И залпы башенных орудий...

Взяв в руки бласт, он затаил дыхание и включил оружие. Индикатор вспыхнул желтым — батареи были изрядно разряжены, но еще импульсов на двадцать энергии хватит.

— Отлично! — залучился Ксав.

А гавканье между тем стало громовым — огромная стая собак ворвалась по их следу в коридор. Тысячи ногтей заклацали по полу, сотни смрадных глоток исторгали лай, скулили и визжали.

— Стой здесь! — процедил Лассав.

Перепуганная Аньес молча кивнула.

Ксавье переключил регулятор на непрерывный разряд и шагнул в коридор. От входа на него неслась пятнисто-коричнево-черно-белая масса. Она скалилась и хотела одного — жрать. Завидев человека, собаки взвыли и еще пуще заскребли когтями, торопясь урвать кусок.

Ксавье подпустил стаю поближе и включил оружие. Струя высокотемпературной плазмы прошипела и ударила по стае, перечеркивая первые ряды. Вой боли и страха заставил звенеть уцелевшие стекла в окнах. Собаки упирались, устраивая затор, но задние ряды напирали. Второго разряда животные не выдержали — вонючая, многолапая куча развернулась в тесном коридоре, давя нижних, ступая по головам, и повалила прочь. Только тяжелый запах псины и горелого мяса остался висеть, вызывая тошноту.

— Уходим!

Ксавье взял Аньес за руку и повел за собой. Девушка пошла за ним, часто оглядываясь.

— Они могли нас искусать?

— Они могли нас сожрать!

— Ужас какой! — воскликнула девушка и добавила сокрушенно: — Это же собаки, друзья человека…

— Вот и слопали бы нас по-дружески, виляя хвостами… Стоп, идем осторожно — здесь я еще не бывал.

Ксавье, прислушиваясь, поднялся по лестнице на третий этаж. Ступени вывели его в большой конференц-зал. Передней стены у зала не было, и стол президиума из полированного дерева очень глупо смотрелся на фоне синего неба. Из-за высокой стены выглядывал краешек себумского корабля.

— Не двигайся! — сжался Ксавье.

— Ой, смотри! — вдруг вскрикнула Аньес и вытянула руку, указывая в небо.

Лассава передернуло от страха, но тут он и сам заметил небывалое — в небе появился еще один диск, размеров не меньших, чем себумский.

— Это наши! — прокричала Аньес, уже не сдерживаясь. — Наши прилетели!

Ксавье стоял как столб и не знал, можно ли верить глазам. Но глаза не врали — на борту второго диска были отчетливо видны буквы линейного и латинского алфавита: «КФ ЗЕМЛИ». Двояковыпуклый диск земного суперкрейсера развернулся, и появилось название: «БРАВЛИН». А ниже порт приписки — «ЛУНА-ГЛАВНАЯ».

И началось… От диска себумов к диску хомо полетели вихрящиеся потоки плазмы. СК выставил защитное поле, похожее на радужную пленку, и отбил удар. И тут же протянул по воздуху белесый, фосфоресцирующий след.

— Глаза! — завопил Ксавье, хватая Аньес в охапку.

Ослепительный огонь атомного распада жег даже под веками. Тяжелый гром прокатился над Парижем. Но Ксавье больше не смотрел на бой — он обнимал Аньес, и это переполняло его невыразимым блаженством. Все выпуклости девичьего тела ощущались остро, всею кожей. Аньес доверчиво прижималась к Лассаву, но неожиданно потерлась о него, обхватила руками за шею и поцеловала. Он жадно ответил, упиваясь податливостью и доступностью девушки.

Ложем он выбрал россыпь печатных газет и журналов. Аньес торопливо, задыхаясь, срывала с него мешковатый комбез, он неуклюже, но упорно раздевал девушку. Лассав еще никогда не был с женщиной, но Аньес помогла ему, сама направила одеревеневший член, куда надо, обхватила Ксавье ногами и руками.

— Кса-ав…

Лассав задыхался от страсти и нежности. Небывалые впечатления нахлынули на него, грозя затопить.

— Еще… Еще! О, как мне хорошо с тобой…

Отрывистые слова, срывавшиеся с исцелованных губ Аньес, возбуждали сильнее всего, грели кровь, как греет огонь воду. И вот все схлынуло.

Бурно дыша, Ксавье лег рядом с подругой и прижался лицом к ее горячему плечу.

— Аньес…

— А?..

— Ты хорошая…

Хрустальный колокольчик зазвенел — это Аньес засмеялась.

— Как ты красиво смеешься…

— Правда? Смотри, смотри!

Лассав лениво перевернулся на спину и посмотрел в небо. Крейсер себумов погибал. Целые сектора были словно выгрызены из корпуса — корабль сейчас походил на слоеный пирог, от которого отрезали несколько кусков. С развороченных палуб постоянно что-то падало, осыпалось вниз, на изуродованные парижские авеню, а сам крейсер медленно, очень медленно кренился.

Аньес вскочила и подошла к столу президиума. Мимолетно полюбовавшись изящными линиями ее тела, Лассав тоже поднялся и подошел к ней со спины, ласково обняв. Девушка откинулась на него, и он принял этот приятный вес, а потом положил ладони на роскошные груди Аньес, и возбуждение снова проснулось в нем, начало раскручиваться.

— Ненасытный… — проворковала девушка.

— Давай стоя?..

— Давай…

Аньес склонилась к столу, словно к алтарю неведомого бога, оперлась о него руками и выгнула спинку. Лассав, не до конца веря своему счастью, обхватил руками загорелые ягодицы Аньес…

— Очень хорошо входит, — прокомментировала девушка. — А-ах! И выходит очень хорошо…

Лассав обхватил ладонями узкую талию девушки, и его пальцы сомкнулись. Сейчас он чувствовал себя первым человеком на Земле.

Здание зашаталось, но Ксавье было не до этого. Довершая последние, судорожные движения бедрами, Лассав чуть не задохнулся. Оторвав взгляд от гибкой спины Аньес, он увидел себумский корабль. Крейсер перекосился и словно погружался в землю — его край сминало и плющило, громадный земляной вал поднялся, словно вывороченный лемехом, и обвалился, погребая остатки Эйфелевой башни. И тут гигантский диск разломился пополам. Зависшая в воздухе половина мягко опустилась на грунт, и пол под ногами снова зашатался. Облака пыли и обломков поднялись вверх, скрывая картину кораблекрушения, а секундой позже пылевую завесу прорвали огненные смерчи. Раскатистый грохот разнесся над великим городом, который не так-то просто оказалось убить.

Аньес выпрямилась и прижалась спиной к Ксавье.

— Я тебя люблю, — сорвалось у Лассава.

— Я тоже тебя люблю… — ответила Аньес.

3. Индия, Гималаи

От самого Каргила дорога постоянно шла в гору по величественной долине реки Суру, которую окружали чудовищные горные вершины. Их обнаженные склоны чугунного цвета уходили далеко в чистейшее небо, а еще выше — истинно горние выси! — отражали солнце сверкающие снежные пики. Краулеры проезжали мимо деревушек, обрамленных полями тибетского ячменя-грима, рощицами ив и абрикосов. Крохотные селения выглядели зелеными заплатками на сером ковре — долина Суру была безрадостна и безжизненна, как плоское дно высохшего озера или как лунное море. Кое-где торчали купола мечетей, расписанные цветистыми орнаментами, и тыкались в небо минаретики, но до чего ж убогими и неуместными казались они в отблеске вечных снегов!

А дальше, за развалинами старинного монастыря-гомпы, раскинулись лагеря беженцев. Тысячи и тысячи палаток залепили пологий склон, люди, издали походившие на муравьев, лениво копошились на фоне тентов, закамуфлированных под осыпи и трещиноватую землю. Впрочем, себумы не интересовались горами, их корабли ни разу не затмили прозрачных небес. На то и был расчет — спасти людей, бежавших из Кашмира, хотя бы на этих высотах. Но относительная безопасность дорого стоила — в Гималаях нечего есть. Голодающие давно уже разграбили местные деревушки, подчистили все запасы, забили космачей-яков и употребили их в жареном и вареном виде.