Идолы прячутся в джунглях
Шрифт:
Но все эти новинки техники были слишком далеки от совершенства и никак не могли удовлетворить растущих запросов археологов.
И нет ничего удивительного в том, что, когда в последний сезон работ среди руин Сан-Лоренсо появилась группа людей с какими-то сложными и непонятными приборами, все участники экспедиции, включая и ее начальника, отнеслись к их работе с изрядной долей недоверия и скептицизма. Инженеры и техники из города Пало-Альто в Калифорнии решили опробовать свой новый инструмент — магнитометр и на ольмекских древностях. Он был создан для определения различий в интенсивности магнитного поля в каждый данный момент на каждом данном участке земли. Подобные различия называются у физиков аномалиями, и вызываются они, как правило, всевозможными предметами с большим содержанием железа, которые были когда-либо погребены в толще земли.
Геологи используют магнитометр для разведки нефтяных и рудных месторождений.
Внешне инструмент выглядел не слишком презентабельно: простая консервная банка, насаженная на длинный полый стержень. В банке находится специальный газ, дающий радиосигналы той частоты, которая соответствует интенсивности проходимой в данный момент аномалии. Сигналы принимаются небольшим приемником, прикрепленным вместе с портативными электробатареями на поясе исследователя, и там трансформируются в щелчки и шумы.
И вот торжественный день первого опробования прибора наконец наступил. «Шелдон Брейнер и его помощники, — вспоминает Майкл Ко, — принялись не спеша „прогуливаться со своими „игрушками““ по плато Сан-Лоренсо в сопровождении большой толпы любопытствующих, но скептически настроенных археологов и рабочих. Не прошло и нескольких минут, как магнитометр начал вдруг сердито пощелкивать. „Копайте здесь“, — сказал Брейнер. И вскоре кирка рабочего ударилась о неровный край каменной скульптуры, погребенной именно на той глубине, которую предсказал физик. Неподалеку от этого места инструмент нашел еще одну аномалию, и мы немедленно извлекли здесь из земли каменную статую. В течение недели мы вели раскопки в четырех местах, отмеченных чудесным прибором, и везде оказывались разбитые базальтовые скульптуры. Причем одна из них (монумент № 52) — самая лучшая наша находка за все три сезона работ в Сан-Лоренсо. Скульптура изображает человека-ягуара с ощеренным ртом и надвое расколотой головой. Это самый почитаемый бог ольмеков, могучий повелитель небесных стихий, дождя и плодородия. О более блестящем финале наших многолетних работ в Сан-Лоренсо я не мог и мечтать!»
Еще не успели скрыться в дымке тумана вечнозеленые леса Веракруса, а Майкл Ко уже начал лихорадочно готовиться к предстоящей встрече с коллегами у себя на родине. Полученные им в Сан-Лоренсо результаты были настолько неожиданны и интересны, что не могли не вызвать самого пристального внимания и со стороны широкой публики, и со стороны специалистов. А там, где есть толпа доброжелателей, всегда найдется и пара-другая язвительных критиков, ни во что не верящих и все подвергающих осмеянию. По возвращении в США профессору Ко действительно пришлось потратить немало сил для того, чтобы убедить ученых в своей правоте. Конференции, съезды, симпозиумы, встречи слились в одно непрерывное изнуряющее турне по стране.
Неизменной оставалась лишь горячая решимость профессора одержать победу в этой нелегкой борьбе. Ставки в этой игре были слишком высоки: на карту ставилась научная репутация археолога, до сих пор неизменно преуспевавшего во всех своих начинаниях. Основные выводы Майкла Ко по самым злободневным вопросам ольмекской культуры, выводы, опирающиеся на трехлетний опыт работ в Сан-Лоренсо, были и смелы и необычны.
До сих пор камнем преткновения в решении ольмекской головоломки считалось отсутствие каких-либо точных данных о времени появления монументальной каменной скульптуры — наиболее яркой и специфической черты цивилизации ольмеков. Теперь же, по мнению Ко, вековая загадка успешно разрешена. В ходе раскопок кладбища статуй в Сан-Лоренсо он установил, что все изваяния засыпаны толстым слоем земли, в котором встречаются главным образом черепки глиняной посуды и обломки лепных фигурок этапа Сан-Лоренсо (по С 14— это 1200-900 годы до н. э.). Следовательно, захоронение разбитых скульптур тоже производилось в это время. Во всяком случае, так считал сам профессор Ко. Отсюда неизбежно вытекал и другой важный вывод: ольмекская цивилизация во вполне сложившемся, зрелом виде существовала уже в конце второго тысячелетия до н. э.!
У ольмеков был разветвленный и прочный государственный аппарат, с помощью которого правители могли мобилизовать для своих нужд огромные людские резервы и распространить свою власть далеко за пределы страны Тамоанчан — в Центральную Америку, Гватемалу, Сальвадор и т. д. Если учесть, что в самом Сан-Лоренсо и связанных с ним городах-сателлитах Теночтитлане и Потреро Нуэво постоянно жило всего около 2500 человек, то нетрудно понять,
что отнюдь не они выполняли гигантскую программу строительства ритуальных центров, дворцов, храмов и многотонных каменных изваяний. Для этой цели насильственно привлекались десятки тысяч крестьян, обитавших в деревнях и поселках, которые входили в сельскохозяйственную округу каждого большого ольмекского города. По иронии судьбы именно эти нищие деревушки земледельцев, затерявшиеся среди гнилых болот и джунглей, вскормили и выпестовали блестящую цивилизацию «сыновей ягуара», поставляя в города запасы продовольствия и даровую рабочую силу.Ольмеки создали, вне всякого сомнения, самую первую цивилизацию Центральной Америки, оказав решающее влияние на происхождение всех других высоких культур этой области Нового Света.
«Я считаю также, — утверждал Ко, — что блестящая цивилизация Сан-Лоренсо пришла в упадок из-за внутренних потрясений — насильственного восстания или мятежа. После 900 года до н. э., когда Сан-Лоренсо исчез под густым покровом джунглей, факел ольмекской цивилизации перешел в руки Ла Венты — островной столицы, надежно спрятанной среди болот реки Тонала, в 55 милях к востоку от Сан-Лоренсо». В 600–300 годах до н. э. на руинах былого великолепия вновь затеплилась жизнь: на плато Сан-Лоренсо появилась группа ольмекских колонистов, пришедших, возможно, из той же самой Ла Венты. Во всяком случае, архитектура и керамика обоих городов в этот период отличаются поразительным сходством. Но дело в том, что наиболее эффектные каменные статуи Сан Лоренсо, которые Майкл Ко относит к 1200-900 годам до н. э., как правило, имеют своих точных двойников в Ла Венте — городе, существовавшем в 800–400 годы до н. э. Казалось, возникла совершенно неразрешимая ситуация. И здесь на помощь йельскому профессору неожиданно пришел один из его коллег — археолог Роберт Хейзер из Калифорнийского университета. Он взял сохранившиеся части старых образцов древесного угля из Ла Венты, собранных еще в 1955–1957 годах, и вновь направил их в одну из радиоуглеродных лабораторий США. Стоит ли удивляться, что полученные результаты несколько расходились с прежними заключениями тех же самых физиков. Теперь Ла Вента имела уже совершенно иные хронологические показатели: 1000-600 годы до н. э. Причем, Роберт Хейзер нисколько не скрывал, что немаловажную роль в его новых выводах относительно возраста Ла Венты сыграли поразительные результаты исследований Майкла Ко в Сан-Лоренсо.
Слов нет, раскопки в Сан-Лоренсо дали ответ на многие темные вопросы ольмекской культуры. Но гораздо больше таких вопросов по-прежнему ждало еще своего решения.
Что позволило ольмекам опередить в своем развитии другие народы доколумбовой Америки? Где искать их прародину? На каком языке говорили ольмеки? К какой группе народов принадлежали? Чем отличались их экономика и политическая структура от соответствующих институтов других народов Мексики?
Может быть, именно поэтому заключительные слова выступления Майкла Ко на конференции по ольмекской проблеме в Думбартон Оксе в 1968 году выглядят уже не столь оптимистическими и решительными, как это было прежде. «Мы не знаем, — заявил он, — настоящих виновников того головокружительного скачка в развитии культуры, который наблюдается на этапе Сан-Лоренсо. Но главный импульс в становлении цивилизации ольмеков вполне мог прийти из какой-нибудь внешней, неизвестной до сих пор области».
Сам профессор Ко при этом не имел никаких намерений искать прародину ольмеков вне пределов Нового Света — например, за просторами Атлантики или Тихого океана. Больше того, в другой своей статье он целиком принимает точку зрения, согласно которой первоначальный центр ольмекской цивилизации находился в горах Тустлы, то есть всего в каких-нибудь 70-100 километрах от Сан-Лоренсо. Но тем не менее крылатое слово было уже сказано, и началась его особая, самостоятельная жизнь. Сам того не желая, Майкл Ко широко распахнул двери для сторонников теорий о трансокеанских влияниях на Америку древних очагов культуры Старого Света.
Глава 5. Египетские пирамиды и мексикански теокалли