И восходит луна

У него, наверное, вся жизнь перед глазами пронеслась. Не стоит ему сегодня повышать кардионагрузку.

– Правда?
– спросил Дайлан, откусив пончик.
– Так все и выглядит?

– Для полноты картины мне нужно было разбить себе голову.

– Определенно.

Они засмеялись. Дайлан и Аймили как будто были на одной волне. Странно, это Кайстофер был его близнецом, они были ближе всех в мире, но Дайлан больше всего времени проводил именно с Аймили.

Грайс еще не ко всему привыкла, особенно ей не давал покоя их зубодробительный цинизм. Ей каждый раз вспоминался подземный зал, в котором спали их предки. Никто из них, кроме Кайстофера, не мог воспринимать происходящее в мире всерьез. Все было смешным, игрушечным для существ, которые никогда не умирают. Все то, что для Грайс составит целую жизнь, было для них только эпохой. Поэтому они надо всем смеялись.

Дайлан отламывал кусочки от пончика и с удовольствием жевал. Пальцы у него были в креме, и Грайс видела, как сокращается клапан, где прячется щупальце, когда он двигает рукой.

– Ты ведь уже привыкла, Грайси?
– спросил Дайлан.

– К твоей политической ориентации? Почти. Но я бы на твоем месте обратилась к психотерапевту.

Дайлан и Аймили засмеялись. Грайс почувствовала, что у нее получилось что-то важное. Ей нравилось иногда осторожно, одним шагом, преодолевать грань, разделяющую ее и их. Нравилось быть с ними фамильярнее, чем могут себе позволить большинство людей на земле. Аймили и Дайлан, наверное, это знали. Они частенько подыгрывали ей.

Дайлан оторвал еще кусочек пончика и принялся крошить его серым, жирным голубям. Голуби слетелись на пир, в отличии от простого хлеба, которым их вдоволь кормили в Сентрал-парке, пончики их еще прельщали.

Голуби столпились вокруг Дайлана, как культисты, они низко кланялись ему, подбирая крошки.

– В отличии от вас, я добрый, не жадный человек.

– В коробке еще шесть пончиков, Дайлан.

Они сидели напротив небольшого, густо-зеленого озера, купаться в котором было запрещено, однако пара студентов, далеких от состояния трезвости, с шумом ныряли в воду, поднимая брызги. На другой стороне озера поднимались, как стражи этого покоя, деревья, за них макушками виднелись стальные небоскребы, стремящиеся далеко-далеко вверх, из-за них деревья казались такими маленькими.

По дорожке изредка пробегали спортсмены, медленным, степенным шагом проходили пожилые пары, тихонько покачивая коляски, двигались нервозные молодые мамы, полные любви к крохотным людям. Иногда слышался лай собак, и мимо с шумом проносились огромные доги или крохотные карликовые пинчеры, и еще множество симпатичных псов, самых разных фасонов и размеров. Было так спокойно. Лето дошло до своей середины и замерло в самой комфортной точке.

Грайс, Аймили и Дайлан выбрались сюда позавтракать. Дайлан хотел потащить с собой Маделин, но она проснулась все еще пьяной, и Дайлан оставил ее досыпать дома. Аймили тоже была не против позавтракать пончиками с Лаисом, но ей даже не удалось его разбудить, Лаис мычал что-то неразборчивое, подергивал ногой, когда Аймили тыкала в него линейкой, и переворачивался с бока на бок, однако в сознание не приходил.

Что касается Кайстофера, даже будь он дома, ни за что бы не согласился. Но, слава богам, Кайстофера дома почти не бывало, и проблемы времяпрепровождения с ним у Грайс не стояло вовсе.

– Я так не хочу на работу.

– Так скажи об этом боссу, - сказал Дайлан.
– Пусть только попробует тебе не разрешить.

– Но я не должна позволять себе бездельничать.

– Я позволяю, и мне пока все нравится.

– Ты не позволяешь себе работать, - сказал Дайлан.

– Точно. Я - нахлебница. Это мое призвание, и я не отступлюсь.

Грайс взяла из коробки еще один пончик, с апельсиновой начинкой. Лизнув глазурь, она продолжила:

– Понимаете, чтобы не потерять ощущение собственной ценности, я должна работать. Иначе, я не буду чувствовать, что у меня есть какая-то цель.

– А ты чувствуешь, когда работаешь?
– спросила Аймили.

– Нет, но я забываю о бессмысленности всего сущего. Это и есть цель всего, что мы делаем.

– Люди такие смешные существа.

Аймили вдруг потянулась через Дайлана и обняла Грайс, нежно и надолго, как какая-нибудь хиппи, проповедующая любовь ко всему живому. Грайс было даже приятно, хотя и несколько неловко. В этот момент в кармане у нее зазвонил телефон. Грайс не знала, обрадовалась она этому или наоборот, разочаровалась, что контакт пришлось прервать слишком быстро. От Аймили пахло чем-то свежим, морским, чуть менее ярко и немного по-другому, чем от Кайстофера, а еще сладкими, цветочными, очень девичьими духами с нотами розы и еще каких-то, по запаху напоминающих клевер, трав.

Грайс запустила руку в карман. Дайлан и Аймили с любопытством уставились на нее. Грайс продемонстрировала им, кто звонит прежде, чем посмотрела сама, и увидела на их лицах легкое удивление и еще больше интереса.

Экран телефона демонстрировал недовольное лицо Ноара, в зубах у него была зажата сигарета, рот искривлен в презрительной усмешке. Грайс сфотографировала его не в лучшем настроении, однако ей нужна была фотография, которая будет готовить ее к разговору с ним, а не лживая, успокаивающая картинка. Над фотографией Ноара светилась надпись "кузен". Грайс понадеялась, что Ноар устанет ждать и бросит трубку, как он частенько делает, однако на этот раз кузен был настойчив. Вздохнув, Грайс нажала на кнопку "принять вызов", не будучи вполне уверенной в том, что именно этого она хочет.

– Да?
– спросила она, и Аймили приложила руку ко рту, чтобы не засмеяться. Грайс и сама заметила, какой нелепый, напуганный у нее голос, будто она была маленькой девочкой, домой которой позвонила учительница.

Аймили было легко над этим смеяться, не она ведь готовилась услышать поток грязной ругани, бодрящий не хуже чашки эспрессо.

Разумеется, ожидания Грайс оправдались.

– Какого хрена я не могу тебя найти?! Где ты?! Ты мне нужна. Я приехал за тобой в свое рабочее время! Я хочу видеть тебя дома - сейчас! Ты можешь хоть раз напрячь свое огромное эго, и помочь другому человеку!

Грайс не знала, что Ноар будет ее искать, по всем правилам ему полагалось быть на работе. А уж пассаж про эго был проекцией в чистом виде. Если из них двоих выделить человека, чье эго занимает слишком много места, это уж точно будет не она. И если бы она знала, что ему нужно, она не отказалась бы помочь, только не надо орать. Глупо думать, что она окажется дома быстрее, если на нее накричать.

Все эти слова Грайс по привычке проглотила. Она сказала:

– Я с Дайланом и Аймили в Сентрал-парке.

– Я подхвачу тебя на выходе, который ближе к дому через пятнадцать минут.

Она даже не успела спросить, что, собственно, случилось. Ноар бросил трубку, канув в пустоту и безмолвие. Аймили сказала:

– Я даже отсюда слышала.

– Вот же дурной у человека характер.

– Ребята, вы хоть насчет кого-нибудь не сплетничаете?

Аймили и Дайлан переглянулись, а потом с одинаковыми улыбками заверили:

– Насчет тебя.

Грайс закатила глаза. Она поднялась со скамейки, на ходу доев пончик.

– Ребята, я пойду. А то он с ума сойдет.

Аймили приложила кулак к груди, а потом вскинула вверх.

– И помни - женская сила. Не позволяй придурку тебя обижать.

– Хорошо. Спасибо за завтрак. Удачи вам!

– Может сходить с тобой?
– спросил Дайлан с любопытством.

– Нет, спасибо.

Грайс быстро подхватила сумку и ускоренным шагом двинулась к выходу из парка. Хорошо, что они не успели далеко зайти. Хотя, почему она, собственно, волновалась? Ноар, конечно, взбесился, но однажды он вошел в такое же состояние из-за того, что их судебный эксперт вышел в отпуск, и в первый же день Ноару понадобилось узнать, могут ли антидепрессанты приводить к суицидальным действиям. По каким-то загадочным причинам двоюродная сестра оказалась для него предпочтительнее гугла, и около пятнадцати минут Грайс пришлось вычленять в потоке его негодования, интересующий Ноара вопрос.