Идет розыск (журнальный вариант)

Виталий попрощался и вылез из машины, разминая затекшие ноги. А Родька осторожно, чтобы не забрызгать нового своего знакомца, двинул машину дальше.

Рядом, из чайной, доносились голоса. Виталий решил заглянуть туда. Есть хотелось зверски. Утром в Доме приезжих буфет оказался закрыт, и со вчерашнего вечера во рту у Виталия не было ни крошки, да и вчера-то был не ужин, конечно. Кроме того, потолковать с кем случится и послушать, о чем там люди говорят в этой чайной, тоже было полезно.

Виталий поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо под жестяным козырьком и толкнул дверь.

В небольшой чайной оказалось тепло и довольно людно. За столиками, а их всего-то было семь-восемь, не больше, расположились главным образом компании, одиночек, кажется, не было. Мужчины пили, ели, курили, громко переговариваясь, кто-то спорил, даже ссорился, кто-то смеялся, шутил. «Прямо клуб, — подумал Виталий. — А время, между прочим, самое рабочее».

Виталий закупил разной снеди и, глазами отыскав свободное место, с двумя тарелками в руках направился к одному из столиков.

— Разрешите к вам подсесть? — спросил он у си девших там людей.

— Давай, давай, милый человек, — добродушно ответил один из них.

За столиком, где расположился Виталий, сидели два пожилых человека, один худощавый, в черной телогрейке, другой полный и вальяжный, в расстегнутой зеленой нейлоновой куртке, из-под которой видна была тоже зеленая в полоску трикотажная рубашка. Оба седовласые, с обветренными лицами, неторопливые. Они пили чай, отламывая по кусочку печенье из раскрытой бумажной пачки. Рассеянно взглянув на Виталия, они продолжали свою беседу.

Виталий прислушался к их разговору, потом, решившись, сказал:

— Извините, что помешаю. Я вот приезжий. Нельзя ли мне переночевать у вас? Я уплачу, конечно.

Оба старика посмотрели на него уже внимательнее, и первый, в телогрейке, перестав отхлебывать чай, поинтересовался:

— А откуда ты будешь, молодой человек?

— Из Москвы.

— Паспорт-то есть?

— А как же, в полном порядке, — улыбнулся Виталий. — Не беглый.

— Само собой, — доброжелательно согласился старик. — Беглых ноне нет.

— И не разбойник, — добавил Виталий. — Их, пожалуй, тоже теперь не встретишь. Одна мелочь осталась, говорят.

— Кто их знает, — с сомнением ответил старик, — какие ноне разбойники. Всякие, мил-человек, водятся на российских просторах.

Второй старик, в куртке, к которому, собственно, и обратился Виталий, помалкивал, испытующе и недоверчиво поглядывая на незнакомого человека.

— Ну что, Петр, берешь? — обратился к нему первый старик. — А то я его, так и быть, к себе пущу. Как?

— Пускай, коль охота, — буркнул тот.

— И пущу. Надо войти в положение. У него небось кума-то здесь нет, — насмешливо заключил он.

— Как хотишь, — сдержанно ответил второй.

— Пойдем, милок, — обратился к Виталию старик в телогрейке, отодвигая пустой стакан. — Ты закусывать-то кончил?

— Кончил, — с готовностью отозвался Виталий и поднялся из-за стола.

— Ну, и хорошо. Пойдем тогда.

Старик тоже встал, надел кепку и кивнул своему собеседнику:

— Бывай, Петр.

— Бывай, — равнодушно ответил тот, не выказывая желания идти вместе с ними.

Виталий и старик вышли из чайной и, поеживаясь от холодного ветра, зашагали по обочине дороги, обходя лужи, потом свернули в какую-то улочку.

Старик оказался невысоким, щупленьким, но ходким, и Виталий прибавил шагу, чтобы не отстать.

— Звать-то тебя как? — спросил старик, поднимая голову.

— Виталий.

— Ага. А меня, значит, Терентий Фомич. Так что, будем считать, знакомы уже. Ну и зачем к нам пожаловал?

— Дружка по армии ищу. Закадычные мы были. Потом вот жизнь раскидала. Пять лет, как писать мне перестал. А то все звал. Каждый год к нему собирался. Он где-то в вашем районе, забыл деревню, А теперь, как отпуск получил, решил: все, отыщу.

— Звать-то его как?

— Свиридов Петр.

— Есть у нас один такой, — сдержанно произнес Терентий Фомич.

— Слышал, Не тот, — улыбнулся Виталий. — Ваш Петр Савельевич. А мой Петр Сергеевич. И вообще по возрасту не подходит.

— С нашим Свиридовым ты, считай, уже познакомился. В чайной он со мной сидел. Петр Савельевич, точно.

— Да ну? — удивился Виталий. — Вот он, значит, какой…

— Такой, такой, — охотно согласился старик, легко семеня рядом с Виталием.

— Он у вас член правления?

— А как же.

— И чем ведает?

— Цех у нас тут один есть, Свиридов над ним поставлен.

Старик показал на избу за невысоким штакетником.

— Мои хоромы. Милости прошу.

Они свернули к калитке.

Не успела захлопнуться за ними калитка, как из-за дома выскочила крупная, угольно-черная лохматая собака с обрубленным хвостом, неохватно-мощной шеей и широкими, сильными лапами. Она басисто, раскатисто гавкнула пару раз, словно оповещая о своем появлении. Однако никакой вражды к незнакомому человеку, пришедшему с хозяином, она не выказала. Только настороженно взглянула на Виталия круглыми рыжими глазами.

— Это наш гость, Алдан, — спокойно сказал Терентий Фомич.

Собака немедленно уселась, вывалив из огромной пасти влажный красный язык, и, казалось, с интересом стала наблюдать за людьми.

А Терентий Фомич и вслед за ним Виталий поднялись не крыльцо, аккуратно обчистили от налипшей грязи подошвы ботинок, и старик толкнул незапертую дверь.

Раздевшись, скинув ботинки, дни прошли в горницу, выложенную чистыми половиками. Все тут было скромно, но уютом и покоем пахнуло на Виталия. Он огляделся.

— Хорошо у вас, — сказал он.

— Хозяюшка моя заботится, — ласково сказал старик и крикнул: — Галинка, принимай гостя!

И тут же в горницу вбежала тоненькая темноволосая девушка в скромном синем платьице и белом с цветами фартучке. Живое свежее личико ее с огромными, удивительно чистыми карими глазами сразу понравилось Виталию.

— Геля, — застенчиво сказала девушка, глядя на Виталия и протягивая узкую, неожиданно крепкую руку.

— Виталий, — улыбаясь, ответил он.

— Ну, вот. Будем знакомы, — бодро объявил Терентий Фомич и обратился к дочери: — Заночует он у нас. Из Москвы человек. Друга разыскивает. Ты в маленькой комнате постели потом. А пока мы домашнего чайку попьем. Давай, хозяюшка, накрывай.