Идентификация Борна

– Минутку! Ты произнес фразу: «Отряд, которым он командовал». Ведь в составе «Медузы» находились и военные. У тебя не сложилось впечатление, что он мог быть американским офицером?

– Американец, возможно, но только не офицер. Это точно.

– Почему ты так уверен?

– Он ненавидел все, что связано с армией. Его презрительное отношение к командованию в Сайгоне было известно всем. На каждом шагу он стремился подчеркнуть, что армия – это сборище идиотов и тупиц.

– Однако при этом он не бросал свое занятие, – заметил модельер. – Вернемся еще раз к началу твоей службы в «Медузе». Ты сказал, что имя Борн он не использовал. А как же его звали?

– Не помню. Как я уже говорил, для многих имена заменялись на клички. Его, например, звали просто Дельта.

– Меконг?

– Нет, я думаю, просто по алфавиту.

– «Альфа, Браво, Чарли, Дельта»? – произнес Бержерон по-английски.

– Иногда Чарли заменялось на Кейн. Оба эти имени начинаются с третьей буквы английского алфавита.

– Ну и что? Он мог выбирать любые имена на эту букву, какие только могли прийти на ум. Какая разница?

– Имя Кейн он выбрал совершенно осознанно! Это было символично! Он хотел, чтобы это было очевидно с самого начала.

– Очевидно, что?

– То, что Кейн должен заменить Карлоса. Подумай сам… «Карлос» по-испански – это Чарльз, по-английски – Чарли. Кодовое имя «Кейн» было поставлено вместо «Чарли» – Карлос. Таким, похоже, был его первоначальный замысел. Кейн должен заменить Карлоса, и он хотел, чтобы Карлос знал об этом.

– А откуда бы Карлос это узнал?

– Оттуда! Информация стала приходить из Амстердама и Берлина, Женевы и Лиссабона, Лондона и прямо отсюда, из Парижа. Кейн становился известным, а главное – доступным, его цены на контракты были значительно ниже, чем у Карлоса. Он всячески старался принизить своего конкурента!

– Два матадора на одной арене. Остаться на ней должен был только один.

– И это должен быть Карлос. А этого самонадеянного воробья мы обязательно поймаем. Он где-то здесь, совсем неподалеку от Сен-Оноре.

– Но где?

– Неважно. Мы все равно его разыщем. Либо он сам нас найдет. Он еще вернется сюда, его «я» приведет его к нам. И тогда орел набросится сверху на зарвавшегося воробья. Карлос прикончит его наверняка.

Старик откинул занавес и вошел в темноту кабины. Он неважно себя чувствовал в последнее время. Дыхание смерти уже ощущалось на его лице, и он был доволен, что тот, кто находится за полупрозрачной перегородкой, не может разглядеть его в полумраке кабины.

– Слава Пресвятой Богородице!

– Слава, божий сын, – тихо последовал ответ.

– Благополучны ли дни твои?

– Они идут к концу, но все еще благополучны.

– Хорошо… Я думаю, что теперь тебе предстоит выполнить последнюю работу для меня. Но она настолько ответственна, что оплата будет в пять раз выше обычной. Я полагаю, что это окажется для тебя хорошей поддержкой.

– Благодарю тебя, Карлос. Будь благословен. Ты знаешь это.

– Да, конечно, знаю. Вот что ты должен сделать. Вся информация должна исчезнуть из этого мира вместе с тобой. Здесь не должно быть ошибки.

– Я всегда очень аккуратен в работе, тебе это известно, а сейчас я уже на пути в мир иной.

– Смерть должна немного подождать, мой друг… Ты должен пойти во вьетнамское посольство и спросить там атташе по имени Фан-Лок. Когда вы останетесь наедине, ты передашь ему следующее послание: «Конец марта 1968 года, „Медуза“, сектор Танкуанг. Кейн был там. Другой человек – тоже». Успел записать, мой старый друг?

Старик старательно повторил сообщение.

– Он скажет тебе, когда следует вернуться за надлежащим ответом.

– Слава Пресвятой Богородице!

Глава 17

– Теперь, я думаю, самое время поговорить об «уне фише» из Цюриха.

– О, мой бог! Я не та, за кого вы меня принимаете.

– И я не тот!

Борн крепко держал женщину за руку, не давая ей возможности выбежать в переполненный зал ресторана. Это было весьма элегантное заведение под названием «Арженталь», находящееся в двенадцати милях от Парижа. Павана и гавот закончились. Теперь они были наедине в обитой бархатом кабинке.

– Кто вы? – Лавьер пыталась высвободить руку.

– Богатый американец, живущий на Багамах. Разве вам этого мало?

– Я должна была догадаться, – промолвила она, – ни вопросов о ценах, ни чеков, только наличные. Ведь вы даже не взглянули на счет.

– Или на цены еще раньше в зале. Именно это и привлекло вас ко мне.

– Я была просто дурой. Богатые люди всегда смотрят на ценники, если только не хотят получить удовольствие от пренебрежения ими.

Лавьер говорила и все время поглядывала в зал, чтобы при случае позвать официанта. Она все еще надеялась сбежать.

– Не стоит, – предупредил ее Джейсон, следя за ее взглядом. – Это было бы просто глупо. Нам обоим будет лучше, если мы спокойно побеседуем.

Женщина молча уставилась на него. Напряжение и враждебная тишина прерывались частыми взрывами шума и смеха, доносящимися из общего зала.

– Я вновь спрашиваю вас, кто вы такой? – осведомилась она после длительной паузы.

– Мое имя не имеет значения. Пусть будет то, которое я назвал чуть раньше.

– Бриггс? Но оно же фальшивое!

– Точно так же, как имя Ларош и имя на регистрационной карточке взятого напрокат автомобиля, который доставил трех убийц к дверям Банка де Вали. Но они просчитались. Просчитались они и у моста Понт-Ньюф сегодня днем. Их клиент исчез.

– О, боже! – воскликнула она, пытаясь вскочить с места.

– Я же сказал, не делайте этого! – Борн продолжал крепко удерживать ее, заставляя сесть.

– А если я закричу, месье? – Маска на ее лице пришла в движение, что свидетельствовало о внутреннем смятении и растерянности.

– Я закричу еще громче, – заметил Борн. – И нас обоих попросят покинуть ресторан, а я не думаю, что на улице вы будете чувствовать себя увереннее. Почему бы нам просто не поговорить? В конце концов, мы же оба всего лишь нанятые исполнители, а не наниматели.

– Мне нечего вам сказать.

– Тогда начну я. Может быть, чуть позже вы передумаете. – Он немного отпустил ее руку. У женщины появилось слабое желание послушать. – Вам пришлось пойти на определенные расходы в Цюрихе, и нам тоже. И даже на гораздо большие, чем вы могли бы подумать. Мы охотимся за одним и тем же человеком, и мы знаем, почему мы это делаем. – Он совсем отпустил ее руку. – А зачем это делаете вы, мадам?

Некоторое время она молчала, изучая его лицо. Глаза ее были злобными и испуганными. Борн понимал, что он очень расчетливо поставил свой вопрос. Для Жакелины Лавьер отказаться от разговора было бы теперь смертельной ошибкой. Цена ее жизни возрастала с каждым последующим вопросом.