И восходит луна

Дайлан хлопнул в ладоши, и все замерли. В этом не было магии, просто его боялись.

Люди были в крови, их лица были озарены улыбками, а глаза блестели жизнью. Многие плакали от счастья.

– Поздравляю вас!
– сказал Дайлан.
– Сегодня вы получили жизнь. Используйте ее с умом для того, чтобы творить добро, любить и голосовать за демократическую партию Эмерики. Я от всей души желаю вам счастья и поздравляю вас с исцелением. Но поздравьте и вы меня. Сегодня я объявляю о том, что моя Маделин станет моей в социально-приемлемом смысле. Она станет моей женой. Говорите об этом всем, включая журналистов! Эта женщина - моя! Мы поженимся!

Грайс думала, ведь все эти люди не знают о древних традициях, практиковавшихся богами еще до открытия Эмерики. Что они думают об этом? Думают ли они сейчас вообще, укрытые таким счастьем, которое и представить себе невозможно в обычной ситуации - счастьем жить.

Люди некоторое время глядели на Дайлана ошалело. Его роман с Маделин не сходил со страниц таблоидов и "Buzzfeed" не уставал обсасывать эту историю, однако никто не думал, что они когда-нибудь поженятся.

А все таинство, происходившее у этих людей на глазах, было обращено не к ним, а к Олайви, Кайстоферу и Аймили. От людей, пришедших сюда, оно было зашифровано. Как если бы Дайлан и остальные боги говорили на своем языке друг с другом - никто бы не понял ничего.

Но люди разразились аплодисментами, громче которых Грайс не слышала нигде и никогда. Дайлан держал связанным брата Маделин и обнимал ее. Она казалась маленькой, хрупкой девочкой рядом с ним, и Грайс увидела, как она уткнулась носом в его балахон. Не было понятно, улыбается она или плачет.

Овации гремели, многократно усиленные эхом, казалось, они обрушат потолок, а затем и небо. Аймили, Ноар и Грайс хлопали вместе со всеми, а вот Олайви и Кайстофер оставались неподвижными.

Вскоре люди стали расходиться. Умалишенные взяли тряпки и принялись собирать в ведра кровь. Выздоровевшие люди расходились по тоннелям, желая увидеть свет. Безумцы гремели ведрами, им предстояла долгая ночь - они должны были привести храм в порядок.

– Мы опаздываем на встречу, - сказал Кайстофер. Он протянул Грайс руку, и она схватилась за его пальцы. Грайс думала, спас ли ее бросок жизнь Маделин, или Джэйреми и так успел бы обратить на нее внимание.

Когда Грайс и Кайстофер шли по лестнице, она увидела, как Аймили провела пальцем по своей шее, показав перед этим на валяющийся "PSP". Грайс надеялась, это она в шутку. В конце концов, Аймили могла купить себе десять новых игрушек и ни одной новой Маделин.

Когда Грайс и Кайстофер проходили мимо Маделин и Дайлана, Дайлан приветливо спросил:

– Поздравишь меня?

Маделин выпрямилась, золотые цепи, украшавшие ее тело, звякнули. Кайстофер посмотрел на нее, на ее обнаженное тело, потом на Дайлана.

– Я не считаю, что ты поступаешь правильно.

Больше Кайстофер не сказал ничего. Грайс прошептала:

– Поздравляю.

Она поняла, что немного завидует Маделин. Не своеобразной помолвке, мучительной и безумной, а тому, что ее выбрали и она выбрала, тому, что все это было хоть как-то связано с любовью. Кайстофер и Грайс двинулись обратно по невообразимым коридорам храма.

Дневной свет показался Грайс нестерпимым после алой темноты, в которой она пребывала несколько часов. Люди у входа смеялись, кто-то валялся прямо на траве, кто-то неисправимый - курил. Вокруг были пятна крови, но и их замоют.

Когда Грайс и Кайстофер сели в машину, он провел рукой вдоль своих ботинок и брюк, вдоль ее туфель и чулок, и пятна крови исчезли так быстро, будто их и не бывало вовсе. Воцарился полный порядок.

Кайстофер назвал адрес, и машина тронулась. Грайс долгое время молчала, но потом все же решилась спросить:

– Ты злишься на Дайлана?

Кайстофер очень долго не отвечал. Нэй-Йарк уже остался позади, когда он, наконец, заговорил.

– Я не понимаю, зачем он это сделал. Она и так принадлежит ему.

– По-моему все вполне понятно, - осторожно сказала Грайс. Кайстофер посмотрел на нее вопросительно.

– Он просто хочет, чтобы она была ему не любовницей, а женой. Чтобы знала, что когда придет время, он не променяет ее на жрицу Дома Хаоса. Он хочет, чтобы она была с ним до конца и знала, что он до конца будет с ней. Ради этого он готов ее убить.

– Ты говоришь так, будто считаешь это разумным.

– Не разумным, - сказала Грайс задумчиво.
– Красивым.

А потом она вдруг поняла, что сегодня увидела, как люди танцуют в крови, пока у них на глазах насилуют и убивают девушку - подругу Грайс. И сейчас ей было не хорошо, нет, но вполне терпимо. Она могла об этом рассуждать, как о прецеденте, кейсе.

Ее передернуло, и она отвернулась к окну. К счастью, Кайстофер тоже не хотел говорить.

Мистер и миссис Рид оказались очень милыми людьми, прилагавшимися к роскошному особняку в пригороде Нэй-Йарка.

Мистер Рид был намного старше миссис Рид. Он был степенным стариком с обаятельной улыбкой и редкими, седыми волосами. Миссис Рид вряд ли было за тридцать, у нее были безупречные манеры и платье, подчеркивавшее все изгибы ее соблазнительной фигуры, не делая ее вульгарной.

Они жили в небольшом, но роскошно отделанном особняке с огромным садом, высоким фронтоном, удерживаемым колоннами, вязью чугунных ворот парадной аллеи и обширным полем для гольфа, гладким, покрытым мягкой, короткой травой.

Грайс вовсе не удивилась тому, что в багажнике машины Кайстофера обнаружились все принадлежности для гольфа, включая безупречно-белый костюм.

Через полчаса Грайс сидела за белым, лакированным столиком, цветущим мишленовскими закусками с икрой, фуа-гра и пеной из спаржи. Она смотрела на Кайстофера, примеривающегося к удару. Его легкий костюм для гольфа был таким белым, что напомнил Грайс о том, другом человеке, рядом с которым мир сходит с ума.

Грайс и миссис Рид говорили, в основном, о благотворительности. Миссис Рид не была глупа, она разбиралась в экономике и прекрасно знала, во что стоило вкладывать деньги. Ее подход к благотворительности покоробил Грайс.

– Сейчас я занимаюсь фондом для больных эпилепсией. Это помогает сбывать "Лирик", который мы не можем больше рекламировать по решению суда. Разве не чудесно, бедные дети получат помощь!

Она взяла розетку с черной икрой и свежим маслом, осторожно откусила кусочек. Ни крошки не упало на ее тарелку.

Кайстофер отправил шарик в полет, и тот, без сомнения, приземлился в лунке, как сообщил о том мальчишка, носивший шарики и клюшки. Или они назывались мячики? Грайс не знала. Гольф - спорт для белых и богатых, скучный и нелюбимый никем.