И вновь Золотая Неделя!

— Ох уж эта молодость! — Хохотнул он на прощание и усадил меня в лимузин, не забыв конфисковать спецсредства.

Дома меня встретил взволнованный батя.

— Просто немного укрепил связь с полезным человеком, — Невнятно объяснился я, но отцу хватило — все еще чувствует себя виноватым, поэтому ходит по струнке.

Дед Казума сочувственно на меня посмотрел, похлопал по плечу и перенес тренировку на утро, оставшись ночевать в гостевой комнате. Когда мы с Хэруки после завтрака ждали автобус, она спросила:

— Как все прошло с Мари-сан?

— Нормально, наверное, — Пожал я плечами.

По крайней мере никто не пострадал.

— Что ж, пока у тебя все под контролем, я не стану вмешиваться! — Гордо поправила волосы Хэруки, и, жутковато наклонив голову, спросила: — У тебя ведь все под контролем?

Не став пугаться, уверенно кивнул:

— Конечно! Не переживай — я по-прежнему люблю только тебя!

И это правда — «гарем» по большей части отыгрывается в голове, так же как и подростковый бунт, поэтому все в порядке.

— Я тоже очень-очень тебя люблю! — Крепко обняла меня лучшая девочка, и мы погрузились в транспорт.

Сегодня — последний день класса в таком составе. С завтрашнего дня педагоги нас «перетасуют», и некоторые из ребят класс покинут, заменившись теми, кто мне нужен больше. Атмосфера в школе в преддверии расставания с третьегодками радостно-печальная. Получилось увидеть пару трогательных сцен, в которых перво— и второгодки просят на память у понравившихся семпаев (независимо от пола) оставить им на память пуговицы. А я-то думал мои воруют просто на сувенирку, но, оказывается, существует оправдывающий это аборигенный обычай.

«Выпускной» в Японии — это когда все собираются в актовом зале, слушают пару спичей, и третьегодки покидают родную школу. Всё! Никакой вечеринки, никакого дополнительного выходного. Впрочем, самоорганизации японским деточкам не занимать, поэтому классы Андо— и Хори-семпаев после официальной церемонии отправятся в кафе. Как планируют отмечать другие, я спрашивать не стал. А вот речь, как и планировалось, сразу после директора, толкнул: пожелал уважаемым семпаям удачи в дальнейшей жизни и соврал, что мы все многому у них научились.

После церемонии устроили прощальное чаепитие в литературном клубе, куда с завтрашнего дня мне путь заказан, так что почти заплакал вместе с Сакурой-семпай. Ох уж эти повышения с переменой места жительства. Но я просто супер доволен — с девушкой видеться все равно буду регулярно, а Токийский Такерада-сама всяко будет полезней себя же Уцуномийского.

После литературного заглянул к фанатам, где попрощался с третьегодками, на последок выдав визитки, сопроводив вручение легендарным «если что — звони!». Звонить пришлось прямо сразу, когда ребята объяснили, в какой непростой ситуации оказался один из пацанов — контора, где работал его отец, закрылась, и будущее семьи под угрозой. +1 юнит в «Хонду», а пацан преисполнился мотивацией отправиться в Токийский Университет по целевому набору от «Одзава групп» — семейную фирму почему-то пришлось переименовать — и в будущем отплатить мне за помощь усердным трудом. Ага, постарайся!

Когда кризис разрешился, ребята повели меня в школьный подвал, где показали пару целиком забитых письмами помещений и смущенно признались, что не успевают разгребать почту. Извинился за такой косяк и попросил Нанако решить вопрос. Она, ничтоже сумняшеся, напрягла сразу «Хонду» — там откроют специальный почтовый отдел, так что эксплуатация моих деточек официально закончена. Это стало поводом для особой гордости выпускников — они ведь стояли у истоков моего фан-клуба, а теперь, стало быть, все будет не так прикольно.

Теперь нужно заглянуть к директору — поговорить про почту. В кабинете, к моему удивлению, одинокий Ока-сенсей опустошал стол и шкафы, убирая вещи в коробки.

— Покидаете нас, Ока-сенсей? — Вместо приветствия расстроенно (зря прикармливал!) спросил я.

— Да! — Рассеянно кивнул он, пытаясь впихнуть в коробку какой-то красивый диплом в застекленной рамке, — Меня пригласили в Управление Образованиям. Как бы я не любил эту школу, от таких предложений не отказываются, Одзава-кун!

— Понимаю, — Вздохнул я.

— Завтра утром я сделаю официальное объявление и представлю нового директора. Не переживай, Одзава-кун, он прекрасно понимает, с каким удивительным учеником ему придется иметь дело, и ни в коем случае не собирается тебе мешать!

— Это хорошо! — С облегчением кивнул я, — Но у нас проблема с почтой.

— М? — Наконец-то директор переключил все внимание на меня.

— Нужно перенаправлять письма отсюда в «Хонду» — ребята зашиваются, поэтому открываем специальный отдел.

— Прости, Одзава-кун, мне следовало самому со всем этим разобраться! — Покаялся директор.

— Да ладно вам, Ока-сенсей, вы же занятой человек, и совсем не обязаны решать мои проблемы! — Улыбнулся я ему, — От всей души желаю вам удачи на новом поприще!

— Спасибо, Одзава-кун! — Благодарно поклонился директор, — Глупо, но твое мнение для меня было очень важно!

* * *

Съемки «бложика» начались сразу после школы, куда для этого прибыл оператор. Чтобы процесс не парализовало общественное внимание, пришлось попросить собравшихся во дворе ребят вести себя как обычно. Когда они с широченными улыбками облепили меня, осознал свою ошибку и попросил вести себя так, будто меня в школе нет. Помогло!

— Первая половина дня обычно проходит в школе! Я ведь все-таки один из многих японских школьников, — Скромно вещал я в камеру, стоя на фоне школьных ворот, — И от занятий меня никто не освобождал. Кроме того — мне нравится ходить в школу! — С широкой улыбкой признался я, и мы погрузились в лимузин.

Япония в этом плане удобная — тут странно-богатым быть не стыдно, поэтому никаких баек про «начал с себя» придумывать не придется. Ну ездит мальчик-суперзвезда в лимузине, ну предки у него из хороших семей. И что? У вас какие-то проблемы? Но кое-какой «булщит» залить в головы фанатам все-таки придется. Для этого указал на пустующий столик:

— Мы снимаем это в последний учебный день года, поэтому домашней работы не задали. Но как правило по пути я ей и занимаюсь для экономии времени.

Далее поставили камеру в угол салона, поснимав как я с глубокомысленным видом смотрю в окно. Далее — выгнал оператора на улицу, и он поснимал мое глубокомысленное лицо через поднятое стекло лимузина — статично и в движении. Напоследок я отобрал у оператора камеру и поснимал катающийся туда-сюда лимузин сам так, как мне нужно, изо всех сил жалея об отсутствии коптера — с него можно снять что угодно, и это будет эпично! Данный сегмент динамично смонтирую и наложу поверх «дорожный» фонк.