«И вот вам результат…»
Шрифт:
– Слышь, художник. А мы говорили с сигаретой…
– Про сигарету речи не шло.
– Так счас пошла!
– А может, без сигареты, Сухой? Толян и так как новый.
– Когда ты видел Толяна без сигареты, чушка?!
– Сухой! За чушку ответишь!
Коля говорит:
– Не ссорьтесь!
И вылепил сигарету:
– Вот сигарета.
– Блин! Как живая…
– Нужен «кемел»!
Коля сделал «кемел»:
– Вот «кемел».
– А чего дым не идёт?
Коля, после паузы:
– Ещё не прикурил. Задумался и пропустил. Вот, в правой будет зажигалка. «Зиппо».
– Нет, сделай, чтоб сразу дымилось!
Коля:
– Есть вещи, которые сделать нельзя, поймите…
– За дым – отдельные бабки! И чтоб из ноздрей. Толян любил.
Услышав про ноздри, Коля постарел, пытался отговорить. Но худсовет упёрся: раз сигарета горит, значит, чтоб из ноздрей тоже. Толян любил. Коля нарочно вылепил две струи, приставил к носу:
– Так?
Худсовет растрогался:
– О! Вот теперь совсем настоящий! Толян, брат!
– Так трогательно, блин!
– Слышь, художник, ты где так научился?!
– Ты понял, чтоб с дымом, и погуще. Правда, братаны?!
Коля, не подумав:
– Хорошо, сделаю дым… Но не обещаю.
– А ты нам пообещай! Ты и так затянул, блять!
– Да, мы тут базарим, а Толян уже месяц лежит без памятника, как рабочий и колхозница. Время пошло!
Строго так сказали и отчалили. Слышно, как во дворе захлопали тяжкие двери чёрных джипов. Сел Коля напротив своего творения, пригорюнился об этой жизни вообще и вреде курения в частности, который вред может вылезти вот таким неожиданным кандибобером! Что делать?!
Но – человек предполагает, а воз и ныне там!
Через пару дней в мастерскую нагрянули очередные клиенты. Эти были энергичные и злые, как шершни. Строго сказали: «Показывай, что можешь!» По-хозяйски осматривали мастерскую, словно желая скупить на корню. Какой-то лоб в кожаной куртке и спортивных штанах поднял полотно, скрывающее Толяна, затем опустил. Постоял, что-то соображая, снова открыл, крикнул:
– Миха, иди сюда!
Хромой Миха оторвался от Венеры, которую трогал чёрным пальцем, подошёл к памятнику. Подойдя, поменялся в чёрном лице, спросил:
– Это, падла, что?!
– Это мне заказали, – ответил Коля, поняв, что сейчас с чем-то попрощается, может, и с жизнью.
– Да ты знаешь, падла, что это Толян шкловский?! Наш злейший враг!
Подошли остальные:
– Точно Толян! Вот и «кемел»!
– С крестом, блин!
– Мы его с таким трудом грохнули! Нашего Тараса из-за него завалили. Ещё трёх бойцов потеряли, а он вот! Типа – вечно живой!
– Главное, с крестом!!
– Зарыть обеих!
Видно, крепко насолил шкловский Толян пришедшим, раз они захотели немедленно расправиться с ним посмертно, а заодно и с художником. Выручил Колю его талант. Старший Миха остановил жаждущую крови бригаду:
– Стойте, мы его ещё накажем!.. А теперь говорите: это Толян?!
– Он спрашивает, конечно, Толян!
– Красиво сделано?!
– Ну… Живой и глаза смотрят, блин!
– Так пусть этот лепила нам Тараса нашего сделает, такого же красивого, согласны?!
– Да, какой базар…
– Правильно. Смотрите: я думаю, вот так Тарас, а вот так его красный «чероки», он любил…
– Засохни. Мы про это счас побазарим.
Тут главный Миха посмотрел на Толяна, потом на белую гипсовую Венеру и резюмировал, адресуясь к Коле:
– Если хочешь, чтоб твой сарай случайно не сгорел вместе с тобой и этим козлом, ты его поломай нахрен,
а сделаешь памятник нашему Тарасу, мы скажем какой!– Миха, его наказать надо! Ты говорил, накажем!
– И накажем. А накажем, как при родной советской власти, – рублём! А за это сделаешь нам нашего дорогого Тараса без бабок, ты всё понял?!
– Понял, – ответил Коля.
Что ж тут непонятного: через неделю приедут «толяны» за своим Толяном, а его нет – убьют. Оставить Толяна, приедут «тарасы», увидят – убьют. А так – всё хорошо.
«Таращанцы» обсудили свой памятник, отклонили «чероки», церковь, лошадь и крест. Остановились на двух скорбящих ангелах в полтора роста: они типа склонились, а посередине Тарас пьёт пиво из горла, он любил. И чтоб из бутылки была струя в рот, как в жизни! Снова услышал Коля, как во дворе захлопали двери джипов; как бы захлопали гробовые крышки, и все его.
Но не пришли ни те, ни эти. Банально поубивались на стрелке. Эти убили тех, те убили этих; остаток положили приезжие чмыри с Елабуги. Они ехали себе искать себе место под южным солнцем, а тут такой хороший город, остаёмся, братаны!
Остались.
Не пропал и Толян. Хотел осторожный Коля его развалять, но не успел. Ибо как раз завалили некоего Цыгана, как писали в газетах, «лидера Шевченковской ОПГ». Шевченковские нагло предложили объявить в стране трёхдневный траур, давали правительству большие деньги на выход из кризиса. Но правительство проявило последнюю силу воли и отклонило. Тогда «цыгане» явились к Коле насчёт памятника, чтоб все видали! Отклонили лошадь, купола и возле «феррари». Сильно хотели за столом в любимом ресторане, но Коля убедил их, что сидячего Цыгана будет плохо видно. И подсказал, как его будет хорошо видать. Дальше было дело техники: заменил голову, вытащил из пальцев сигарету, вставил в рот, наваял перстни и тельняшку. Поставили на кладбище. Все говорили: «Как живой!» Жена говорила, дети говорили, ещё две непосторонние женщины, или три. Братаны плакали, говорили: «Никаких бабок не жалко!»
Это называется сила искусства!
С Цыганом тоже было приключение. Когда его ещё хоронили с воинскими почестями и ротой почётного караула, ему в какую-то трёхместную, устланную коврами могилу положили могучий царь-двухкассетник с его любимой песней. «Чтоб нашему Цыгану нескучно лежать…» День и ночь почва на кладбище содрогалась, кричали и исчезали вороны, давали усадку старые памятники. Цыган любил, чтоб если музыка, так громко. Через неделю на кладбище возобновился Вечный покой – в магнитофоне сели батарейки. Примерно к тому же времени забыли и Цыгана – подвозили новых.
Но смерть его имела косвенный культурный эффект: на том краю Центрального городского кладбища напрочь вывелись собаки.
Слава героям!
«Аквахрен»
Я тут недавно по телевизору выступал. И хорошо выступал. Только в ухе немного позванивает, вроде автоответчик. Вроде там кто-то отвечает моим же голосом, извините, мол, мы не можем сейчас взять трубку и нескоро сможем!
Голос треснутый, но узнаётся легко…
А началось с того, что я взял и провернул один бизнес. Вбухал туда весь семейный бюджет и провернул. Но не в ту сторону. Домашние как узнали, что стало с нашими деньгами… Короче, я пошёл к другу, говорю: «Шурик, вот я проходил мимо, дай, думаю, зайду к тебе, попью чайку недельку-другую!..»