И.П.Павлов PRO ET CONTRA
Шрифт:
(Фактически это расстояние составляло не 20 верст, а около
6,5 км. — Сост.) 700 Д. ТОДЕС
Ясно, заключил Енчмен, что государство всеми возможными административными мерами должно организовать помощь Пав лову.
Это согласовывалось с тем, о чем думал Ленин. Он обсудил с Покровским, Семашко и другими оба вопроса — ответ шведско му Красному Кресту и государственное постановление об улуч шении условий жизни и деятельности Павлова. Красному Кресту было сообщено, что Павлову не может быть позволено покинуть страну, так как «Советская Республика вступила в период ин тенсивного хозяйственного строительства, что требует напряже ния всех духовных и творческих сил страны» [51, л. 2].
Кульминацией всех этих обсуждений было издание порази тельного по содержанию постановления Совнаркома, датирован ного 24 января 1921 г. Названное «Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И. П. Павлова и его сотрудников», постановление гарантировало Павлову привилегированное
Через день после издания постановления Наркомат просвеще ния послал ученому письмо, представляя ему некоего «тов. Алей никова» в качестве «ученого консультанта». Алейников был уполномочен принять «целый ряд мер» для облегчения работы Павлова. В письме далее говорилось: «Мы чрезвычайно были бы заинтересованы в том, чтобы Вы остались в пределах РСФСР, производили бы здесь Ваши работы без ущерба и для Вас лично, и для Ваших занятий. Если же, несмотря на такие наши мероп риятия, Вы настаивали бы на переезде Вашем за границу, то желательно было бы и по этому поводу уговориться относитель но целого ряда обстоятельств… Надеюсь, что, каковы бы ни были результаты разговоров, Вы, во всяком случае, не будете иметь оснований к каким-либо претензиям против Советской власти, от души желающей устроить Вашу жизнь настолько комфорта
* Это постановление было широко опубликовано. См., например, [52,
с.165]. Павлов и большевики 701 бельно, насколько это мыслимо в нашей обнищавшей в великих испытаниях стране, и во всю ширь использовать Ваши исклю чительные дарования» [53, л. 24].
Жена Павлова, Серафима Васильевна, резюмировала их по нимание политики большевиков следующим образом: «Дать Ивану Петровичу картбланш на все, что он пожелает, но за гра ницу не пускать ни в коем случае» *.
Предоставленный Лениным «павловский паек» был особой советской привилегией. Введенные в обиход в связи с нехваткой продовольствия в русских городах, эти пайки, получаемые в специальных магазинах в обмен на напечатанные государством купоны, играли необычайно важную роль: они поддерживали жизненный уровень людей и позволяли учреждениям привле кать и удерживать кадры. Содержание продовольственных пай ков различалось в зависимости от статуса получателя. Порожден ные «блатом», они были одним из ранних проявлений политики привилегий, которая отделила некоторые лица и целые группы людей от остального населения Советской России. «Специальный улучшенный паек» Павлова действительно был роскошным по тем временам. Его месячное содержание включало 70 фунтов пшеничной муки, 25 фунтов мяса, 12 фунтов свежей рыбы, 3 фунта черной икры, 10 фунтов бобов, гороха, чечевицы и фа соли, 4 фунта сыра, 5 фунтов сухофруктов, 750 штук папирос и пр. [55, л. 25]. Ответная реакция Павлова продемонстрирова ла ту позицию, которую он занял в своих взаимоотношениях с советским государством. Первоначально ученый отказался при нять этот паек, поскольку он и его жена находят «для себя не приемлемым быть в привилегированном положении сравнитель но с нашими ближайшими товарищами» **. Государство верно
* См. [54, л. 123]. Здесь, как очевидно, сущность дела заключалась в
необходимости «достичь соглашения по поводу целого ряда обстоя
тельств». Исходя из своего опыта, основываясь на устных сведени
ях, Павлов и его жена подразумевали в этой фразе возможность не
приятных последствий для членов семьи, семейной собственности и
обещание хранить молчание за границей. В своих воспоминаниях
Серафима Васильевна добавила, что Павлова в то время настойчиво
обхаживали ученые ряда стран, в том числе и из США. То же самое
так часто повторялось в мемуарной литературе, что, возможно, ис
точником для всех подобных сообщений был сам Павлов. Как мы
увидим ниже, архивные документы показывают, что подобное утвер
ждение не имело под собой оснований.
** См. [56, л. 420]. Луначарский вспоминал, что Павлов дважды отка
зывался от специального продовольственного пайка, пока им не были
обеспечены «все ученые» [57, л. 51]. 702 Д. ТОДЕС расценило ответ Павлова — не как отказ от личных привилегий, а как просьбу о расширении помощи ученым. В январе 1921 г. Митрофанов ответил на постоянные запросы Кремля о мерах, принятых в отношении Павлова, следующее: «В отношении лич ной жизни проф. Павлова не удается сделать ничего, т. к. он упорно отказывается от помощи. Он говорит, что не может пользоваться теми привилегиями, которыми не пользуются его коллеги… Положение проф. Павлова можно улучшить предос тавлением для
наиболее крупных ученых Питера семейных пай ков; в таком виде, вероятно, он будет удовлетворен» [58, л. 26].Вскоре ученые Петрограда были обеспечены пайками (хотя и не столь обильными, как павловский) — Павлов добился своего. Это не только облегчило его совесть, но укрепило его контроль над лабораториями и стало дополнительным стимулом для ра боты сотрудников.
В то же самое время Павлов начал наводить справки о своих возможностях в случае выезда на Запад. Результаты были неуте шительными. Его иностранные коллеги, включая Роберта Тигер штедта в Хельсинки, Эрнеста Старлинга и Уильяма Бэйлиса в Лондоне, Уолтера Кеннона, Саймона Флекснера и Френсиса Бе недикта в США, могли справляться о его положении через различные каналы Красного Креста, собирать деньги, чтобы облегчить ему жизнь в России, посылать из Хельсинки мясо для его собак и даже, повидимому, могли оказать ему скромную материальную поддержку в таких относительно недорогих для жизни местах, как Копенгаген, Стокгольм и Хельсинки *. Но они не могли предложить ему академической должности, с обшир ными средствами и персоналом, необходимыми для ведения исследований на уровне, достойном Павлова. Английский исто рик Тилли Тенси выяснила, что в феврале 1921 г. Эрнест Стар линг, профессор физиологии университетского колледжа в Лон доне, направил в Совет по медицинским исследованиям запрос о деньгах для поддержки Павлова. Совет отказал, сомневаясь в том, что 72летний Павлов способен руководить новыми иссле дованиями **.
* См. [59]. В письме от 28 апреля 1921 г. Павлов попросил Бенедикта
оценить его возможности на Западе. Бенедикт в своем письме от
27 мая 1921 ответил, что Павлов может рассчитывать на умеренную
поддержку в Швейцарии, Голландии или Англии. См. [60].
** Я благодарю дра Тенси из Wellcome Institute за сообщение мне об
этом инциденте и за разрешение просмотреть сделанный ею обзор
материалов Совета по медицинским исследованиям, находящихся в
[61]. По мнению дра Тенси, время между подачей Старлингом его
просьбы и получением отказа на нее исчисляется неделями. Павлов и большевики 703
В июне 1921 г. Флекснер и Кеннон также, в свою очередь, получили поразительные сообщения из Красною Креста. Эрнест Бикнель, действующий директор по иностранным делам в Аме риканском отделении Красного Креста, передал им телеграмму от представительства Красного Креста в России. В ней говори лось, что Павлов «может вскоре получить разрешение на выезд из России. Саймон Флекснер очень хочет приезда Павлова в Америку». Бикнель попросил Флекснера написать письмо в Государственный департамент с просьбой обеспечить Павлова визой. Флекснер в своем ответе уверил приведенного в замеша тельство Кеннона, что «никогда ничего не предпринимал в пла не побуждения Павлова приехать в Америку; как раз наоборот». Он телеграфировал Бикнелю: «Ничего не знаю о предложении Павлову приехать в Америку, и без гарантий его обеспечения рассматриваю его приезд как в высшей степени рискованный». Кеннон согласился с мнением, что для Павлова выезд в США был бы «катастрофической ошибкой» *.
Почему тогда Павлов остался в России? Следующий ход рас суждений кажется наиболее вероятным. Павлов не хотел поки дать родину и начинать свою жизнь заново, но материальные лишения, сердечная боль по поводу происходящего в России и невозможность продолжать в России свою научную деятельность подтолкнули его к мыслям об эмиграции. По зрелом размышле нии он счел эту идею неприемлемой. Хотя большевики не мог ли, вероятно, помешать серьезно настроенному эмигрировать Павлову выехать из России, тайный отъезд обещал быть для нездорового, преклонных лет человека и его семьи по меньшей мере очень тяжелым. И что ждало его на Западе? В лучшем слу чае — скромная жизнь в отставке, в чужой культуре, в чужой стране, где он, чрезвычайно гордый человек, зависел бы от бла готворительности коллег и не мог продолжать научную работу, составляющую смысл его жизни. Перспективы Павлова в рево люционной России к середине 1921 г. были много оптимистич нее: с концом гражданской войны возвращалась стабильность, и сам Ленин подтвердил заинтересованность государства в рабо те и благополучии ученого.
К середине 1921 г. «переговоры» между Павловым и больше виками определили контуры их взаимоотношений. Большеви ки не позволят Павлову эмигрировать, но они распространят
* См. [62]. Напрашивается очевидный вопрос, ответа на который в
настоящее время нет: кто сообщил Красному Кресту о том, что Флек
снер «очень хочет приезда Павлова в Америку?» 704 Д. ТОДЕС специальные привилегии на него и его лаборатории. Со своей стороны Павлов мог рассчитывать на международную поддерж ку, но только в России он мог получить условия, необходимые для продолжения его исследований на должном уровне. Остава ясь на родине, он получает возможность руководить своими ла бораториями без вмешательства правительства. Кроме всего прочего, этот «договор» между ученым и государством оформился в то время, когда Павлов резко критиковал большевиков и на стаивал на том, что подобная критика — дело его чести.