Идет розыск

В метро подруги обсуждали всякие новости.

— Да, ты знаешь, Колю оправдали, — радостно сообщила Инна. — Помнишь, я тебе рассказывала? И я знала, что так будет. Знала. Коля очень хороший человек.

С ее двоюродным братом еще осенью случилась неприятность. Он работал на какой-то базе, а там раскрылось крупное хищение. Вместе с несколькими другими работниками был арестован и Николай. Но Инна была твердо убеждена, что он не виноват, что его оговорили. И оказалась права.

— Ну, поздравляю, — сказала Лена, искренне радуясь за подругу.

Она ощущала сейчас тревогу и облегчение одновременно. Тревогу потому, что совсем забыла про эту историю и не сказала о ней Цветкову, когда тот расспрашивал про Инну. Это было серьезным нарушением существующих правил. Ну, а облегчение Лена испытала, узнав, что, слава богу, у Нйдолая все кончилось благополучно, значит, можно об этом и не рассказывать.

— Что ж он теперь будет делать? — спросила Лена.

— Как «что»? Его обязаны взять обратно, на ту же работу.

Когда они вышли на шумную, широкую улицу, было уже довольно темно, но фонари еще не зажигались. В бесконечном ревущем потоке машин то и дело вспыхивали фары, на миг высвечивая что-то или кому-то сигналя.

Подруги шли в толпе прохожих, рассматривая название уходящих вправо переулков. Нужный, наконец, появился, и они свернули за угол. Здесь было уже совсем темно и малолюдно. Светились только номера около подъездов и окна в высоких домах. Под ногами хлюпала грязь, дул прохладный влажный ветер, в полосках света поблескивали лужи. Внезапно в городе наступила очередная оттепель, предвестник новых холодов.

Вскоре подруги обнаружили нужный дом, высокий и старый, с какими-то лепными украшениями по фасаду.

Пришлось пройти во двор, крепко держась за руки и обходя лужи, и там отыскивать нужный подъезд. Старый лифт, кряхтя и гремя суставами, поволок их на шестой этаж. В просторной кабине с пожелтевшими зеркалами резко пахло кошками и дешевыми духами.

На звонок дверь распахнулась мгновенно, словно Липа уже стояла за ней и только ждала этого звонка, положив руку на замок.

— Ой, девочки! Ой, ласточки мои! — в восторге восклицала Липа, помогая гостьям снять пальто в передней. — Красотулиньки вы мои! Ну, наконец-то, пришли.

Уж так я вас ждала, так ждала…

Гости прошли в комнату. Там уже был накрыт стол.

На белоснежной скатерти теснились тарелки, блюда, вазы, соусники, в центре стояла ваза с гвоздиками, а возле нее бутылка коньяка и какое-то вино.

В стороне у стены стояли диван и два больших красивых кресла, между ними разместился изогнутый торшер и возле него низенький овальный столик с хрустальной пепельницей. Над диваном висели разных размеров фотографии, иногда по несколько в одной рамке.

Одна из фотографий привлекла внимание Лены. Это было какое-то театральное помещение, судя по афишам на стенах, огромному зеркалу, разбросанным и развешанным туалетам. Перед зеркалом сидела актриса в пышном бальном платье, над ней склонилась Липа.

— Ой, Липочка! — воскликнула Лена, указав на фотографию. — Это вы где же сняты, в театре? Вы там работали?

— Да, это театр, — не без гордости подтвердила Липа и, подойдя, обняла Лену за талию. — Мое счастье и мое горе, — она вздохнула.

— Тут что-то кроется, — лукаво рассмеялась Инна. — Расскажите.

Они уселись в креслах и на диване вокруг овального столика. Лена и Липа закурили, придвинув к себе хрустальную пепельницу.

— Я почти десять лет отдала театру, — снова вздохнув, начала рассказывать Липа. — Была парикмахером, гримером. Ведь у меня золотые руки. Вы не поверите, из-за меня ссорились, за мной ухаживали. Ссорились актрисы, а ухаживали, конечно, мужчины. Ах, эти мужчины! Нет, моя душа не вынесла всех этих мук. Я покинула театр, — с чувством заключила Липа.

— Бедняжка, — вздохнула Инна. — Воображаю, чего это вам стоило.

— О, да! Я жила своим делом. Я создавала такие типажи. Особенно мужские. Знаете, они, ведь, богаче. Усы, бакенбарды, бороды, плеши, бугры, прыщи, — она засмеялась. — Нет, правда, внешность мужчины богаче нашей, уверяю вас.

— Но у женщины она тоньше, ярче, одухотвореннее, — возразила Инна.

Они, улыбаясь, слегка заспорили.

— И вы совсем утратили искусство грима? — спросила Лена.

— Это не теряется, милочка, — живо ответила Липа, вся охваченная воспоминаниями. — Я и теперь иногда… ну, шутки ради, конечно. Для друзей. Вот недавно сделала, например, усы. Вы их в жизни не отличите на лице от настоящих.

— Усы?.. — удивилась Лена.

— Да, да. Этому негодяю. То есть тогда он еще не был негодяем. Ах, нет! Что я говорю! Уже был, конечно.

— А зачем ему понадобились такие усы? — полюбопытствовала Инна. — В конце концов своими можно обзавестись.

— Ах, я же говорю, шутки ради. Попросил. Говорит: «Друзей разыграю». Ну, я и… сделала, — в голосе Липы послышалась растерянность. — Самой даже интересно было. А через три дня вернул, говорит: «Все. Спектакль окончен».

«Интересно», — подумала Лена и с улыбкой спросила:

— И что же, получились красивые усы?

— Ой, вы не представляете. Ведь усы могут иметь тысячу разных рисунков, и по цвету, и по форме. Тут можно фантазировать сколько угодно.

— А эти какими получились? — продолжала улыбаться Лена.

— Эти? А вот я сейчас их вам покажу.

Липа поспешно поднялась с дивана и исчезла на миг в соседней комнате. Затем тут же появилась, неся в руке накладку — усы, узкие, щеточкой, рыжеватые.

— Ой, почему же рыжие? — поморщилась Лена.

Липа снисходительно рассмеялась.

— Ах, родненькая, вы не понимаете. Так надо было. Он и сам рыжеватый. И потом, черты лица. Они требовали именно такую форму. Вот посмотрите. Тут они с Ниночкой сняты, — она указала на одну из фотографий уже на другой стене. — Какая прелестная пара, правда? Тут он, конечно, без моих усов.

Лена сразу узнала на фотографии Нину Сергеевну, а рядом с ней странно знакомого мужчину. Тренированная память тут же подсказала ей, что она его никогда не видела, она помнит его по какой-то фотографии, по приметам, которые проходили… Их называл… Кто же их называл?..