И здесь граница

Призраки

Вскоре на той же заставе случилось происшествие, чуть было не стоившее мне жизни.

Расскажу, однако, все по порядку, в той последовательности, в какой развертывались события.

Как я уже говорил, к левому флангу нашего участка примыкало обширное болото. Вдоль же правого фланга протекала пограничная река. Бурная, стремительная, но неширокая, так что и невооруженным глазом мы видели жалкие приземистые лачуги на той стороне, полуголую детвору, изможденных крестьян, копающихся на своих клочках земли, арыки, глинобитные Стены.

Ну и оттуда, с чужого берега, разумеется, отлично можно было рассмотреть, что делается у нас.

Неподалеку от заставы раскинулось небольшое селение. Дома добротные, крытые шифером, черепицей; чайные и розовые кусты вокруг них… Неплохо жили люди. Зажиточно. Не в пример дальним и близким родственникам по ту сторону реки.

Хозяином самой крайней в том селении усадьбы был высокий, немного сгорбленный, лет за пятьдесят мужчина по имени… ну, допустим, Кадыр.

Всегда нахмуренный, замкнутый, лишнего слова не вымолвит. Ни с кем из односельчан не общался, жил бобылем, ни жены, ни детей.

Трудно объяснить почему, но не нравился мне Кадыр, неприязнь испытывал к нему. Бывает же так: ничего плохого не сделал тебе человек, а не нравится. Лицом, манерами, походкой…

Каждый раз, проходя мимо усадьбы Кадыра на правый фланг участка, я весь напрягался и замедлял шаги, словно бы ожидая увидеть что-то необыкновенное. Но все было самым обыденным. То Кадыр ковры вытряхивал, то двор подметал, то сидел на лавочке под чинарой, глубоко задумавшись, уронив руки на колени и низко опустив наголо выбритую продолговатую, как дыня, голову.

Но вот как-то заметил, что на обращенном к реке плетне Кадыра появилась черная рубашка. Моросил дождь, нудный осенний дождь, совсем не благоприятствующий сушке белья, а рубашка продолжала висеть.

Кадыр потащил из сарая в дом ивовую корзину, но рубашку не снял.

Неясная догадка промелькнула у меня в голове, но я тотчас же отбросил ее. Не следует придираться к человеку по пустякам. Ну не нравится мне суровое лицо Кадыра, рыжеватая козлиная бородка, угрюмый, исподлобья взгляд, семенящая походка, — но что все это, в конце концов, означает? Может, и я ему чем-то несимпатичен. Что убедительного, какие доказательства могу я представить начальнику заставы? Бдительность бдительностью, качество это для пограничника похвальное, но чрезмерная подозрительность никому не делает чести.

Кадыр, что ни говори, в годах, ну и задумался о чем-то своем, не обратил внимания на рубашку. А думать ему есть о чем. Жестоко с ним обошлась жизнь, вот и стал он суровым, неприветливым. Говорят люди, была у него жена и дочь, слабоумная от рождения. Возили ее к знахарям, обращались к самым знаменитым профессорам, а толку никакого. Состояние девочки ухудшалось. И тогда мать отравила ее и покончила с собой.

Выругал я сам себя. Ну что это такое на самом деле: человек не снял с веревки или с плетня какую-то там рубашку, а я уже невесть какие выводы готов сделать, чуть ли не в шпионаже собираюсь обвинить.

Взял книгу, уселся читать, а мысли невольно к той рубашке возвращались.

Почти всю ночь я глаз не сомкнул, думал и думал. Невольно напрашивался вывод, что все это смахивает на условный сигнал. И, конечно же, не для односельчан, а для кого-то там, на сопредельной стороне.

Утром зашел к начальнику заставы, обо всем подробно доложил…

Капитан внимательно выслушал, счел мои соображения резонными. За усадьбой Кадыра установили наблюдение. Заметили, что из-за реки кто-то ночью подавал сигналы фонариком. Кому, о чем? Утверждать было преждевременно, оставалось только догадываться.

Меня, как инициатора всей этой истории, в первую же ночь назначили в засаду. Напарником дали Степанова, молодого солдата с энергичным, подвижным лицом.

На заставу прибыл Степанов недавно, но все успели полюбить его. Покладистый, уживчивый и на все руки мастер. Старшина, тот нахвалиться им не мог. То Степанов вызвался кухню побелить, то подгнившую доску в бане заменил, то давным-давно молчавший радиоприемник заставил говорить… А уж если у кого часы забарахлят, то прямиком к Степанову — мигом наладит. Да к тому же и солдат он выдался по всем статьям отличный, задержания имел. И один из лучших на занятиях в классе или в городке следопыта. Что ни спросишь — назубок знает.

Взял я, конечно, с собой и Кубика, своего верного помощника, незаменимого в таких операциях.

Непроглядная осенняя ночь. Темно, хоть глаз коли. Колючий ветер шуршал в траве и кустах. Глухо шумела река. До другого ее берега несколько десятков метров, но в кромешной тьме она казалась широченной, без конца и края.

Ни звука вокруг, ни огонька. Прошел час, другой, и мы со Степановым решили для пользы службы, что я останусь на месте, у усадьбы Кадыра, а он отползет чуть ниже по течению реки.

О чем только не передумаешь за ночь? Каждой клеточкой своего тела прислушиваешься, реагируешь на звуки и шорохи. Вот тяжело ухнул в воду подмытый пласт земли. Нервы напряжены до предела. Рука сжимает отполированный приклад автомата. Ведь лучшей поры нарушителю и не выбрать.

Но Кубик спокойно лежал, тесно прижавшись ко мне. Я укрыл его полой брезентового плаща, и думается, он ценил эту мою заботу.

Я верю своему четвероногому другу, чувствую себя с ним уверенно и надежно: он не подведет, слух у него изумительный. Помню, мы на заставе опыт делали. Ночью отделение пограничников проходило шагах в тридцати от вольера Кубика. Он не обращал внимания, продолжал дремать. Но стоило мне пройти в составе того отделения, как он, узнав мои шаги из многих других, вскочил и обрадованно завизжал.

Со стороны могло показаться, что Кубик спал. Но это далеко не так. Он хорошо знал свои обязанности и чутко прислушивался.

Внезапно Кубик насторожился, навострил уши, чуть наклонил голову, прислушиваясь. Спокойно, спокойно, повременим, посмотрим, что будет дальше.

Потянулись томительные минуты ожидания. Кубик начал сильно нервничать. Я присмотрелся и оцепенел. Едва различимая в тумане фигура в сером балахоне напоминала привидение. Казалось, она не шла по земле, а плыла, скользила по воздуху.

Я провел рукой по глазам: устал, вот и померещилось…

Да какое там померещилось! Вслед за первым неслышно проплыло еще одно привидение, и оба присели за кустом.

«Чепуха дремучая, а не призраки и привидения!» — рассердился я на себя, поднялся и скомандовал: «Стой! Руки вверх! Бросай оружие!»

Фигуры в балахонах застыли на месте. Я бегом к ним. Внезапно одно «привидение» бросилось на меня, другое стало проворно убегать. Кубик за ним.

Эх, Кубик, Кубик! Не приучил я тебя, что должен ты делать, как поступать в такой вот ситуации, и горько пожалел об этом. Но пожалел поздно. Тяжелый удар в переносицу сбил меня с ног. Железные ручищи сдавили горло. Я ощутил на своем лице резкий запах табака.