Идеальный любовник

И они снова остались одни.

— А что твоя незамужняя тетка знает о самцах?

Шон хмыкнул:

— То, что она не обзавелась мужем, не означает, что Тиара неопытна. Вероятно, сексуальность — это источник ее творчества. Посмотри-ка на это. — Он разложил прозрачную рубашку на кровати.

— Это непристойно! — произнесла Эмерелд с грубым ирландским акцентом.

— Раз уж мы заговорили о непристойном, ты уже видела ванную комнату?

— О да, я не могла дождаться конца обеда. — Эмерелд стянула черную кожаную перчатку с руки Шона, перевернулась на кровати и подставила ему спину. — Расстегни мне платье.

Как только его руки коснулись женщины, он тут же загорелся. Ничего удивительного, что они дошли только до мраморных розовых ступеней.

Эмерелд давно уже уснула, а Шон все еще бодрствовал. Его тело укрывало женщину, защищая, одна рука лежала на ее груди. Месяц назад она отлично умещалась у него в ладони, а теперь стала намного больше. Тело тоже слегка изменилось, стало мягче, четче обозначились изгибы. А кожа сияла, как отполированная слоновая кость. Шон наконец признал, что Эмерелд ждет ребенка, и, как он и опасался, его желание лелеять ее стало вдвое сильнее.

Ему понадобилось так мало времени, чтобы исполнить задуманное. Килдэр сожалел, что она забеременела так быстро. Но ведь на это он и рассчитывал, когда похищал ее, так что сожаления бесполезны, как стареющая шлюха. Вернуть ее обратно — значит нанести рану самому себе, но он с самого начала понимал, что ему придется заплатить. В плавучей тюрьме О'Тул поклялся отомстить, но это обещание ничто по сравнению с той клятвой, которую он дал на могиле матери.

Он решительно прогнал сожаления. Нет нужды возвращать ее так рано. Он просто должен не думать о будущем я жить одним днем. Когда женщина носит своего первого ребенка, это должно стать самым счастливым временем в ее жизни, и Шон поклялся, что так оно и будет. Он решил, что окружит ее вниманием. Потом высмеял сам себя. Эмерелд восхитительна как никогда. Какая самоотверженность с его стороны клясться в вечной преданности!

Когда Шон проснулся, уже наступило утро, и Эмерелд начала тихо стонать. Он подхватил ее, отнес в ванную к ватерклозету, и ее тут же вывернуло наизнанку. О'Тул встал на колени позади нее и крепко обхватил ее живот, пока она тужилась, судорожно втягивая в себя воздух. Когда спазмы прекратились, он присел рядом с ней на мраморные ступени и нежно ополоснул ей лицо.

— Прости меня, — прошептала Эмерелд.

— Никогда больше не извиняйся передо мной, Эмерелд. — Это я должен молить тебя о прощении”.

Шон отнес ее обратно в постель.

— Лежи, пока не почувствуешь себя лучше. — Он быстро оделся. — Я приведу Тиару, она просто волшебница, когда дело касается трав и отваров. Я уверен, что тебе совершение не обязательно так страдать.

Вскоре Шон вернулся с принцессой Тиарой.

— Я так и думала! — заявила она.

— Чем я могу помочь? — спросил Шон.

— А разве ты сделал недостаточно? — Тетка указала ему на дверь. — Раз уж ты виноват в ее состоянии, тебе придется нас оставить. Она не может идти в трапезную и смотреть на окорок в ее деликатном положении. Но, разумеется, тебя это не остановит, — обвиняюще закончила она.

В глазах Эмерелд плясали веселые искорки, когда она встретилась взглядом с Шоном.

— Я уже чувствую себя лучше.

Когда они остались одни, Тиара наградила ее сияющей улыбкой.

— Ах, малышка, я должна многому тебя научить. Урок первый: чувство вины — это отличное оружие. Оно позволяет тебе править всеми и не мучиться угрызениями совести. А теперь я могу предложить тебе много средств от утренней тошноты. Есть ромашка, мята и ячменный отвар.

— Решайте сами.

Тиара была удовлетворена.

— Какая ты смелая!

— Не совсем, — доверчиво шепнула Эмерелд. — Я угадала ваш секрет. Вы только делаете вид, что вы не в себе.

Пожилая женщина встревожилась:

— Дева Мария и святой Иосиф, пообещай, что ты не скажешь ничего Фитцжеральдам. Шон-то знает, он всегда был умным дьяволом, но все остальные считают меня совершенно ненормальной.

Когда она вернулась, то принесла Эмерелд не только средство от тошноты, но и флакон с миндальным и розовым маслом.

— Это действует просто волшебно. Ты должна втирать это в свой живот, груди и бедра каждый день, тогда у тебя не останется уродливых растяжек.

— Уродливые растяжки? Господи помоги, я ведь ничего не знаю! — воскликнула Эмерелд.

— Тогда очень хорошо, что я приеду в Грейстоунс. Ты готова ехать верхом?

— О да, тошнота прошла. А вы тоже поедете верхом, Тиара?

— Конечно, я поеду верхом. На живодерню мне еще рановато. И кстати, меня на самом деле зовут Тарой. Домашние изменили мое имя, когда я стала надевать тиару. Полагаю, у них такая манера шутить.

Когда Шон вернулся после завтрака, у него отлегло от сердца, так как Эмерелд совершенно пришла в себя. Он помог ей застегнуть ее кремовую амазонку, но тут же нахмурился:

— Дорогая, а ты не хочешь пригласить к нам погостить кого-нибудь из девиц Фитцжеральд? Мне придется уезжать по делам на несколько дней, и я был бы счастлив, если бы кто-нибудь составил тебе компанию.

— Мне больше всех нравится Нэн, — сказала Эмерелд, наблюдая за его реакцией. Она знала, что Шон специально использовал Нэн как приманку, чтобы искушать ее брата.

— Нэн — это просто замечательно, — согласился Шон.

Эмерелд подумала, как бы ей хотелось посмотреть на него, когда он узнает, что Джонни уже утащил наживку у него с крючка.

— Она может ехать верхом?

— Дорогая, она Фитцжеральд из Килдэра. Она ездит верхом, как ветер.

— Отлично. Она поскачет с тобой, пока я буду трястись с Тарой.

Шон поднял брови:

— Значит, Тара? А ты умница.

— У меня был хороший учитель, — отозвалась Эмерелд, бросая на него призывный взгляд. — Пока она будет в Грейстоунсе, королева собирается отречься от престола и поучить меня, как ведут себя принцессы.

— Тебе, моя красавица, уроки не нужны. Ты и так достаточно высокомерна.

Эмерелд тряхнула кудрями:

— Ты сам хотел видеть меня такой.

Казалось, за одну ночь листья сменили зелень лета на пылающие краски осени, и солнце освещало их совершенство, пока всадники ехали от Мэйнута до Грейстоунса. По приезде Тара отправилась осматривать сады, а потом потребовала, чтобы кладовую отдали в полное ее распоряжение.

Эмерелд устроила Нэн в спальне, которую занимал Джонни, а потом, желая угодить Таре, предложила ей комнату цвета лаванды.

— Я до смерти устала от этого оттенка. У вас нет чего-нибудь успокаивающе-зеленого? Я вступаю в новую фазу, и мне требуется вернуться назад к природе, — театрально заявила тетушка.