Ideal жертвы

В комнате, однако, насколько я могла разглядеть в сумерках, царил образцовый порядок. В моей собственной обители, к моему стыду, никогда не бывало столь аккуратно. Кровать безупречно заправлена, подушка лежит ровно по центру изголовья, на прикроватной тумбочке, строго посредине, поместился мемуарный талмуд, а на нем – очки.

– Чем обязан, Лилечка? – хозяин явно не мог отойти от шока, вызванного моим появлением.

– Кто играет, Петр Архипович? – Я деловито кивнула на телевизор.

– Наши с литовцами, – машинально ответил седовласый охранник.

– Какой счет?

– Сейчас?

– Что значит «сейчас»? – уставилась я на него.

– Ну, игру показывают в записи, и я уже знаю результат, – чуть сконфуженно улыбнулся Рычков.

– Зачем вы тогда смотрите?!

– Ну, как же!.. Счет в футболе не главное. Надо ведь узнать, кто из наших в какой форме, оценить, в чем сила и слабость сборной, прикинуть шансы. Да потом это просто красиво!

Благодаря футболу мне удалось настроиться с отставником на общую волну. Прав был незабвенный Высоцкий – Жеглов: говорить с человеком надо о том, что ему интересно. Правда, Жеглов использовал свой принцип для того, чтобы получить информацию, однако, чтобы найти общий язык с мужчинами, завет Высоцкого годился еще в большей степени. Поэтому я всегда хоть краем глаза, да следила за новостями спорта, и очень хорошо (благодаря Юрику) разбиралась в силовых единоборствах – не только теоретически.

Я мило улыбнулась своему благородному почитателю и спросила:

– Ну, и какой же счет сейчас? И что будет в конце?

– Сейчас три – один в нашу пользу, а будет четыре-один... Да вы присядьте!

Загадочно улыбаясь, я покачала головой. Бог знает, чего мне стоили моя легкость и кокетство, и рука, вывихнутая Кириллом и вправленная Машкой, до сих пор болела, а главное: мой мальчик был у них, этих тварей! Впрочем, о Максимке ради него самого я запрещала себе думать.

– Жаль, что вы настолько увлечены футболом, – загадочно сказала я.

– А что? – немедленно встрепенулся Рычков.

– Хочу пригласить вас прогуляться по парку.

– Но... мы ведь с вами недавно гуляли... – слегка растерялся отставник.

Ах, ну да. Всего лишь пару часов назад – когда Рычков пытался предупредить меня о надвигающейся опасности. Сейчас кажется – это было в другой жизни.

Однако я не растерялась и призывно промурлыкала:

– Ну, то было вечером, а теперь ночь. Куда романтичней: уже совсем стемнело, и соловьи поют.

Насчет соловьев я приврала: рано еще для них. К тому же за окном гулял такой холодный ветер, что даже воробьи – и те заткнулись. Но как еще было выманить моего воздыхателя из номера?

– О! Ради прогулки с вами, Лилечка, я готов забыть не только про футбол, но и про все на свете.

– Тогда одевайтесь. – Я уселась в хозяйское кресло и уткнулась в телевизор. – Обещаю, не буду за вами подглядывать.

Пока Рычков за моей спиной натягивал рубашку и брюки, наши забили четвертый гол, текущий счет сравнялся со счетом окончательным, и мой седовласый воздыхатель мог отправляться на прогулку с легким сердцем. Он уже ничего не терял и, видимо, надеялся хоть что-то от прогулки получить.

Несмотря на поздний час, цивильные брюки Рычкова были идеально отутюжены, в ботинках отражалось электричество, и куртку он надел уже другую, новехонькую, довольно-таки щегольскую. С таким мужчиной и прогуляться не стыдно. На улице я нежно взяла отставника под руку и исподволь повлекла в сторону заброшенной оконечности санаторного парка.

Хоть сердце мое и разрывалось от горя, от беспокойства за Максимушку и нетерпения, я не позволила себе сразу брать быка за рога. Однако все равно: с Рычковым я собиралась играть с открытыми картами. Он, может, и откажет мне в помощи – но не заложит, не донесет. Или я ничего не понимаю в мужчинах.

Когда мы сошли с тротуара и зашагали по тропинке средь бурелома (путь нам освещала луна), я поведала Петру Архиповичу о сегодняшних происшествиях. Правда, далеко не во всех подробностях. Я не рассказала о роли Машки, не стала распространяться и о том, чем промышляют начальник санатория и его приспешники и что у них на уме. Зато сделала акцент на похищении Максимушки. Рычков принял мое повествование близко к сердцу.

– Ах, мерзавцы!.. Сволочи!.. Негодяи!.. – временами восклицал он.

Наконец, когда мы достигли беседки, моя история подошла к концу. Мы остановились. Я отпрянула от моего ухажера, потом повернулась к нему и положила обе руки ему на плечи. Я знала, что он видит перед собой: прекрасное девичье лицо с мерцающими в полутьме умоляющими глазами.

– Петр Архипович, вы мне поможете?

– Но я не понимаю, чем могу...

– Тсс, – я приложила палец к его губам. – Просто скажите: да или нет.

– Помочь? Но в чем?

– Да или нет?

Он еще секунду поколебался, потом махнул рукой:

– А, в конце концов, я этому мерзавцу-директору присягу не приносил!

Я придвинула свое лицо совсем близко к его, и тогда он прошептал изменившим ему голосом: «да». И я поцеловала его в губы.

Положительный условный рефлекс у мужчин следует всякий раз закреплять маленьким, но приятным вознаграждением.

Поцелуй длился ровно до того момента, пока мой бедный влюбленный не захотел большего и не обхватил меня за талию сильными руками. Тогда я вырвалась из его объятий и отпрыгнула.

– Петр Архипыч! – взмолилась я. – Сейчас не время!

– Мы с тобой поцеловались, значит, можем говорить друг другу «ты».

– Хорошо, Петр... Знаете, то есть знаешь, когда все кончится, а я очень надеюсь, что с вашей помощью все закончится хорошо... Тогда я – заметьте, не вы, то есть не ты, а я – сама приглашу тебя в «Ротонду» и угощу чем-нибудь вкусненьким, мы с тобой разопьем бутылку шампанского, потом пойдем ко мне, и никого не будет дома...

Обещать, обещать и обещать – таким способом можно великолепно отделаться от мужика, если ситуация заводит тебя не туда, куда ты стремишься. Правда, этот метод годится только в отношении джентльменов, подобных Рычкову. Прямодушных и восхищающихся тобой. С твердолобым Мишаней, моим первым мужчиной, он, помнится, не сработал. В ответ на посулы, что я расточала, последовала искусно выполненная подножка, и через минуту Миха уже взгромоздился на меня, притиснул к земле и впился в губы... Может быть, поэтому я до сих пор в глубине души предпочитаю мужчин, которые не рассусоливают, а действуют...

Однако отставник оказался, как я и предполагала, из разряда тех, кто соглашается слушать сладкие песни. Когда Рычков успокоился и восстановил дыхание, я твердо сказала:

– Хочу быть до конца честной и рассказать тебе свой план. А ты, как человек военный, поправишь меня.

Я поделилась с ним своей идеей. Однако после моего повествования первой реакцией Рычкова было решительное:

– Ничего у тебя не получится.

– А вдруг?

– Вдруг только кошки родятся, – хмуро ответствовал бывший подполковник.