Идеальный квартал

– Я учусь на криминального психолога, доктор. Насколько хороший специалист из меня выйдет, если я не заметила преступного характера собственного мужа?

– Мы уже обсуждали это, Джесси. Зачастую даже профессионалам не удается выявить странности поведения близких им людей. Необходим взгляд со стороны, чтобы обратить внимание на подобное.

– Так понимаю, у вас есть некий опыт? – поинтересовалась Хант.

Дженис Леммон, помимо того, что являлась прекрасным психоаналитиком, также была достаточно уважаемым консультантом по уголовным делам, некогда работавшим на Департамент полиции Лос-Анджелеса. Периодически они все еще пользовались ее услугами.

Более того, именно Леммон воспользовалась своим авторитетом, чтобы получить разрешение для Джесси пройти практику в психиатрической клинике в Норуолке и пообщаться с серийным маньяком Болтоном Крачфилдом. Хант также подозревала, что Дженис сыграла немаловажную роль в том, что ее приняли в достаточно крутую программу Национальной академии ФБР, куда обычно попадали лишь опытные следователи, а не выпускники, едва имевшие общее понимание происходящего.

– Да, это так, – ответила доктор Леммон. – Но обсудим это позже. Хочешь поговорить о том, как чувствуешь себя по поводу такого подвоха со стороны мужа?

– Я бы не стала говорить, что он полностью обошел меня. В конце концов, он за решеткой, а трое людей, которые должны были быть мертвы, включая меня саму, продолжают жить дальше. Неужели все это не считается? Стоит напомнить, что я все же раскусила его. Сомневаюсь, что копам это удалось бы.

– Это так. Я вижу, что ты вполне готова двигаться дальше. Стоит нам обсудить твоего отца?

– Серьезно? – не веря своим ушам спросила Джесси. – Нам надо говорить и о нем? Мы не можем просто поболтать о недвижимости?

– Боюсь, все взаимосвязано. В конце концов, не по причине ли того, что ты кричишь по ночам из-за кошмаров, твоя соседка не может спокойно спать?

– Это не честная игра, доктор.

– Я работаю только с тем, что ты мне рассказываешь, Джесси. Если бы ты не хотела, чтобы я узнала об этом, то не говорила бы. Я предполагаю, что сны связаны с убийством твоей матери отцом. Так?

– Да, – кивнула Хант, придав слишком много веселья голосу. – Палач из Озарка, возможно, и залег на дно, но он все еще держит одну жертву в своих руках.

– Сны стали хуже с момента нашей последней встречи? – уточнила доктор Леммон.

– Я бы не сказала, что хуже, – пояснила Джесси. – Скорее они остались на том же шокирующем уровне.

– Но они участились и стали гораздо ярче с тех пор, как ты получила послание, так?

– Если я правильно понимаю, то мы говорим о сообщении, которое передал мне Болтон Крачфилд, утверждающий, что общался с моим отцом, который решил вдруг найти меня.

– Да, именно об этом послании мы и говорим.

– Выходит, что так. Примерно в это время сны стали хуже, – ответила Джесси.

– Отбросим на секунду кошмары, – резко сказала доктор Леммон. – Я хочу повторить то, что уже говорила тебе ранее.

– Да, доктор, я все помню. Вы, как представитель Департамента государственных медицинских учреждений, а точнее Нереабилитационного подразделения, переговорили со службой охраны клиники на предмет того, что Болтон Крачфилд не имеет доступа к любым неавторизованным лицам. У него нет возможности общаться с моим отцом, поэтому он никак не мог сообщить ему информацию обо мне.

– Сколько раз я говорила тебе это? – спросила доктор Леммон. – Мне кажется, вполне достаточно, чтобы запомнить.

– Не раз. Более того, я достаточно подружилась с главой службы безопасности НРП, Кэт Джентри, которая также подтвердила ваши слова. Они обновили все протоколы, что гарантирует отсутствие связи Крачфилда с внешним миром.

– И все же тебя это не успокаивает, – заметила доктор Леммон.

– А вас бы устроило? – возразила Джесси. – Если бы ваш отец оказался серийным маньяком, прославленным на весь мир как Палач из Озарка, и вы лично видели бы как он издевался над своими жертвами, если бы его до сих пор не поймали, успокоилась бы ваша душа от обычных формальностей?

– Согласна, определенный скептицизм присутствовал бы. Но я сомневаюсь, что разумно останавливаться на том, что ты не можешь контролировать.

– А я бы хотела обсудить это с вами, доктор Леммон, – произнесла Хант, откинув сарказм, на смену которому пришла искренность. – Мы действительно уверены, что я никак не могу контролировать ситуацию? Кажется, Болтон Крачфилд немного в курсе того, чем занимался мой отец в последнее время. И Болтону... нравится моя компания. Я подумала, что еще одна встреча с ним способна дать нам информацию. Кто знает, что еще он может выложить?

Доктор Леммон глубоко вздохнула, явно обдумывая услышанное.

– Сомневаюсь, что подобные игры разума с печально известным серийным маньяком хорошо скажутся на твоем эмоциональном состоянии, Джесси.

– А вы знаете, что позитивно подействует на него, доктор? – спросила Хант, чувствуя как растет разочарование, несмотря на все усилия. – Перестать бояться, что мой отец-псих выпрыгнет из-за угла и нападет.

– Джесси, если банальный разговор об этом смог так взвинтить тебя, что же будет, когда Крачфилд начнет дергать за ниточки?

– Это не одно и то же. С вами мне не нужно подвергать себя цензуре. С ним я веду себя совершенно иначе. Профессионально, – произнесла Хант, следя за тем, чтобы ее тон не сорвался. – Я устала быть жертвой, а это – единственный шаг, который я могу сделать, чтобы попытаться изменить ситуацию. Вы можете хотя бы подумать над этим? Я прекрасно знаю, что ваше слово в этом городе – золотой билет.

Доктор Леммон какое-то время сверлила Джесси взглядом сквозь толстые стекла своих очков.

– Посмотрим, что я смогу сделать, – наконец ответила она. – Кстати, о золотых билетах, ты ответила официально на приглашение Национальной академии ФБР?

– Пока нет. Я все еще взвешиваю варианты.

– Думаю, тебе пошло бы это на пользу, Джесси. И подобная строчка в резюме уж явно не добавит проблем. Боюсь, что откладывание в долгий ящик является не более чем своеобразной формой внутреннего протеста.

– Это не так, – заверила ее Хант. – Я понимаю, что это потрясающая возможность. Просто не уверена, что сейчас подходящее время для того, чтобы кататься по стране на протяжении почти трех месяцев. Мой мир итак перевернулся с ног на голову.