Идеальный любовник
Шрифт:
— Хочешь пойти со мной?
Она вложила свои пальцы в его ладонь и с опущенными глазами позволила отвести себя за занавеску из бусинок. Взгляд Шона обежал альков, отметив низкий диван, достаточно широкий для двоих. Полуобнаженная одалиска упала перед ним на колени, не поднимая на него глаз, и прошептала:
— Что вам угодно, хозяин?
— Ты сделаешь все, что я захочу?
— Да, хозяин, — прошептала она.
— Тогда я хочу, чтобы ты перестала играть и поговорила со мной.
Девушка изумленно вскинула ресницы и, заглянув в его серебристые смеющиеся глаза, улыбнулась.
— Ну и странное же местечко!
Шон
— Иди сюда и расскажи мне об этом. — Он улыбнулся от удовольствия, когда женщина прыгнула на низкий диван и ее груди дерзко подпрыгнули.
— Ты показался мне спортсменом, не похожим на обычных посетителей. Разрази меня Господь, эти старые ослы не могут возбудиться, пока не поиграют в хозяина и рабыню. Мы должны вылизывать им ноги и другие отвратительные части тела, и все равно им приходится стегать нас, пока у них не встанет.
— Почему ты здесь работаешь?
— Деньги хорошие. Я зарабатываю сотню пиастров за ночь.
— Это же всего один фунт, — удивился Шон, показывая свое знание иностранной валюты.
— Что ж, больше ни одно заведение не платит своим девушкам так много, и здесь всегда есть шанс, что какая-нибудь “шишка” возьмет тебя в любовницы.
— Как тебя зовут?
— Турецкое Наслаждение. — Ее почти трясло от смеха. — Настоящее мое имя Нелли Картер. Ты ведь не хочешь на самом деле только разговаривать, правда? — Ее рука скользнула под его джеллабу и вверх по сильному бедру. Его член напрягся под ее пальцами, и она сказала: — Господи, чтобы у этих старых мужиков так встало, нужен только волшебный бальзам!
Шон засмеялся:
— Ты и вправду Наслаждение. Имя отлично тебе подходит. Почему бы нам просто не потрахаться по старинке, а потом не выкурить чего-нибудь экзотического?
— О, пожалуйста. У нас есть турецкий табак, гашиш, конопля или опиум. Выбирай себе отраву.
К тому времени как они были готовы покинуть Диван-клуб, у всех на лицах, кроме Джонни, красовались следы дебоша. Джек и Уильям Монтегью напились, последний нетвердо держался на ногах, а настроение племянника явно ухудшилось.
Шон ощущал действие выкуренного гашиша, которое казалось ему приятным, но Джозефу требовалась его помощь, чтобы устоять на ногах. Шон гадал, что же было в трубке брата, кроме воды, если того так развезло.
Когда они вернулись на палубу “Защиты”, прогулка несколько облегчила состояние Джозефа, так что Шон отпустил его и подошел к поручням, глядя на то, что называли величайшим городом мира. Огни корабельных фонарей мерцали в темноте, и столица внизу казалась окруженной ореолом, сияющим в темном небе.
Шон услышал, как рядом с ним кто-то выругался:
— Ирландский подонок. — А потом он разобрал что-то вроде: — Я покажу тебе, как связываться с чужой женой…
И тут между Джозефом и Джеком Реймондом завязалась драка, а Монтегью стоял в стороне, подначивая свою команду. Ни минуты не колеблясь, Шон схватил тяжелый деревянный бочонок и присоединился к потасовке.
— Английские ублюдки, — выругался он, пытаясь пробраться к брату и разбив три или четыре кормовых весла, которыми орудовали матросы.
Монтегью прорычал:
— Свяжите их!
Шона схватили четверо матросов с “Защиты”, не позволяя даже двинуться с места. Рыча от ярости, пытаясь ударить каждого, кто оказывался рядом, он мог только беспомощно смотреть, как
и Джозефа очень быстро схватили. Шон заметил, как исказилось от ужаса лицо Джонни Монтегью, а потом все скрыла чернота.Когда Шон медленно пришел в себя, он сначала подумал, что выкуренный им гашиш стал причиной ночного кошмара. Ему казалось, что у него нет рук, но плечи ломило. Он потряс головой, чтобы мысли прояснились, и почувствовал, как все его тело медленно качнулось в воздухе. Боль в руках и плечах все время нарастала, но кистей он по-прежнему не ощущал. Шон окончательно пришел в себя и понял, что его подвесили, словно засоленный окорок!
Боль становилась невыносимой. Он постарался отвлечься от нее, пытаясь выгнуть шею и взглянуть на свои оковы. Ясно, почему он не чувствовал рук, — его привязали за большие пальцы, кровообращение нарушилось, и пальцы онемели. Крепкое ругательство сорвалось с его губ, когда он опустил голову и вгляделся в темноту. “Господи, нет!” — мысленно воскликнул Шон, потому что с другой стороны палубы медленно покачивалось еще одно тело. Джозеф, это мог быть только Джозеф!
— Джо, Джо! — позвал он брата, но ответа не было, и Шон решил, что брату лучше быть без сознания, чем мучиться от боли. Его мысли заметались в поисках ответа. У него не оставалось сомнений, что Монтегью знал об обмане Джозефа. Этот сукин сын явно спланировал месть. Он пригласил их в бордель специально, понимая, что это развлечение лишит их сил, и они, как ягнята, пошли на бойню. “Боже, теперь понятно, почему эти гребаные англичане называют ирландцев тупицами!” — подумал Шон, испытывая отвращение к самому себе.
Боль, пожиравшая его тело, была мучительной. Когда у него не осталось больше сил терпеть ее, он провалился в спасительное беспамятство. Когда Шон снова очнулся, серый свет зари только забрезжил. Джозеф уронил голову на грудь, и Шон в ужасе увидел, как на палубу капает кровь из раны на его животе.
Руки у Шона онемели до плеч, но голос-то у него остался. И он начал реветь и орать так громко, что задрожала грот-мачта. Горстка матросов окружила его, но никто не осмеливался развязать веревки без приказания Монтегью. Наконец Джек Реймонд приблизился к братьям. Он оглядел Джозефа, мрачно взглянул на Шона и отправился будить дядю.
Когда Джек открыл дверь капитанской каюты, Уильям Монтегью пытался справиться со своим адмиралтейским мундиром.
— Что это за кошачий концерт? — требовательно спросил он.
— Шон О'Тул… А Джозеф мертв, — выпалил побледневший племянник.
На какое-то мгновение в глазах Монтегью промелькнуло торжество, пока он не осознал последствия их выходки.
— Господи, что же нам делать?
Джек увидел его уязвимость и немедленно этим воспользовался:
— Разумеется, это Шон О'Тул убил своего брата. Хладнокровное убийство.
— Отлично, Джек, — с облегчением выдохнул Уильям. Ему не было нужды добавлять, что он в долгу перед своим племянником. Тот и так это знал.
Монтегью вышел на палубу.
— Сними их, — приказал он.
Джек сначала обрезал путы Джозефа и положил его остывшее тело на палубу “Защиты”.
Шон смотрел с ужасом, поняв, что случилось с братом.
Реймонд постарался отойти как можно дальше, разрезая кожаные ремни, связывавшие большие пальцы рук Шона, но он напрасно беспокоился. О'Тул не чувствовал рук и упал на палубу, словно мешок, как только его освободили.