И вырастут крылья
Шрифт:
– Сессия скоро, – напомнил я.
– Ты недооцениваешь брата, Артемий. Он не так слаб, как кажется, – возразил отец и не выдержал: – Это всё мать виновата! С детства ему в ж. пу дула. Маленький да маленький!.. Вырос охламон!
Я с улыбкой слушал отца, прекрасно зная, как он на самом деле переживает за близких. И маму ценит, несмотря на редкие походы налево. Как сыну мне, конечно, было обидно за мать, но как мужчина я понимал отца: нельзя всю жизнь довольствоваться одной женщиной. И то, что он тщательно скрывал свои загулы, было не только ради собственной репутации, но и ради спокойствия жены. Насколько
И я, наконец, прислушался к тому, что говорил отец. Тем более, речь пошла обо мне.
– …Не могу не сказать, что удивлён твоим решением, – сейчас он выглядел откровенно растерянным.
– Считаешь это глупостью? – усмехнулся я.
Но отец был серьёзен как никогда:
– Ты понимаешь, чем чреват твой выбор?
– Да.
– Давно решил?
– Ещё в белояре.
– Я видел вас вместе, – признался родитель. – Случайно… В городе… Только не думал, что всё так серьёзно.
Нервный смешок сорвался с моих губ. Я сам не ожидал. Даже не предполагал, что так удачно всё сложится… По телу пробежала сладкая дрожь предвкушения. Везучий я сукин сын!
Отец похлопал меня по плечу.
– Что ж, Артемий, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Будет трудно, – предупредил он. – Это затронет буквально всё: нашу жизнь, наш бизнес, наш круг общения. Всё изменится!.. Ты готов рискнуть?
«Нет!» – на секунду внутри что-то дрогнуло.
– Да! – сказал я вслух.
Решение принято! Выбор сделан!
Я нетерпеливо поглядывала на часы, ожидая Артёма. Он обещал прийти к обеду, а потом вместе с нами погулять во дворе. И пропал! На него это не похоже. Как бы чего не случилось! Я посмотрела на остывший обед. Ещё раз греть?.. На всякий случай подошла к окну, вглядываясь в лица вечно спешащих прохожих. Воронцова среди них не было. Я меряла шагами кухню, изредка выглядывая в комнату, где играла Лина. В итоге так накрутила себя, что, когда раздался гилайонный звонок, подпрыгнула, больно прикусив язык. Морщась, приняла вызов.
– Слушаю!
Это был Воронцов.
– Даш, извини! Я сегодня задержусь. Гуляйте без меня.
– Что случилось?.. Снова рейд?
– Хуже!
У Артёма был такой убитый голос, что я перепугалась не на шутку.
– Что?!
– Мама упросила сопровождать её в забеге по магазинам. Добила слезами, что взрослым детям она не нужна, – мрачно проговорил мужчина и признался: – Я думал, управлюсь за пару часов, но, похоже, влип надолго…
Артём обречённо выдохнул, смиряясь со своей участью. А я засмеялась.
– Это же мама! Конечно, она скучает, – и пожелала на прощание. – Иди и хорошо проведи время.
Воронцов перевёл дух. Наверное, он ждал и боялся, что я устрою скандал.
– Даша, ты лучшая! – и весело подмигнул. – С меня подарок.
– Не надо!
– Мне так хочется.
Мужчина отключился. Несмотря на лёгкий осадок, я понимала Артёма. Он не только мой. У Воронцова есть родители, брат, друзья. И требовать, чтобы он сидел рядом со мной сутки напролёт, глупо и эгоистично. К тому
же мужчины не любят чувствовать себя связанными, им нужно ощущение свободы. По крайней мере, что-то такое говорила бабушка Ирке, когда ту бросил очередной ухажёр.Воронцов пришёл поздно, мы уже и не ждали. Лина спала, а я бегала в обычной хлопковой пижаме без всяких кружев и вырезов.
– Всё! – мужчина прислонился к стене. – Свой сыновий долг я выполнил на год вперёд. С мамой погулял, с отцом за душевным разговором рюмочку водки пропустил, на семейном ужине побыл. Дальше пусть младший отдувается.
Я засмеялась и обняла его за плечи.
– Устал?
Артём зарылся лицом в мои волосы.
– Эмоционально убит, – поправил он и пояснил: – Оказалось, я безнадёжно отстал от современной моды, не понимаю разницы между толстовкой и бомбером. А за то, что не смог найти отличия между пятью тюбиками бежевой помады, меня почти культурно послали в лечебницу проверить зрение.
Я прыснула и из чисто женской солидарности заявила:
– Вам, мужчинам, не понять огромную разницу между оттенками.
– Это уж точно! – Воронцов притянул меня ещё ближе и шутливо велел: – А теперь целуй меня! Мне нужно восстановить душевное равновесие.
И мы восстанавливали, долго и со вкусом.
А на следующий день позвонила Беганская.
– Дашунь, я вчера твоего видела в торговом центре. С какой-то старой коровой! Вот он козлище! Все мужики одинаковые: только скажи «да» – и всё! Интерес пропал!..
– Ир, выдохни! – перебила я подругу и показала магоснимок. – Она?
– Да!
– Это мама Артёма!
– Вот бездна! – Ирка поморщилась, словно боялась, что я её ударю. – Даш, прости! Чуть не подставила мужика!.. – и тут же вскинулась. – Слушай, а что он в ювелирке делал?.. О-о-о-о!..
Выражение на её лице менялось так быстро, что я невольно засмотрелась: вина, удивление, страх, восторг – что следующее?
– Дашуня, поздравляю! – Беганская чуть не бросилась обнимать меня. Вовремя вспомнила, что перед ней иллюзия. – Если что, я тебе ничего не говорила и ничего не видела… И вообще вчера в магазине не была.
А я… А что я? Летала на крыльях любви! И ждала предложения руки и сердца Артёма. Сидя перед зеркалом, примеряла его фамилию:
– Дарья Воронцова!
Неплохо звучит, по-моему!
Изок (июнь – Прим. авт.) начался с жары. Горожане выходили на улицу только вечером, когда дневной зной хоть немного спадал. Линочка бегала по дому в одних трусиках. И если бы условия позволяли, я бы тоже ходила топлес. Днём столица пустела почти полностью: все спасались от обжигающих солнечных лучей и духоты. Тем неожиданнее прозвучал звонок домофона. Кого принесло такой жарой? Даже не так! Кто не побоялся выйти в это пекло и свариться там заживо?
Я оторопело уставилась на Никиту Воронцова.
– Кит?! Что случилось?
– Нормально всё, Даш. Сессию закрыл. Вечером с друзьями сваливаю на всё лето в Байани, в полевой лагерь. Зашёл попрощаться, потом не успею.
Всё-таки «лордик» не нарастил ещё панцирь снобизма и оставался обычным парнем. А ещё худым и осунувшимся. Ну, а что вы хотели? У человека – сессия.
– Есть… будешь?
Я даже не договорила. Никита активно затряс чернявой головой.
– Да. И побольше.