Идол прошедшего времени

— А что им взбредет? — заинтересовался Дамиан. — В голову?

— Кто ж знает, что у них в голове… Одно слово, слабоумные. Побьют, например. А то и совсем — закопают. Нашим мальчуганам это раз чихнуть. Все равно что мороженое съесть. И не вспомнят потом. Память у них слабая…

— Я учту, — пообещал доброжелательнице Дамиан.

Филонов подошел поближе к скамеечке, прислушиваясь к разговору «мальчуганов».

Выяснить, однако, о чем шла речь, из-за языковых особенностей этого детского диалога было довольно трудно… Практически невозможно.

И Филонов сразу понял, что разговор, который он собирается затеять с мальчуганами, тоже легким не будет.

— Как дела? — тем не менее беззаботно поинтересовался он, присаживаясь рядом на краю скамейки.

— Х…во, — охотно объяснил ему ребенок.

— Жить вообще нелегко, — поддержал разговор Дамиан.

— Х…во, — согласились «чубчики».

— Вы тут всех знаете, наверное? — поинтересовался Филонов, всерьез опасаясь, что более развернутых фраз услышать ему так и не удастся.

В ответ «чубчики» только молча и слаженно кивнули.

— А вот этого парня никогда здесь не видели?

Дамиан протянул ребятам старую, потертую на сгибах газету.

Это была та самая газета с фотографией Нейланда, которую Яша подарил Владиславу Сергеевичу. И которую, в интересах следствия, позаимствовал у Кленского Дамиан.

Некоторое время дети молча смотрели на фотографию Яши. Потом так же долго они смотрели на Филонова. А затем снова на фото и снова — на Дамиана.

Наконец один из них лаконично произнес:

— Пиво.

«Дураки, дураки, а соображают…» — Филонов достал деньги.

И один из «чубчиков», тот, что постарше, тут же схватил их и убежал.

— Далеко это он? — немного встревожился Филонов, опасаясь, что второй мальчуган тоже «сделает ноги».

— Недалеко, — доброжелательно, как слабоумному, объяснил ему оставшийся мальчик. — Магазин-то рядом.

— Ну, так как? Видел ты тут когда-нибудь этого парня? — Посчитав, что сделка состоялась, Дамиан опять приступил к расспросам.

Мальчик снова взглянул на фото и кивнул.

— Ходил тут этот чудак, — объяснил он. — Помню.

— Один?

— С бабой.

— Вот как?

— Ага… Клевая такая чувиха. Как мраморная. Этот чудак по аллее с ней гулял, — на редкость связно объяснил «чубчик».

«Как все, однако, продумано, устроено на просторах родины, — чертыхался Дамиан, покидая «образовательное учреждение»… — Все в комплексе: завод, специализирующийся на производстве спирта, — и тут же поблизости «Коррекционное учреждение»… Для жертв пьяного зачатия — для тех, кого производят на свет потребители продукции этого спиртзавода, — дешевой ядовитой водки».

Однако, похоже, Яша Нейланд описывал дорогу именно к этому самому «образовательному учреждению». Дорога через Корыстово. Агрессивные гуси… Петушиная голова. Все сходится.

Мало того что описывал… Нейланд, если верить «мальчуганам», там бывал!

И не один…

А с каким-то «мраморным совершенством». Проще говоря: «клевой чувихой», бабой, похожей на «мраморную». Уж не та ли Венера, у которой сожитель с топором?

Итак, Яша тут бывал…

Но на черта оно, это «образовательное учреждение», Яше сдалось? Зачем ему мальчики с чубчиками?

То есть, конечно, версия «мальчиков» рассматривается почти при любом расследовании убийства…

Рассуждая обо всем этом, Дамиан возвращался обратно в лагерь археологов.

И на узкой тропинке чуть лоб в лоб не столкнулся… с Китаевой.

— Гуляете? — первой поинтересовалась она.

— Да… Вот окрестности осматривал.

— Далеко зашли…

— Далеко. Даже в «образовательном учреждении» побывал.

— Значит, к помещику в гости заглядывали?

— К помещику? Какому еще помещику?

— К графу Неведомскому.

— Неведомскому? — удивился Дамиан.

В ответ Китаева вздохнула:

— Правда, от знаменитой усадьбы Неведомского осталось немного. Но кое-что осталось. Фундамент, например. Флигель сохранился… Правда, был перестроен. Ну, еще — при очень и очень пристальном вглядывании! — угадывается, пожалуй, планировка парка.

— Но где же все это? Можно взглянуть?

— Можно… Отчего же нет? Глядите на здоровье! — Китаева указала в сторону «образовательного учреждения». — Вот это и есть остатки былой роскоши. На том самом фундаменте это здание и построено.

— Правда?

— Как музейный работник, я вам говорю это с полной ответственностью.

— Удивительно… — пробормотал Филонов.

— В общем-то, ничего удивительного, обычная история. После революции усадьбу экспроприировали, дом Неведомского, естественно, сожгли. Коллекцию, конечно, жалко… — Китаева снова вздохнула.

— Коллекцию?

— Ну а как же! Не знаете? Знаменитая семейная коллекция Неведомских…

— Вы сказали, знаменитая?

— Понимаете, еще прапрадед Алексея Алексеевича Неведомского знаменит был как страстный собиратель античной скульптуры. В его парке среди копий были установлены настоящие раритеты.

— А что же случилось потом с коллекцией Неведомских, «страстных собирателей античной скульптуры»? Тоже погибла?

— Коллекцию так и не нашли.

— Отчего же? Сумели увезти с собой за границу?

— Маловероятно, что графине Неведомской удалось это сделать… В общем, неизвестно: была коллекция похищена, разграблена, уничтожена или…

— Или?

— Спрятана.

— Вот как?

— Вполне возможно, коллекцию предусмотрительно спрятали!

— Вы думаете?

— А почему бы и нет? Очень может быть, что где-то тут… — оглядывая окрестности, задумчиво произнесла Китаева, — где-то тут и была спрятана эта знаменитая коллекция.

— Чувствуется, что вы, Вера Максимовна, как музейный работник, многое могли бы рассказать…

— Об усадьбе Неведомского?

— Да и вообще!

— Могла бы! — самодовольно усмехнулась Китаева.

— Кстати, а вы-то, Вера Максимовна, что тут делаете? На этой дорожке-тропинке?

— Да вроде вас, голубчик… Гуляю!

— Похоже, это вообще излюбленное место для прогулок. Вот и Яша…

— Яша? А что Яша? — вдруг насторожилась Китаева.

— И Яша тут, оказывается, любил прогуливаться.