И всё-таки я танцую

Эмма не понимала, причем здесь семья?! Почему ее подруги рассуждают, как взрослые, которые хотят пристроить своих чад? А Максим и так не оставлял ее мыслей, погружая по ночам в бурные эротические фантазии.

– Ладно! – все-таки однажды не выдержала Эмма, делая вид, что пошла на поводу у подруг. – Только от меня не отходите, если что, я сразу уйду.

– Нет, что ты, мы и в постель с вами пойдем, – пошутили ей в ответ.

Эмма готова была тут же отказаться: «пусть думают прежде, чем так шутить!». Но ощущение того, что она полноценная девушка, из тех, которые в восемнадцать лет, как и положено, может иметь своего парня, вскружило ей голову. «Ладно уж, пусть ржут!», – добродушно позволила Эмма.

В этот раз они взяли с собой самогон. Девушки разложили закуску на покрывале, очищая картошечку в мундирах для своих парней.

– А мне почистишь? – спросил Максим.

– Ну, давай, – согласилась Эмма, старательно снимая кожуру с картошки.

– Ну, всё, всё, очистила уже, – нетерпеливо заметил Максим, захватив ладошки Эммы в свои.

– Ой, картошка горячая! – вскрикнула она, выдергивая ладони из его рук.

– Прости. Давай и я тебе почищу. Вот, готова, держи. Что тебе еще подать? – ухаживал он за ней.

По кружкам разлили самогон, и Эмма неожиданно шепнула на ухо Максиму: «Я не знаю, как его пить».

– Никогда не пила самогон? – удивился Максим, и обнял Эмму за плечи, привлекая к себе. – Смотри, делаешь глоток и сразу же закусываешь. Запивать не рекомендуется, потом голова болеть будет.

Он поймал удивленный взгляд Эммы и объяснил:

– Отец научил. В смысле, не специально учил, – но он всегда так пьет и другим советует, – заржал парень.

Самогон обжег Эмме горло, она закусила свежим огурцом из рук Максима. В голове появилось ощущение легкости, ушли стеснение, зажатость, и руки Максима больше не смущали девушку. Вместе со всеми она пригубила «по второй», приняла предложенную руку Максима и вместе с ним пошла в воду.

– Не упади, – придерживал он ее, – здесь, как только заходишь, трава скользкая. Держись за меня, – помогал он, – там дальше дно обрывается и резко глубина.

По пояс в воде, они держались за руки. Максим зачерпнул воды и намочил Эмме плечи, спину. Девушка потянулась руками к солнцу и тут же почувствовала, как вода, затекая в лифчик, мочит ей грудь.

– Ты что делаешь…? – тихо спросила она.

– Ополаскиваю, чтобы солнце не обжигало, – улыбаясь, ответил Максим, и набирая в ладони воду, стал лить на грудь девушке.

– Знаешь, что, я тоже так могу! – изображая гнев, завизжала Эмма, и принялась неистово обрызгивать парня водой.

Он громко хохотал, подставив под брызги лицо, с искорками в глазах наблюдая за баловством девушки. Незаметно он приближался к ней, как осторожный хищник, и, добравшись до своей жертвы, обхватил ее, не давая возможности пошевелиться. Максим прижал Эмму и стал тереться об нее своим телом.

Она не понимала, что происходит. Обездвиженная, чувствуя легкую боль от его сильных рук, она не хотела сопротивляться. Его губы приблизились к её лицу, он целовал её щеки, нос… От жары, солнца, выпитого спиртного в глазах у нее все поплыло. Она больше не могла и не хотела сдерживаться. Её губы стали сами искать его. Но губы парня все время ускользали, как будто он специально решил свести её с ума.

– Пойдем на берег, – наконец, пришла в себя Эмма.

– Не могу, – прошептал он, взял её руку и коснулся того места, которого Эмма очень боялась. Там было твердо и очень пугающе.

Эмма отдернула руку, она уже пришла в себя, и у нее было только одно желание – скорей выйти на берег. Но Максим удержал девушку, и, не давая времени на раздумье, вцепился в нее долгим поцелуем.

– Ты же этого хотела? – спросил он, наконец, выпуская её из своих цепких рук.

– Ничего я не хотела! – уже полностью отрезвевшая и пришедшая в себя Эмма рванула из воды.

Они оба заняли свои места на покрывале, и тут все принялись хохотать над Максимом. Эмма посмотрела на него и, смущаясь, отвела взгляд. Лицо вокруг рта парня была перепачкано красной помадой.

Спустя несколько дней, Эмма переспала с Максимом. Случилось это в ее квартире, когда мать была на подработке. Он просто пришел к ней и позвонил в дверь. Эмме не понравился такой неожиданный визит, но понятие о гостеприимстве, доставшееся ей от матери, не позволило держать гостя на пороге. В простом ситцевом халатике, без макияжа она чувствовала себя застигнутой врасплох. Девушка пригласила его на кухню, поставила чайник и собралась испечь оладьи, потому как к чаю ничего в доме не было.

– Не надо оладьей, – остановил ее Максим. Он из пакета достал бутылку вина и фрукты. – Вот нарежь, и достань бокалы.

– Зачем это? – растерялась она.

– Давай, давай! Только не говори, что ты никогда не пила вино.

– Пила! – возмущенно парировала Эмма, хотя она не могла вспомнить, когда и с кем.

– Ну, так чего тогда?! – нагло развалившись на стуле, ухмыльнулся Максим. – Ладно, где у вас бокалы? – он поднялся, проверяя навесные шкафчики. Не найдя бокалов, он спросил, – но хоть один стакан в доме имеется?

Эмма ушла в гостиную, и из «стенки» достала два бокала.

– А, вот, где вы их прячете. Ну да, не подумал, – раздался его голос за спиной Эммы.

Он забрал у нее бокалы и налил вина.

– А ты куда? – остановил он Эмму.

– На кухню, фруктов нарежу, – ответила девушка.

– Не надо, потом. Давай выпьем, – он подал Эмме бокал с вином и, громко глотая, высушил свой.

Эмма пила неторопливо, как будто тянула время. Максим сел на диван, пристально глядя на девушку. Она стояла прикованная к месту, не понимая, как ей себя вести.

– Иди ко мне, – позвал он.

– Зачем? – Эмма не могла скрыть напряжение.

– Ну, просто… иди, не бойся, – настаивал Максим.

– А я и не боюсь, – ответила девушка. Она поставила бокал и села рядом с Максимом.

– Хотя, подожди, встань. Давай диван разложим, – он за руку поднял ее с дивана и стал разбираться с диванными механизмами.

Потом просто снял с себя штаны, усадил Эмму на диван, и, надавливая на нее телом, через несколько секунд уже лежал на ней.

Оставшаяся в халатике и лифчике Эмма смотрела на своего первого мужчину и уговаривала себя: «это должно было произойти; так положено, а в моем возрасте просто необходимо». Она рассматривала его лицо и думала: «хорошо, что хоть симпатичный». И тут она поймала себя на мысли, что не знает цвет его глаза.

– Максим, посмотри на меня, – попросила она.

Он на мгновение перестал совершать механические движения и открыл глаза. «Голубые, – подумала Эмма, – я так и думала». Не было чувств, желания… впрочем, стыда тоже не было. Пустота овладела ей и спасительная мысль: «ну, вот, я теперь такая, как все».

После этого дня Эмма стала для всех девушкой Максима, и некоторое время это доставляло ей моральное удовольствие. Она понимала, что все сделала правильно. В один день потерять девственность, завести парня… – а это значило, что она перестала быть довеском.