И жили они долго и счастливо

В правой стороне от ворот прятался за березами архив, хранивший в себе библиотеку и склад артефактов. Архивом, где было тихо и спокойно, заведовала Варвара, и Василиса любила заглянуть к ней на чай и поболтать о том о сем.

Длинное зеленое двухэтажное здание, похожее на кособокий паровоз, занимало общежитие. В нем царствовала Елена. Там обитали сотрудники Конторы, которые по какой-то причине не могли жить в городе, селились делегации с Буяна и командированные, а также те, кто только-только перебрался в этот мир из соседнего Тридевятого и теперь пытался к нему адаптироваться.

Справа от ворот в самом дальнем углу расположился Отдел магической безопасности, которым железной рукой руководил Сокол. Местные байки гласили, что его именем темные пугают своих детей.

Баюн же и его подчиненные занимали бывший административный корпус завода. В девяностые и в начале двухтысячных в нем что зимой, что летом стоял лютый холод, здание словно пыталось избавиться от своих новых обитателей. Но потом потихоньку обжились, наполовину магией, наполовину недобрым словом наладили отопление, а затем на место администратора пришел Данила-мастер и с каким-то болезненным, граничащим с помешательством упрямством и упорством начал налаживать быт. Наверное, хотел забыться в работе, а все были только рады его трудовому энтузиазму, и никто ему не мешал. Одна лишь Божена – их Снегурочка – вздыхала тяжко. Ей были по нутру стылые коридоры, вечные сквозняки и невозможность согреться. Впрочем, каждую весну она шла к себе в комнату, выпивала зелье мертвого сна и засыпала до первого снега. А зимой все равно приходилось одеваться потеплее…

Василиса миновала сводчатые перекрытия главного входа, вышла в коридор, эхом подхвативший ее шаги, и остановилась у лестницы. В каморке под ней горел свет. Данила – высокий, светловолосый, кудрявый, но вечно хмурый и словно вытесанный из горной руды, что сильно портило привлекательность его черт, был на месте и, когда Василиса постучала и вошла, оторвался от работы и взял полотенце, чтобы вытереть руки. Василисе как-то довелось прикоснуться к его руке, она была холодна и тверда, словно камень.

– Утра доброго, – без всякой улыбки поприветствовал он.

– И тебе, – отозвалась Василиса. – Про гостей ночных слыхал?

– Это про тех, которых Кощей на своем псе доставил? – усмехнулся мастер.

Василиса поморщилась. Она не то чтобы не любила пса, призываемого огнивом, скорее старалась не иметь с ним дел. Пес охотно или, во всяком случае, без явного нежелания служил ее мужу, но на нее смотрел исподлобья, и она старалась не приближаться к нему без надобности. А что использовать его как транспортное средство было плохой идеей, она понимала еще до того, как ей пришлось убедиться в этом лично, проехав на нем по болоту до машины, а потом от машины до кабинета Баюна.

– Про них самых. Ночью тихо было? Что Баюн?

– Серчает начальник. Был у него с утра, опять стол полировать заставил. Еще немного, и от столешницы ничего не останется. А ты сейчас к нему?

– Надеюсь, до вечера не свидимся.

– Это правильно. Пускай успокоится немного. Что там за дети-то?

– Ничего страшного мы не нашли. Сегодня иду беседовать. Дети как дети, разве что колдуны.

– А я слышал, девчонка наложила отпугивающую сеть почти на все болото.

– Все-то ты, Данила, слышишь.

Данила пожал могучими плечами, мол, кричать меньше надо. Василиса улыбнулась в ответ, и он вернулся к работе.

Она вышла из каморки, закрыла за собой дверь и с тоской посмотрела на нее. Василиса никогда не строила иллюзий насчет того, во что могла бы превратиться ее жизнь в этом мире. Тишина и одиночество. Работа и закрытая дверь. Наверное, именно поэтому она и заходила поздороваться с Данилой каждое утро. Чтобы он не забыл, как разговаривать с людьми, чтобы знал: о нем вспоминают и просто так, безо всякой надобности. Порой Василисе казалось, что он действительно рад ее визитам. Хотя, возможно, просто смирился с ними и по какой-то причине не хотел ее обижать.

По облупившимся бетонным ступенькам Василиса дошла до второго этажа и открыла свой кабинет, располагавшийся рядом с лестницей. На двери висела табличка: «В. П. Кощеева, специалист по адаптации», а ниже были обозначены часы приема: по понедельникам, средам и пятницам с десяти до пяти.

В конторе Василиса действительно значилась как специалист по адаптации, помогала пришедшим сюда из Тридевятого мира приспособиться к жизни в этой реальности, но это не мешало Баюну периодически скидывать на нее и другие обязанности. Например, полевую работу. Впрочем, отвертеться от полевой работы еще никому не удавалось, даже Кощею, хотя Василиса понятия не имела, как Баюн уговорил его в ней участвовать. Но действующих, хорошо обученных магов при Конторе было раз-два и обчелся, и их костяк входил в отряд Сокола. А нелегалов из Тридевятого становилось все больше и больше, о контрабанде волшебных предметов и говорить было нечего, да и преступления с магической составляющей тоже были не редкостью. Отдел Финиста давно погребло под работой, поэтому все, что можно было не передавать туда, доставалось подчиненным Баюна. Так что три раза в неделю Василиса принимала посетителей, желающих пожаловаться на жизнь и на сложности, возникающие в новом для них мире, еще два раза читала лекции для проходящих курс адаптации, а в свободное от основной работы время помогала начальству блюсти формальности в руководстве этим бедламом: разбирала отчеты, писала отчеты, следила за выполнением многочисленных требований и правил, установленных Лебедью. Официальная часть работы ей нравилась, с неофициальной приходилось мириться. С недовольными у Баюна разговор выходил короткий. Впрочем, Баюн не был плохим руководителем и, когда приходилось принимать реальные удары сверху, брал их на себя.

В маленьком кабинете помещались стол, Василисино кресло, кресло для посетителей и небольшой сейф, за которым схоронилась вешалка. На подоконнике примостились заварник и чайник, тут же лежала открытая упаковка печенья. За деревянными окнами, выкрашенными давно потрескавшейся белой краской, шумели березы. Василиса сдвинула печенье в сторону, открыла одну створку и поглубже вдохнула запах лета.

Несмотря ни на что, в этот момент она была абсолютно счастлива.

Девушку звали Агатой, мальчика Демьяном. Об этом поведал последний. Детей пристроили в общежитие, ночью им дали как следует выспаться, а с утра Елена, не особо церемонясь и не брезгуя прибегать к волшбе для улучшения дисциплины, отмыла и накормила их. И теперь они сидели перед Василисой насупившиеся, всем своим видом изображая праведное негодование, но, во всяком случае, не пытались нападать. Демьяна удалось разговорить, но после каждой произнесенной фразы он нервно косился на сестру, видимо, опасаясь, что она снова попытается себе навредить. Но Агата не пыталась. Она застыла в кресле и не реагировала ни на какие вопросы.

– Ей все равно нельзя говорить, – буркнул Демьян на очередную попытку Василисы добиться ответа от его сестры. – Она дала обет молчания, и лучше его не нарушать.

– Добровольно дала? – нахмурилась Василиса.

Обет молчания был серьезной магической практикой, и прервать его, как правило, означало накликать большую беду. Демьян кивнул.

– Да, только я не могу рассказать зачем.

Василиса подавила вздох. Весь их разговор примерно так и складывался: Демьян преподносил ей очередную порцию невнятной информации, а потом отказывался давать пояснения.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли ее.

– Ух ты! – восторженно выдохнул мальчик, уставившись на вошедшего Конька-Горбунка.

Разумеется, это было невежливо с его стороны, но Василиса могла понять мальчика. Конек-Горбунок являл собой странное зрелище. Переселившись к ним с Буяна, он довольно быстро обнаружил, что проживать здесь в своем истинном облике весьма затруднительно. Если на Буяне удивить кого-то говорящим конем было сложно, то в центре обычного города люди легко удивлялись и просто коню. С высочайшего соизволения царицы Лебеди за не подлежащие разглашению заслуги Коньку, как и Баюну, был передан артефакт, дарующий человеческий облик. Однако артефакт этот был куда слабее, требовал постоянной магической подзарядки, и на территории Конторы Горбунок использовал его лишь в полсилы, чтобы заряд не истощался слишком быстро. В результате выглядел он презабавно и больше всего напоминал сатира, причем довольно низенького и с лошадиными, а не козлиными ногами. Летом он носил шорты до колена и рубаху с коротким рукавом. Руки его покрывала колкая конская шерсть. Длинные густые каштановые волосы, напоминающие гриву, Горбунок собирал в высокий хвост. Но страннее всего смотрелось лицо. В нем не было бы ничего особенного – обычное лицо мужчины лет сорока, немного усталое и понурое, – если бы не огромные карие глаза с горизонтальным зрачком и безо всяких белков. Они незамедлительно приковывали внимание всех непосвященных. В общем, не узнать в нем волшебное создание было сложно.

– Пялиться неприлично, – мрачно произнесло волшебное создание. Конек подпер спиной стену возле двери и хмуро поинтересовался у Василисы: – И что, сама не могла справиться?

– Знакомьтесь, дети, – представила его Василиса, – это Степан Маркович. Он задаст вам несколько вопросов, хорошо?

– Ничего я задавать не буду, – возразил Горбунок. – Баюн велел лишь присмотреть, а начальство надо слушаться.

– А мы Баюна видели, – подал голос отошедший от чрезмерного восторга Демьян, видимо, ободренный тем, что хоть кто-то не будет задавать ему вопросы. – Он страшный. Только я всегда думал, что он кот, ну, как мейн-кун, только больше, а он на человека похож…