И все им неймется!

— А ты слушай. Однажды в 1967 году его попросили выступить в лагере пред заключёнными. И там он сказал, что ныне, мол, глядя на его бравую внешность «никто, наверное, не подозревает, что я когда-то ходил в бушлате заключённого и работал на лесоповале в тайге под охраной. Но это было… Когда приходится выступать перед другой аудиторией, я об этом не рассказываю. Стыдно. Судим я два раза, первый раз — за ограбление… Это не рисовка, не желание заслужить доверие у заключенных. Все судимости давно сняты. Но что было, то было. Всю жизнь мучаюсь, вспоминая…» (К новой жизни № 1, 1968. С. 41.).

— Как не распахнуть душу перед братками…

— Но приходится заметить, что и тут есть некоторое лукавство: быть дважды осуждённым Карпов не имел возможности, у него, курсанта училища, для двух отсидок просто не было времени, училище он окончил в срок и сразу после этого, вернее, незадолго до присвоения лейтенантского звания и выпуска — арест, суд, лагерь. Но и это в данном случае не важно. Главное, в лагере он написал письмо Михаилу Ивановичу Калинину с просьбой направить на фронт.

— В самом деле, парню 19 лет — кому, как не таким, бить врага.

— Тем более, ещё и чемпион Средней Азии по боксу. И он добился своего: с 3 января 1943 года — на фронте. А там показал себя так отменно, что и судимость сняли, и в партию приняли, а 4 июня 1944 года удостоили звания Героя Советского Союза.

И хотя всё по той же человеческой слабости, присущей и некоторым истинным героям, Володя порой доставлял себе удовольствие поскулить, что, мол, «Сталин мне жизнь покалечил», что «всю жизнь я проходил с клеймом «врага народа», но это было всё-таки не более, чем слабость, в данном случае даже комическая. В самом деле, вскоре после присвоения Героя его направили в Военную академию, уже после войны он работал в Генеральном штабе, дослужился до полковника, получил ещё множество наград, стал писателем, получил Государственную премию и даже был избран Первым секретарём Союза писателей СССР, а заодно и членом ЦК партии. Но в данном случае для нас самое важное то, что он, как и Олег Морозов в Думу, был избран членом высшего законодательного органа страны — Верховного Совета СССР.

— И на всём этом пути от зэка до депутата Верховного Совета страны не нашлось ни одного Морозова, который воскликнул бы: «Куда прёшь! У тебя же криминальное прошлое!» Это — Советское время, советские люди.

— И ты подумай, Отморозок демократии ведь не просто многолетний депутат Думы, уже поседел, разжирел там, но первый заместитель её председателя. А он, повторю, в лучшем случае — невежда, а на самом деле — демагог и мракобес, взращённый Путиным и Грызловым.

И разве он знает, как с вопросом криминального прошлого обстояло дело во глубине веков? Вспомним князя Владимира. В борьбе за княжеский престол он убил родного брата Ярополка и взял в наложницы его вдову, т. е. свою невестку. Как это согласуется с уставом «Единой России»? Историки уверяют, что у него в Вышгорде было около 300 наложниц, в Белгороде (близ Киева) — ещё около 300, да в селе Берестово на закуску — тоже около 200. Превосходил его только царь Соломон, получивший в истории имя Мудрый. А как Владимир обошёлся с византийскими владыками Василием и Константином? Осадил Константинополь и заявил: «Отдайте мне в жёны сестру вашу юную царевну Анну, а не то возьму штурмом город и отдам на разграбление». Так Анна стала его женой.

Современный историк Б.Г.Пашков пишет: «Быв в язычестве свирепым мстителем, гнусным сластолюбцем, кровожадным воителем, братоубийцей, князь Владимир заслужил в истории имя Великого и Святого, ибо его княжение ознаменовалось принятием христианской веры, расширением государства, он ввёл просвещение, построил города. Приняв христианство, боялся уже проливать кровь даже злодеев и врагов отечества» (Русь. Россия. Российская империя. 1994. С. 41). Вот как, великий и святой, а с криминальным прошлым.

Да ведь и христианство было введено не путём плебисцита или опроса по телефону. А просто рушили и низвергали в реки прежних идолов, а Русь бежала по берегам и вопила: «Выдыбай, Боже!»

А царь Иван? Ведь не только собственноручно и глумливо убил воеводу Иоанна Фёдорова, своего старого конюшего, но и родного сына, не говоря уж о прочем. Но народ не назвал его Панкиным, как Николая Первого, продувшего Крымскую войну, или Кровавым, как Николая Второго, продувшего Японскую войну и полСахалина. Народ назвал царя Ивана почтительно и трепетно — Грозным. Ведь это он покорил и Казанское ханство, и Астраханское, и бесподобный храм Покрова, что на рву, тоже он воздвиг.

А царь Пётр? И он не брезговал рубить головы буйным стрельцам. Но ведь и флот создал, и армию современную, и Академию наук, и Петербург, и Карла после Полтавы загнал в Турцию… Потому и великий.

Тогда-то свыше вдохновленный

Раздался звучный глас Петра:

«

За дело! С Богом!

»

Из шатра

Выходит Петр. Его глаза Сияют.

Лик его ужасен,

Движенья быстры. Он прекрасен.

Он весь — как Божия гроза…

А матушка Екатерина? Как она пришла к трону? Да ведь через труп задушенного августейшего супруга Петра Фёдоровича. И, по выражению Пушкина, «она жила довольно блудно». И тут историки называют вереницу имён: Чернышёв, Салтыков, Понятовский, Григорий Орлов, корнет Васильчиков, Потёмкин, губернатор Малоросии Завадовский, «полный неуч» Зорич, полицмейстер Архаров, сержант-певец Корсак, «шут низшего разбора» Страхов, майор Левашов, из-за ревности к которому офицер Свейковский пронзил себя шпагой, опять Корсак, генерал Ланской, Ермолов, Дмитириев-Мамонов, Милорадович, Миклашевский… Последние семь лет её жизни и царствования — Платон Зубов, но не исключено, что на пару с братом Валерьяном. Десять главных из них обошлись казне в 92 миллиона рублей, больше половины этой огромной суммы даровано было генерал-фельдмаршалу Потёмкину (там же, с. 481).

А уж как при таком любвеобильном сердце расправилась матушка с народным восстанием Пугачёва, лучше не вспоминать. Словом, дама вполне сексуально-криминальная. Однако, и границу по Амуру установила, и турок хорошо отколошматила, и Крым сделала русским, и Грузия при ней фактически вошла в состав России. А как сияли имена «Екатерининских орлов» — Суворова и Кутузова, Ушакова и Румянцева, Александра Орлова и Григория Потёмкина… А как гремели имена наших побед — Кагул и Чесма, Наварин и Очаков, Фокшаны и Корфу… А кто поставил памятник Петру, Медный всадник? Словом, с какого боку ни подступись к Екатерине, во всём она великая, начиная с царского ложа.

Этот Морозов ничего слаще репы и ничего горше горчицы не едал. Разве может быть хоть какое-то понимание сложности, противоречивости, а порой и оксиморонности жизни и человеческой личности у воспитанника Грызлова. Судить о людях и событиях надо, учитывая обстоятельства времени, его нравы, обыкновения, саму историческую обстановку…

— Ведь у него самого и прошлое и настоящее — преступны. Когда Ельцин позвонил Бушу и сказал «Ваше превосходительство, Советский Союз ликвидирован!», где был Морозов?

— Он преступно молчал.

— Когда Путин ликвидировал советские базы на Кубе и во Вьетнаме, что делал Морозов?

— Он аплодировал и говорил: — Какой мудрый государственный шаг!

— Когда сбрендивший Медведев несёт чёрт знает что, например: «Моё бритое напомаженное лицо — это лицо новой России» или меняет часовые пояса, от чего стонет вся Россия, что делает Морозов?

— Он восхищается, как соучастник преступной дурости.

— Этого Морозова судить надо, — сказал Вася. — Неужели он пролез в Думу и шестого созыва?