиленное охранение на заставе?

– Город переведен на военное положение, – сухо ответил унтер-офицер, возвращая документы. – Проезжайте.

Что-то недоброе чувствовалось в облике ночного города. Как-то тревожно барабанил дождь по крышам, глухо отдавался стук копыт о мостовую. На центральных перекрестках – военные патрули. Может они, и раньше здесь стояли, просто я не замечал. Но все равно в воздухе висело предчувствие беды.

Отец только переменил промокшее платье и тут же с Прохором умчался в коляске по важному делу. Ко мне поднялся сонный Жан со свечой.

– Ты слышал? – с порога спросил он. На лице растерянность.

– Что произошло?

– Наполеон перешел Неман. Он уже взял Вильно, – выпалил Жан.

Этого не может быть! Не может! Как же это? Война?

Заснуть я так и не смог. Лежал и смотрел в окно на бледное ночное небо. Отец вернулся далеко за полночь. Я услышал, как во двор въехала коляска. Побежал встретить его. Но он только устало сказал:

– Потом! Все – потом. Мне надо поспать хотя бы часа два.

Я вернулся к себе. Снова лег. Тревожные мысли не умещались в голове. Что теперь с нами будет? Наполеон, это не шведский король. Под ним вся Европа. Он смог разбить даже вымуштрованную прусскую армию. И наши войска были разгромлены семь лет назад под Аустерлицем. Об этом позоре говорили шепотом. Но все же известно: было потеряно сорок пять знамен, сто восемьдесят пушек. Убито и взято в плен около двадцати семи тысяч наших воинов. И теперь армия, не знавшая поражений, пришла на нашу землю. А куда Наполеон направит войска? Конечно же, в Петербург. Неужели мой город, мой дом больше не будет принадлежать мне? Неужели нашу семью постигнет участь месье де Бельте, участь Жана? Никогда! Пусть меня убьют, но я не пущу французов в Петербург.

Как только с рассветом раздалось шорканье метел дворников по мостовой, я вскочил, умылся, оделся и поспешил к гостиным рядам на Невский, в надежде прочитать свежие новости в газетах. В кондитерской Бендектинского, несмотря на ранний час, уже собралось много народу. Под потолком завис бледный слой табачного дыма, перемешанный с кофейным ароматом. Все листали свежие «Петербургские Ведомости». Одни пили кофе, другие жарко беседовали.

– Изволите кофе? – спросил у меня приказчик в белом переднике, как только я переступил порог.

– Да, и, если можно – английский, – сделал я заказ.

– Сию минуту, – угодливо поклонился приказчик и юркнул на кухню.

Я подошел к группе спорящих, прислушался.

– Господа, не думаю, что все так серьезно, – говорил грузный господин в дорогом фраке строгого английского покроя. – У нас вполне сильная армия. Мне кажется, обойдемся локальными стычками в Польском герцогстве, подпишем очередной мир, и на том разойдемся.

– Да, вот, не разойдемся, – возражал седой генерал с пышными бакенбардами, выпуская в потолок облако дыма из трубки. – Поверьте, я участвовал в Итальянской компании и побывал при Аустерлице. Этот чертов самозваный император любое дело доводит до конца.

– Ну, вот тут-то и придет его конец, – пожал плечами чиновник в форме почтового ведомства. – Только вот, адмирал Нельсон³⁵ разбил его флот в пух и прах.

– Экая отвага, – усмехнулся молодой флотский офицер в голубом мундире, оторвавшись от газеты. – Что за победа? Подло подкрался и расстрелял беззащитные корабли в гавани. Назовите мне хоть одно открытое сражение, где Горацио Нельсон одержал победу? А французский адмирал де Брюи³⁶, при всем моем уважении к нему, – бездарен. Поэтому и потерял флот при Абукире³⁷.

– К сожалению, в Варшавском герцогстве моря нет, – согласился генерал с морским офицером и с прищуром спросил у чиновника: – А вам известно, сударь, что Наполеон на суше не проиграл еще ни одного сражения?

– Известно, – вынужден был согласиться тот.

– Беда в том, – вмешался высокий господин с пышными напомаженными усами, в синем мундире полицейского чина, – что у нас армии разбросаны черт-те где: – Тормасов на юге в Бессарабии. А если с турками мир не выйдет? Что тогда? А вдруг шведы подумают отомстить нам за недавнюю проигранную Финскую компанию? Они вот тут, рядом. Двинут на Петербург – и все.

– Слыхивал от моего кузена, – встрял молодой щеголь в летнем замшевом камзоле с атласным воротом, – Он у меня в министерстве иностранных дел служит, король прусский на сторону Бонапарта перешел.

– И поляки взбунтовались, – добавил старый толстый господин, сидевший чуть в сторонке. – Уланы Понятовского теперь на той стороне. Считай, Польшу мы уже проиграли.

– Да, господа, дело серьезное, – сделал вывод генерал, выпустив в потолок очередное облако дыма. – Я, вот, нынче в отставке, но, думаю, сейчас не до спокойной жизни. Долг каждого – встать на защиту отечества. Не дай Бог, вступит в Петербург сапог француза… Все – нет матушки-России.

– Да что вы такое говорите? – возмутились все.

– А то и говорю, что – верно. Не за Урал же нам бежать?

–Долг каждого честного дворянина – помочь Родине, – поддержал его молодой щеголь, и все разом начали высказывать свое мнение. Кидаться патриотическими лозунгами: Умереть, но не пустить! За нами Бог! Святая Русь не достанется супостату… и так далее.

Я в два глотка выпил обжигающий горький кофе, расплатился и быстро вышел на улицу. Больше мне здесь делать было нечего. Теперь я прекрасно знал, как надо действовать. Конь у меня есть, сабля есть, карабин… Прикупить еще пару пистолетов и кавалерийскую пику…

Как же так? – думал я на ходу. – Неужели это возможно? Враг вступит в Петербург, развесит на Петропавловской крепости свои штандарты… Да не бывать этому!

В доме было непривычно тихо. Отец работал у себя в кабинете. Сквозь приоткрытую дверь я увидел, как он, склонившись над столом, что-то пишет. Перо, словно парус корабля, носилось над бумагой. Я юркнул в свою спальню, перетряхнул все схроны, собрал все деньги, что у меня были. Накопилось не так уж мало. Хватит и на пистолеты, и на пику. Даже еще на дорогу останется прилично. Внизу меня встретил Жан.

–Ты куда-то собрался? – спросил он.

– Я отбываю в войска. Пойду, сейчас, прикуплю все нужное – и в путь.

– Возьми меня с собой, – попросил он неожиданно.

– Нет, – покачал я головой.

– Я тоже хочу воевать, – схватил он меня за рукав.

– Жан, я иду на войну, на настоящую, и, возможно, не вернусь.

– Ты будешь защищать Россию, а я должен биться за Францию, за ту Францию, которую мы потеряли, – не отставал Жан.

Конец ознакомительного фрагмента.