Идеальная сделка для скама

А мне всё ещё страшно.

В свете фонариков, я всё пытаюсь понять, кто это был. А потом замечаю его кроссовки и понимаю, что это был Дерябин.

Морщусь, чувствуя новый спазм в горле и, вспомнив про царапину на шее, погружаюсь в новую тревогу. Завтра прилетает отец. Если заметит, мне несдобровать.

Жанна всё же уводит меня подальше от места происшествия, к костру. Я зябко тяну руки к огню, надеясь унять дрожь, не связанную с прохладой, и наблюдаю за поспешными сборами некоторых парней.

– Он хоть дышит? – тихо спрашивает Зайцева у ребят.

– Без сознания просто. Арс хорошо поработал, – мрачно ответил Потапов. – Ща в больницу повезут.

– А эти остаются? – кинула подруга на наблюдающего издалека за кипишем Арса.

И в её голосе я уже не слышу страха. Кажется, теперь она видит в нем защитника, но ещё не до конца уверена в том, что от него есть польза. Скорее уж вред.

– Да, – отвечает парень с усмешкой. – Ты не думай, что этот Арс встанет на защиту любого. Ему обычно вообще плевать, что происходит.

И тут на меня посмотрели. От Жанны мне не хотелось скрывать ничего. К тому же, Потапов был прав: Славину всегда плевать, что происходит вокруг. И это была разовая акция.

– Мы с ним знакомы с детства, – отвечаю, глядя на языки пламени. – Он жил у нас некоторое время, когда его родители погибли, а бабушка попала в больницу.

Я не продолжаю рассказ, считая, что этого достаточно, и даже не реагирую на посыпавшиеся вопросы. К тому же прожил он у нас всего две недели, за которые мы успели сдружиться. А о том, как наши пути разошлись я вспоминать не хочу.

У костра мы сидим уже часа два, и несмотря на уговоры Жанны, в палатку я так и не иду. К тому же, эту ночь она хочет провести с парнем. Поэтому ребята расходятся, и со мной за компанию остается только Виталик Смолин. От него опасности я не чувствую, а даже наоборот. У него такое телосложение, что в драке, я с легкостью сверну ему шею.

– Может чаю заварить? – спрашивает он, подкинув ещё пару полешек в огонь, который мгновенно и с удовольствием на них набрасывается, создавая приятный слуху треск. – Девчонки сказали, что у них всё есть.

– Да, спасибо, – слабо улыбаюсь я, не отводя взгляда от пламени.

С каждой минутой становится прохладнее, и я зябко ёжусь, обняв себя за плечи.

Виталик уходит за чайником, а до меня сквозь шум ночного леса начинают доноситься громкие женские стоны. Изумленно оборачиваюсь, не понимая, кто может быть такой наглой, что даже рот себе закрыть не удосуживается.

Палатка в другом конце лагеря буквально ходуном ходит. Виталик, замечая это тоже застывает, а после усмехается и отворачивается.

И никто, абсолютно никто не реагирует на беспредел. В лагере стояла насмешливая тишина, даже когда парочка пришла к кульминации с криками «О, да, да, да-а-а!». И крики-то наигранные.

Морщусь и отворачиваюсь, стараясь вновь отвлечься на костер и опустошить голову от плохих мыслей.

Смолин уже через несколько минут возвращается с двумя дымящимися кружками и кривой улыбкой на лице.

– Представление окончено, на сцену выходят артисты. Поаплодируем же, – естественно, Виталик ничего не делает, глядя мне за спину. Просто протягивает чай, который я тут же ставлю на землю, и садится на свой стул.

Я оборачиваюсь через плечо и вижу у той палатки Арса в одних штанах и с сигаретой в зубах. Он смотрит на нас, но в тусклом свете фонаря я не вижу выражения его лица. Отворачиваюсь и обнимаю ладонями горячие бока кружки.

– Животное, – фыркает Смолин и отпивает напиток, переводя взгляд на меня. – Всегда удивляло, что в таких как он ничего человеческого нет. Ни совести, ни жалости.

Смотрю на парня и понимаю, что у него к Арсу что-то личное. Равнодушные не смотрят с такой едкой ненавистью.

– Он тебе что-то сделал? – спрашиваю тихо, поглаживая свои плечи.

Виталик не сразу отвечает. Смотрит на огонь и поджимает губы, явно сдерживая порывы вылить всё, как на духу.

– Этот хренов аферист, кинул моего отца на крупную сумму. Мы пробовали на него заявление написать, но уполномоченные только руками развели, мол, юридически всё было чисто. А при личном разговоре с одним из моих братьев, он ему нос сломал и отправил в больничку на неделю с тяжелым сотрясением.

Смотрю на парня, раскрыв рот и чувствую, как по спине ползут противные мурашки. Дрожащими руками беру кружку и делаю глоток.

– А как вы вообще с таким, как Арс связались? – спрашиваю удивлённо. – Да по его виду любой скажет, что он уголовник!

– Действительно, – слышу смешок над головой и сжимаюсь вся. – Исчез.

Виталик, несколько секунд смотрит на монстра, а затем поднимается и уходит, забрав с собой кружку.

Я не вижу Славина, но прекрасно чувствую, что он стоит за моей спиной. Молча опускаю чай на землю и уже собираюсь встать, как на мои плечи ложиться теплая толстовка.

По венам прокатывает огонь, а грудную клетку словно шилом пронзает. Я делаю глубокий вдох и уже собираюсь сказать, что не нуждаюсь в его вещах, как он опережает меня резким:

– Заткнись.

И я закрываю рот, леденея от обиды.

Арс обходит костёр и занимает стул напротив, где только что сидел мой одногруппник. Он располагается, широко расставив ноги и глядя на меня поверх пляшущих языков пламени. Я так же молча рассматриваю его татуировки, особенно отмечая хищную птицу, раскинувшую острые крылья на его груди и оскалившийся череп на шее в окружении чёрных роз, который так не понравился Жанне.

Мы молчим, но, кажется, треск костра и шум ночного леса лучше всяких разговоров демонстрируют напряжение между нами.

Славин кривит губы, но вовсе не потому, что его что-то веселит, а потом достаёт из кармана штанов пачку и зажигалку, отчего я хочу поморщиться, но сдерживаюсь.

Он знает, что я ненавижу запах сигарет. Но кажется, будто намеренно стремиться воплотить в реальность абсолютно всё, что вызывает у меня отвращение и презрение.

– Тебя не потеряют? – спрашиваю, переведя взгляд на огонь.

Монстр ничего не отвечает, но я ощущаю его тяжёлое внимание. Мне хочется уйти отсюда, но я противоречиво чувствую в его компании безопасность. А в палатке холодно, страшно и…