И все они – создания природы

Пульс, дыхание, температура нормальные. Да, есть над чем поломать голову.

– Сперва я подумал, что у нее колика, продолжал фермер. – Все норовила брыкнуть себя в живот.

– Брыкнуть в живот? – Что-то зашевелилось в глубине моей памяти. Это же один из симптомов нефрита! И, словно в подтверждение моей догадки, корова задрала хвост и выпустила в сток струю кровавой мочи. Я поглядел на лужу позади нее. В крови плавали хлопья гноя, и, хотя мне стало ясно, что с ней, меня это не утешило.

Я повернулся к фермеру.

– У нее с почками непорядок, мистер Максвелл.

– С почками? А в чем дело?

– Они воспалены. В них проникла какая-то инфекция. Называется эта болезнь пиелонефрит. Возможно, задет и мочевой пузырь.

Фермер пожевал губами.

– А это серьезно?

Ах, как мне хотелось ответить ему весело – именно ему! Но вероятность смертельного исхода была более чем велика. Просто рок какой-то!

– Боюсь, – сказал я, – что очень серьезно.

– Я прямо так и чувствовал. А помочь ей вы можете?

– Да, ответил я. – Попробуем смесь сульфаниламидных порошков.

Он бросил на меня быстрый взгляд. Порошки, которые я прописал в тот раз!

– Ничего лучше нет, – торопливо продолжал я. – Прежде такие коровы считались безнадежными, но с появлением сульфаниламидов все переменилось.

Опять этот долгий спокойный взгляд.

– Так, ладно. Чего ж тянуть?

– Я за ней послежу – сказал я, отдавая ему порошки.

И я за ней следил! Коровник Максвелла видел меня каждый день. Как мне хотелось вылечить эту корову! Но через четыре дня ей не стало лучше, наоборот, она медленно таяла.

Я стоял рядом с фермером, смотрел на ее выпирающие ребра и тазовые кости и все больше погружался в уныние. Она исхудала еще сильнее, а в моче по-прежнему была кровь.

Мысль, что за той трагедией вот-вот последует новая, была мне невыносима, но я знал, что смерти можно ожидать с часу на час.

– Сульфаниламиды кое-как ее поддерживают, – сказал я, – но тут нужно что-нибудь посильнее.

– А есть такое?

– Да. Пенициллин.

Пенициллин. Чудодейственный новый препарат, первый из антибиотиков. Но для инъекций животным его тогда еще не выпускали. В распоряжении ветеринаров были только крохотные по 300 миллиграммов тюбики для лечения мастита. Наконечник тюбика вставлялся в сосковый канал и содержимое выдавливалось внутрь вымени. Все прежние способы лечения мастита этому и в подметки не годились, но ни одной инъекции пенициллина своим пациентам я еще не сделал.

Изобретательность мне свойственна мало, но тут меня осенило.

Я пошел к машине, отыскал коробку с двенадцатью тюбиками, предназначенными для лечения мастита, и примерил большую иглу к одному из них. Она плотно наделась на наконечник.

Я меньше всего ученый-теоретик, а потому представления не имел, правильно поступаю или нет. Но я вогнал иглу в хвостовую мышцу и принялся выдавливать тюбик за тюбиком, пока коробка не опустела. Всосется ли пенициллин в этой форме? Откуда мне было знать. Но так или иначе я ввел его корове, и на душе у меня стало чуть легче. Все-таки лучик надежды.

Я повторял эту процедуру три дня и наконец заметил, что какая-то польза от нее есть.

– Поглядите! – сказал я Роберту Максвеллу. – Она больше не выгибает спину. И словно расслабилась.

Он кивнул.

– Верно! Уже в дугу не гнется.

Я смотрел, как корова спокойно поглядывает по сторонам, время от времени вытаскивая клок сена из кормушки, и словно слышал невидимые фанфары. Боль в почках явно утихла, а фермер сказал, что моча идет уже не такая темная.

Тут меня словно поразило безумие. Чуя запах победы, я день за днем вгонял и вгонял в корову содержимое моих тюбиков. Я не знал, какая доза ей положена – тогда этого не знал никто, – а потому то увеличивал число тюбиков, то уменьшал, но ей неуклонно становилось все лучше.

А потом наступил день, когда победа стала очевидной. Я завершал уже ставшую привычной процедуру, но тут корова расставила ноги и выбросила струю кристально прозрачной мочи. Я отступил и вдруг осознал, как успела перемениться моя пациентка. Недавний скелет оделся плотью, шерсть так и лоснилась. Она вернулась в нормальное состояние с той же быстротой, с какой его утратила. Поразительно!

Я отшвырнул пустую коробку.

– Что же, мистер Максвелл, по-моему, можно сказать, что она здорова. Завтра сделаю ей еще укол, и все.

– Значит, завтра вы приедете?

– Ну да. В последний раз.

Лицо фермера посуровело, и он шагнул ко мне.

– Ну ладно. А у меня к вам претензия есть.

О, господи! Сейчас он рассчитается со мной за флебит. И словно нарочно выбрал минуту, когда я так радовался успеху! Чужая душа – потемки, и если он решил устроить мне выволочку, хоть прошло столько времени, воспрепятствовать ему я не мог.

– А? – произнес я растерянно. – Так какая же?

Он наклонился и ткнул мне в грудь указательным пальцем. Лицо его приняло угрожающее выражение, какого я прежде у него не замечал.

– Вы что же думаете, у меня других дел нет, как за вами подметать каждый божий день?

– Подметать… как… Что подметать? – Я ошарашено уставился на него.

Широким взмахом руки он указал на пол коровника.

– Да вы поглядите, как вы тут намусорили! А убирать-то мне.

Я поглядел на россыпь пустых тюбиков из-под пенициллина, на прилагавшиеся к каждому бумажки с инструкциями, на разорванную картонку. Занятый своим делом, я машинально кидал их куда попало.

– Ох, извините, – пробормотал я. – Просто я как-то внимания не обращал…

Меня прервал взрыв громового хохота.

– Так я же шучу! Где уж тут было внимание обращать. Вы ведь мою корову вызволяли! – Он хлопнул меня по плечу, и я понял, что таким способом он выражал всю меру своей благодарности.

Так я впервые произвел инъекцию антибиотика, и пусть способ был странноватый, но кое-чему она меня научила. Однако на этой ферме жизненной мудрости я почерпнул даже больше, чем научных фактов. За все тридцать прошедших с тех пор лет Роберт Максвелл ни разу не намекнул на давнюю беду, за которую ему было бы так просто притянуть меня к ответу.

На протяжении этих лет я не раз страдал по чужой вине, не раз ловил людей на ошибках, дававших мне полную возможность порядком испортить им жизнь. Но у меня был твердый принцип, как поступать в подобных случаях. Я старался следовать примеру Роберта Максвелла.

11

– А знаешь, Джим, – задумчиво произнес Тристан, закуривая неизменную сигарету, – вряд ли отыщется еще дом, куда дама, изъявляя свою благосклонность, присылала бы козьи орешки.