Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1

Несомненно, терминология оценки художественного произведения – «порочное» и «одиозное» – вполне перекликается с характеристиками августа 1946 г., да и прервана трансляция была, скорее всего, по распоряжению Жданова. В результате критики поэма была переработана З. Шишовой, получив при этом новое заглавие – «Блокада», и издана единственный раз, в 1943 г., преодолев цензурные препятствия, чинимые даже в ЦК ВКП(б) [187] . В этой поэме не так уж много места отводилось радостному предвосхищению победы – этого в блокадном ленинградском сознании почти не было. Под натиском всепоглощающего голода, холода и смерти оптимизм – не первое чувство, что стремится лечь на бумагу:

187

21 декабря 1942 г. Л. И. Тимофеев записал в дневнике: «Была Михайлова (Екатерина Михайловна, ответственный секретарь редколлегии журнала «Знамя». – П. Д.). Жаловалась, что не пропускают в печать хорошие вещи: “Блокаду” Шишовой, прозу Довженко. Все решает отдел печати ЦК. Таким образом, громко выражаясь, общественное мнение страны определяется только его мнением. Понятно, что при такой системе страна превращается в инкубатор дураков». (Тимофеев Л. Указ. соч. // Знамя. М., 2003. № 12. Декабрь. С. 150).

А в нашей шестикомнатной квартире,Где из шести – разрушено четыре,Жильцов осталось трое: я да ты,Да ветер, дующий из темноты…Увозит смерть мужей, детей, отцов…Что ж, мы хороним наших мертвецов, –Ведь это тоже сила и победа –В такие дни похоронить соседа! [188] ‹…›Я обнимаю худенькие плечи, –Ведь больше мне сейчас ответить нечем, –И говорю тебе, как друг, как мать:– Вставай, мой сын, сейчас нельзя лежать!И ты поднялся. Так встают из гроба.Ты зашагал. Ты зашагал как робот,Механикой и волею ведом.И вышагнул. А улица рябила,А сердце молотом с размаху било,И, как корабль, покачивался дом…А я ходила в угол из углаИ все ждала тебя. Как я тебя ждала!Вошел, с трудом переставляя ноги,Вошел, времянку тронул по дороге, –Холодная… Ты чаю не спросил.Хлеб? Я тебе оставила немножко.Ты ел, в ладоши собирая крошки,Солил и ел, потом опять солил [189] .

188

Шишова З. Блокада. Поэма. Л., 1943. С. 7.

189

Там же. С. 17–18.

Несколько ранее, в феврале 1942 г., порицание ленинградского руководства получил и «Февральский дневник» Ольги Берггольц, сочиненный ею к юбилею РККА и прочитанный в эфире Ленинградского радио 23 февраля [190] .

В 1943 г., когда началось «сокращение» евреев с руководящих постов и вообще укрепление кадров коренной национальностью, Ленинград также старался не отставать от столицы. В том же Ленинградском радиокомитете 16 апреля 1943 г. была уволена группа сотрудников-евреев, без всякой мотивировки [191] . Среди них оказался и художественный руководитель радиокомитета Я. З. Бабушкин. Ольга Берггольц писала по этому поводу А. А. Фадееву 11 мая:

190

Александр Фадеев: Письма и документы. С. 243.

191

Рубашкин А. Указ. соч. С. 195.

«Но главное, о чем я хочу тебе написать – это о Яше Бабушкине. Его глупо и хамски уволили из Радиокомитета, – ни за что, без всяких мотивировок, – дико сказать, но гл[авным] обр[азом] за… неарийское происхождение, т. к. у нас по этой линии проверяют и реконструируют ряд пропагандистских учреждений. В общем, пошел обедать, приходит, а на стенке приказ: “сдать дела и освободить от работы в Радиокомитете”. Все-таки с коммунистом так поступать нельзя, тем более что Яшка не щадил жизни в полном и самом серьезном смысле слова на этой работе. Мы обязаны ему созданием оркестра, после того, как оркестр наполовину вымер, то же – с хором, он же поднял и создал ряд концертных ансамблей, исполнение “Седьмой симфонии” – это его дело, городской театр – тоже, – в общем, после той страшной зимы, ранней весной 42 г. он за все это принялся, когда люди еще вымирали, когда ничего не осталось» [192] .

192

Александр Фадеев: Письма и документы. С. 242. После снятия брони Бабушкин работал на заводе, а в конце июня 1944 г. был мобилизован и, добравшись в 1944 г. до линии фронта, погиб в первый же день боев.

Нет сомнений, что все эти события отражают политическую волю, которая не могла проводиться без участия Жданова, а управление литературой вполне укладывается в постулаты, впоследствии верифицированные в постановлении ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Но пока это было лишь скрытое принуждение.

Ленинградский поэт Михаил Дудин в начале 1944 г. написал «в стол» стихотворение «Разговор с неназванным дядей о принципах нашей поэзии», которое как нельзя лучше отражает идеологические настроения, насаждавшиеся аппаратом Жданова в осажденном городе в соответствии с высочайшими указаниями. Начинается оно следующими строфами:

Сухая канцелярская доска,Очередной переходящий дядя,В мои стихи с какой-то стати глядя,Сказал, что в них присутствует тоска,Безвыходность, уныние, потеряТого, сего. Что я живу, не веряВ грядущее. Что оптимизма мало.А говоря короче, из журналаОн вымарал стихи мои. И вотПеред собраньем открывая рот,В кипучих выражениях неистов,Меня причислил к лику пессимистов… [193]

193

Дудин М. Меня поэтом сделала война: Стихи / Публ. и предисл. Б. Г. Друяна // Нева. Л., 2006. № 11. С. 58.

То есть еще задолго до 1946 г. Андрей Александрович Жданов все «знал и умел».

Направив все свои силы на идеологический фронт и получив при этом от Сталина относительную свободу, Жданов продолжил ревностно претворять идеи вождя в жизнь советского общества.

1945-й и первая половина 1946 г. не были отмечены громкими постановлениями ЦК в области идеологии (руководство страны занималось вопросами внешней политики, и Жданов был в это время занят урегулированием отношений с Финляндией, которыми занимался с 1944 г.), а потому в историографии традиционно события на идеологическом фронте начитают отсчитывать с лета 1946 г. Однако Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) твердо шло выбранным курсом и свои обязанности исправляло ревностно.

«Ибо из 150 с небольшим человек нашего аппарата Управления пропаганды, – писал в марте 1944 г. Г. Ф. Александров, – почти все от инструкторов и вплоть до зав. отделами – это пропагандисты-профессионалы, специально подготовленные для пропагандистской работы и работающие в течение ряда лет на этом поприще, сделавших делом своей жизни пропаганду» [194] .

Характерным примером этой работы является брошюра «Великая заслуга советского народа перед историей человечества», вышедшая из-под пера уже упоминавшегося руководителя отдела пропаганды Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) С. М. Ковалева; она была издана Наркоматом обороны для проведения политзанятий в РККА. Название четко отражает суть. Кроме обсуждения военных подвигов, внимание красноармейцев обращалось и на вопросы культуры:

194

Советская пропаганда в годы Великой Отечественной войны. С. 245.

«Но не только своими ратными подвигами заслужил наш народ уважение других народов мира. Народы нашей страны, и прежде всего великий русский народ, внесли неоценимый вклад в сокровищницу мировой культуры.

Великий русский народ оказал громадное влияние на духовное развитие всего человечества. Плеханов и Ленин, Белинский и Чернышевский, Пушкин и Толстой, Глинка и Чайковский, Горький и Чехов, Сеченов и Павлов, Репин и Суриков, Суворов и Кутузов – это лишь наиболее славные имена гениальных творцов во всех отраслях знания, без которых невозможно представить себе всего величия современной культуры. Это – наиболее яркое свидетельство величия русской нации, нашего народа, по праву занимающего выдающееся место во всей мировой истории, истории цивилизации. Русская литература, искусство, наука оказали громадное благотворное влияние на духовное развитие всего человечества» [195] .

195

Ковалев С. Великая заслуга советского народа перед историей человечества. М., 1945. С. 6.

По окончании войны законное чувство патриотизма выросло в народе необычайно, а вкупе с усилиями пропагандистской машины ЦК патриотизм получил статус национальной идеи. Естественно, что такое нагнетание эмоционально-идеологических сил неминуемо должно было найти выход; необходима была биполярная схема, в которой сложившейся идее «великого русского народа» можно было бы противопоставить идею-антагониста. Ее не нужно было долго искать, а уж придумывать вовсе не приходилось: чем ближе был конец войны, тем очевиднее вырисовывались разногласия между союзниками, а то обстоятельство, что СССР, победив ценой огромных жертв, в результате испытания американцами нового оружия оказался сам в положении поверженного, предопределили этот выбор. Уязвленность Сталина перерождением вчерашних союзников в мощных политических противников стала заметна и во внутриполитической линии руководства страны.

Атомная бомба как фактор идеологии

Создание атомной бомбы стало той сверхъестественной силой, о существовании которой подозревали, но явно не осознавали гигантского могущества, какое дает обладание ею. И, естественно, наличие такого противовеса одномоментно и окончательно превратило союзников во врагов.

12 октября 1941 г. академик П. Л. Капица заявил на митинге ученых в Колонном зале Дома союзов:

«Одним из основных орудий современной войны являются взрывчатые вещества. Наука указывает принципиальную возможность увеличить их взрывчатую силу в полтора-два раза. Но последние годы открыли еще новые возможности – это использование внутриатомной энергии. Теоретические подсчеты показывают, что если современная мощная бомба может, например, уничтожить целый квартал, то атомная бомба, даже небольшого размера, если она осуществима, с легкостью могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения» [196] .

196

Ученые всего мира – на борьбу с гитлеризмом!: Антифашистский митинг в Москве // Правда. М., 1941. № 284. 13 октября. С. 3.