Идолы власти от Хеопса до Путина

А ведь, казалось бы, как просто: большинство практиков нашей революции с малолетства ухаживали за курами. Добейся сначала равенства в своем курятнике, а уж потом берись за любимую Родину. Увы, настал день, когда Россия оказалась беззащитней курятника. Догадываемся, что большинство плохо представляет себе куриную жизнь, но тогда, возможно, вы вспомните грустную историю героя "Гадкого утенка" Андерсена? Скоро утка со всем своим выводком добралась до птичьего двора… Но другие утки оглядели их и громко заговорили: — Ну вот, еще целая орава! Точно без них нас мало было! А один-то какой гадкий! Этого уж мы никак не потерпим! И сейчас же одна утка подлетела и клюнула его в шею. — Оставьте его! — сказала утка-мать. — Ведь он вам ничего не сделал! — Положим, что так. Но какой-то он большой и несуразный! — прошипела злая утка. — Не мешает его немного проучить. А знатная утка с красным лоскутком на лапке сказала:

— Славные у тебя детки! Все очень, очень милы, кроме одного, пожалуй… Бедняга не удался! Хорошо бы его переделать.

— Это никак невозможно, ваша милость! — ответила утка-мать. — Он некрасив — это правда, но у него доброе сердце. А плавает он не хуже, смею даже сказать — лучше других. Я думаю, со временем он выровняется и станет поменьше. Он слишком долго пролежал в яйце и потому немного перерос. — И она разгладила клювом перышки на его спине. — Кроме того, он селезень, а селезню красота не так уж нужна. Я думаю, он вырастет сильным и пробьет себе дорогу в жизнь.

— Остальные утята очень, очень милы! — сказала знатная утка. — Ну, будьте как дома, а если найдете угриную головку, можете принести ее мне. И вот утята стали вести себя как дома. Только бедному утенку, который вылупился позже других и был такой гадкий, никто не давал проходу. Его клевали, толкали и дразнили не только утки, но даже куры.

— Слишком велик! — говорили они. А индийский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя чуть не императором, надулся и, словно корабль на всех парусах, подлетел прямо к утенку, поглядел на него и сердито залопотал; гребешок у него так и налился кровью. Бедный утенок просто не знал, что ему делать, куда деваться.

И надо же было ему уродиться таким гадким, что весь птичий двор смеется над ним!

Так прошел первый день, а потом стало еще хуже. Все гнали бедного утенка, даже братья и сестры сердито говорили ему: "Хоть бы кошка утащила тебя, несносный урод!" А мать прибавляла: "Глаза б мои на тебя не глядели!" Утки щипали его, куры клевали, а девушка, которая давала птицам корм, отталкивала его ногою. Наконец утенок не выдержал. Он перебежал через двор и, распустив свои неуклюжие крылышки, кое-как перевалился через забор прямо в колючие кусты. Как все понимают, это не про птиц написано. Иногда кажется, что мы не умнее уток и кур, но, слава богу, это не так. Только самые куриные представители человеческого племени клюются из-за зерен. Другие придумали себе разные игры. Общее у этих игр то, что они были во все времена и у всех народов, и всегда в них были и будут победители и побежденные. И только голландский зануда Хейзинга мог написать о наших играх такую подробную и занудную, но достаточно достоверную книгу, как "Homo ludens" ("Человек играющий"). Можно ее не читать, просто включите телевизор, там постоянно показывают игры, которые интересны людям. И везде, в любой игре, есть победители, побежденные — и призы. Кстати, в свое время именно голландцы придумали играть за редкие и чудовищно дорогие тюльпаны, когда именно они и становились главными призами в политических и финансовых играх людей. А потом стали уже просто цветами. Африканцы жертвовали своей и чужой жизнью за раковины каури, впоследствии ставшие дешевыми сувенирами. Самые ограниченные люди на земле — генералы — загубили миллионы людей за заклепки на погонах и побрякушки на груди. Да и сейчас нам со всех сторон пытаются объяснить, что наша погоня за долларами и их родственничками — другими валютами — столь же бессмысленна. Дескать, завтра доллар рухнет. Интересно, что тогда случится с остальными валютами? Спешим успокоить: доллар не рухнет, пока будет призом в большой игре. Для того чтобы он рухнул, бесполезно пенить рот и выкатывать глаза. Надо придумать другой приз для игроков, ведь игра вечна. Потому что человек не курица. Он не будет жить и умирать ради зерна, даже умирая с голоду. Всегда найдется тот, который, как правило, сыт и мало интересуется зерном, особенно в чужом рту. Ему нужны другие игры и другие призы, и он заставит голодных играть в чужие, в его игры. Такие люди всегда есть. Это наш старый знакомый — высший класс. Даже если потом нам прочтут в школе сказки о падавшем в голодные обмороки министре продовольствия коммунистов Цюрупе. Эти негодяи жили не за еду, делали революцию не за еду и умерли тоже не за нее. Неважно, чего они хотели, но именно они тогда стали высшим классом в России. И проблемы еды для них внезапно отступили на задний план. Итак, наблюдая за окружающей жизнью, мы при- знали правоту тех исследователей, которые делят человеческое общество всего на три класса: высший, средний и низший. Проще всего определить средний класс. Это совокупность личностей, желающих для себя, "чтобы было не хуже, чем у людей", искренне полагающих, что "на миру и смерть красна", и пожизненно направляемых на добрые и недобрые дела представителями высшего класса. Сегодня сформирован настоящий культ среднего класса. Известные всем спортсмены, актеры, писатели и певцы в большинстве случаев принадлежат к среднему классу и руководят исключительно своей обслугой. Именно они сегодня медийны. Они в телевизоре, в глянце и в интернете, у них даже есть миллионы! А в это время высший класс анонимен, и не важно, с миллиардами или без них, он правит. Путин — один из последних гласных представителей высшего класса, но и он пиарится не как великий вождь и учитель. А как манекенщик. В отличие от среднего высший и низший классы роднит отсутствие оглядки на соседей и готовность быть не такими, как большинство. Правда, на этом сходство и заканчивается. Низший класс не способен организовать даже собственную жизнь, а высший класс вынужден организовывать всю жизнь общества, используя для этого стадное большинство среднего класса. Низший класс для этого не годится. В сытое время он паразитирует, в голодное —вымирает. При этом он бессмертен, поскольку постоянно рекрутируется из среднего класса. Столь же бесполезно и истребление высшего класса, эти места тоже быстро занимают бывшие представители среднего класса. Во все времена истории средний класс составлял большинство. Охотники, пастухи, земледельцы. Их всегда направляли вожди и шаманы из высшего класса, а вокруг крутились голодные попрошайки — неудачники из низшего класса. Введение соцзащиты и всеобщего образования никак не изменило эту ситуацию. Даже там, где люди ходят в одинаковых френчах, они четко осознают разницу между руководителями, средним классом и отверженными. Такая же модель реализуется на зонах и в армии, в небоскребах Нью-Йорка и в дебрях Борнео. Тупой пропагандистский бред — утверждать, что в России нет среднего класса, что его мало или что он растет. Всегда было, есть и будет нормальное распределение, и так же вечен средний класс. Его не добавить и не убавить, но только им и возможно, и необходимо управлять. Так же вечны и оба других класса. Это просто объяснить. Возьмем роту солдат и построим по росту. Отсечем всех выше 1 метра 90 сантиметров. Они будут высшим (по росту) классом. Потом переведем их в другую роту (мы даже теоретически отказываемся пользоваться коммунистическими методами типа расстреливать). И следующим высшим классом станут те, кто выше 1 метра 75 сантиметров. Переведем и их. Тогда высшим классом станут те, кто выше 1 метра 60 сантиметров. Можно не продолжать? Мысль предельно ясна. Высшие и низшие будут всегда, как бы ни ограничивали выборку. Поэтому мы верим только в индивидуальную социальную мобильность. Класс никак не зависит от своего персонального состава. Каждый может пробиться из низов в верхи или пасть на дно. Давно выяснено, что человеческий капитал, в том числе лидерские способности и склонность к девиантному поведению, столь свойственная высшему и низшему классу, не всегда передается по наследству. Зато все остальное передается: образование и воспитание, деньги и власть, иногда принадлежность к касте, высшей или, что особенно подло, к низшей. За взлет предков, как правило, приходится расплачиваться потомкам. Будучи по своим склонностям средними людьми, эти несчастные наделяются наследственными функциями высшего класса, нести которые они не способны. Возможность отступления потомков в средний класс — изобретение недавнего времени, и вовсе не все представители высшего класса готовы этим воспользоваться. Отсюда миф о вырождении аристократии и гибель династий (найдите хоть одного потомка по мужской линии Карла Великого или Петра I). На самом деле ни один класс никогда не подвергался такому тщательному уничтожению, как высший. И не только в революционных России или Франции. Вспомним истребление римской аристократии Суллой и Марием, а русской — Иваном Грозным. Все бесполезно. После тысяч убийств Рюриковичей к власти пришла новая аристократия: Годуновы, а затем Романовы. Говоря о высшем классе, или аристократии, не стоит зацикливаться на деньгах или родословных, при всех системах во всех странах существовали и существуют способы стать лидером. По нашим расчетам, число таких лидеров с членами семей колеблется вокруг 10 процентов от популяции. То же и с низшим классом. Веками караем да прореживаем, а меньше не становится. Отклонения от золотой середины возникают снова и снова. Хотя девиантное поведение всегда крайне рискованно. Стремление "быть как все" —основа человеческой цивилизации, обучения и управления. Вершина процесса усреднения —изобретение униформы и ЕГЭ. Не зря средний класс повсеместно считается опорой стабильности и порядка. С другой стороны, прогресс невозможен без тех, кто сознательно выделяется. От иных мы шарахаемся с ужасом, другие становятся новыми образцами для подражания и новой нормой поведения среднего класса. Американец Уильям Тенн даже написал злобную антиутопию "Нулевой потенциал" о разрушении человеческой цивилизации, когда человечество якобы начнет все усреднять. Вот выдержки: "Рост и вес Джорджа Абнего совпадали со средней цифрой для взрослого американца мужского пола. Он женился именно в таком возрасте (с точностью до года, месяца и дня), когда, по расчетам статистиков, в среднем женились все мужчины; его жена была моложе его именно на столько лет, чтобы разница в их возрасте соответствовала средней; его заработок, по данным последней налоговой анкеты, равнялся среднему заработку за этот год. Даже количество и состояние зубов у него во рту соответствовало предсказаниям Американской ассоциации зубных врачей. Его обмен веществ и кровяное давление, пропорции тела и неврозы —все в Абнего представляло собой обобщение последних статистических данных. Когда его подвергли всем возможным психологическим проверкам, окончательный результат показал, что это средний нормальный человек… Абнего стал кандидатом в президенты под лозунгом: "Назад, к норме, с Нормальным Человеком!"… В день голосования три четверти избирателей поддержали кандидата, зовущего к прошлому. Четыре года спустя, когда на выборах снова выступили те же соперники, соотношение увеличилось до пяти с половиной против одного. А когда Абнего выставил свою кандидатуру на третий срок, он не встретил организованного сопротивления. Не то чтобы он сокрушил оппозицию. В период президентства Абнего допускалась большая свобода политической мысли, чем при многих его предшественниках. Просто люди стали меньше думать о политике… (Путин во плоти! — Авт). В качестве президента мира Оливер Абнего одобрил только одно мероприятие —закон о преимущественном предоставлении стипендий в университетах тем студентам, чьи отметки были ближе всего к средним по всей планете для их возрастной группы. Однако президента вряд ли можно было упрекнуть в оригинальности или новаторстве, не подобающих его высокому положению: к тому времени вся система поощрений — в учебе, спорте и даже на производстве —была уже приспособлена для вознаграждения за самые средние показатели и для ущемления в равной мере как высших, так и низших… Мы в СССР прошли уравниловку на практике, и хотя всем нам это дорого обошлось, удалось устоять. Но не будем смеяться над средним классом, именно он кормит человечество, хранит закон и мораль и рождает почти всех детей. Грустно говорить о низшем классе, но и у высшего класса тоже есть свое проклятье. Интеллигенция — оппозиция, которая не может прийти к власти не только политической, но и экономической, академической и т. д. Интеллигенция — несостоявшийся высший класс, никогда не признающий себя средним классом, зачастую падающий в низший класс, иногда с гранатой в руке, а чаще с "бомбой" из винного магазина. "Проклятие интеллигенции" (горе от ума) — явление, очень сильно связанное со слабой социальной мобильностью. Конечно, интеллигенция есть не только в России, но и в Латинской Америке, правда, сейчас там она убывает, равно как и в исламских странах, в Китае. Успешный творец остается интеллигентом только при условии, что хочет гораздо большего и считает себя неудачником вне зависимости от мнения остального мира. Самодовольный интеллигент — оксюморон!

И в заключение главы — пять законов аристократии (высшего класса) от авторов:

1. Аристократия бессмертна. Сколько раз аристократию хоронили, обвиняли в вырождении, законодательно устанавливали равноправие, физически истребляли, конфисковывали имущество, и каждый раз она возрождалась. Снова получалось по Оруэллу: «Все животные равны, но некоторые животные равнее других». Из масс среднего класса вновь выдвигались более смышленые, энергичные, предприимчивые, которые пытались передать свое привилегированное положение, имущество и деньги потомкам. Когда-то аристократия сражалась за земельные владения и государственные должности. Потом появилась торговая аристократия, дальше банковская, промышленная. В любой сфере деятельности, где идет конкуренция между людьми, есть победители, а значит, аристократия существует и будет существовать вечно.

2. Вся жизнь — борьба для аристократа. Аристократу постоянно приходится тратить огромные усилия для удержания, упрочения и улучшения своего положения в обществе. Борьба ведется как с конкурирующими аристократами, так и с постоянно поднимающимися выскочками, нуворишами, то есть с новыми аристократами — выходцами из среднего класса. Периодически на аристократов обрушиваются гонения государства. Власть конфискует накопленные ими богатства, разоряет налогами, иногда физически уничтожает, обвиняя в реальных или мнимых преступлениях против государства и общества. Поэтому аристократами становятся сильные, независимые, храбрые люди, постоянно готовые к борьбе с другими людьми и обществом.

3. Аристократия — двигатель прогресса. Независимость мышления, готовность к восприятию нового — одно из основных условий для создания аристократической династии. Кроме того, аристократы богаты. Поэтому они не только легко воспринимают новые идеи, но и способны покупать дорогие модные новинки. Если что-то принимается аристократией, то это подхватывается подражающим ей средним классом. Как только закосневает аристократия, закрывая вход для новых идей и людей, — либо стагнирует все общество, либо рядом возникает новая аристократия. Но это вовсе не значит, что аристократия является творческим классом.

4. В аристократию закрыт вход классам и кланам. Как бы тесно нувориши ни держались друг друга, только единицы из числа победителей попадут в аристократию. Аристократия всегда малочисленна. Чтобы закрепиться в ней, новичкам придется сразиться со вчерашними соратниками и, как правило, заключить союз с кем-то из старой аристократии. Но союзы аристократов всегда непрочны, аристократизм — высшая форма индивидуализма.

5. «Род приходит, и род уходит»

(Экклезиаст).

Для основания династии нужны одни качества, а для ее продления — другие. Будущие аристократы всегда рискуют и нападают, ведь им нечего терять и сберегать. Основать династию удается не всем, это часто дело случая. Их потомки должны удерживать завоевания династии, то есть обороняться и отступать. Их падение может продолжаться веками, но оно неизбежно.

Конфуций и Шан Ян

…Но из грехов своей родины вечной

не сотворить бы кумира себе.

Булат Окуджава

Сегодня китайцы, наверное, самый нерелигиозный и практично мыслящий народ в мире. Но в древности было не так. Больше трех тысяч лет назад Китаем правила легендарная династия Шан, и последний правитель из этой династии, Ди Синь, официально провозгласил себя Небесным правителем. Для нового бога на горе построили обитель — Оленью башню, которая якобы поднялась выше облаков. В божественных садах постоянно возводились леса из мяса и наливались озера из вин. Наверное, эти сады очень нравились оголодавшим под гнетом налогов китайцам. Рассказывают, что несколько счастливцев даже утонули, напившись в винных озерах. Не менее изобретателен был Ди Синь в придумывании казней и всевозможных пыток. Пишут, что ему первому пришла в голову мысль предлагать осужденным помилование, если они смогут пройти по смазанному маслом скользкому шесту над раскаленной печью. Судя по всему, у самого Ди Синя было болезненное пристрастие к огню, потому что когда он потерпел поражение от восставших вассалов, то поднялся на Оленью башню, разжег в ней огонь и бросился в него. После этого к власти пришла новая династия Чжоу. Победившие Небесного правителя чжоусцы очень боялись появления новых живых богов. На долгие столетия власть в Поднебесной была рассредоточена между князьями разного уровня, правившими своими племенами, а верховный правитель — ван — из династии Чжоу, владея семью священными треножниками, был главным жрецом и моральным авторитетом, арбитром в спорах князей и племен. В отличие от Древнего Египта, мы много знаем об этом времени, потому что, когда китайская история еще только начиналась, в Китае уже была письменность. И владели ею не только бухгалтеры (кстати, именно благодаря бухгалтерам миносского Крита мы знаем, когда, сколько и чего привозилось в различные дворцы. Увы, это единственное, что мы достоверно знаем о Крите). В Китае были ученые, философы, писатели. Одним из первых — и поныне почитающимся, и самым знаменитым из всех — стал Конфуций. Всю жизнь Конфуций пытался сделать карьеру и добиться успеха на государственной службе в том или ином из многочисленных китайских княжеств. К счастью для нас, ему это не удалось. Осознав это, Конфуций щедро поделился неиспользованными мыслями и нереализованными планами с потомками, оставив нам прекрасные книги и свою научную школу. Ученики Конфуция развили взгляды учителя и создали мощнейшую систему идеологии, значительная часть которой, побив все рекорды долголетия, и сейчас, спустя два с половиной тысячелетия, составляет идеологию китайского народа и китайского государства. Это мы знаем теперь, а при жизни Конфуций очень страдал от своей невостребованности, подобно миллионам амбициозных неудачников человеческой истории. Бывали дни, месяцы и годы, когда великий Учитель хотел начать жизнь заново: "Мой путь не проходит! Сяду на плот и поплыву к морю!" Благодаря Конфуцию и другим китайским авторам древности мы получили уникальную возможность заглянуть в историю создания первых государств, фактически это то самое недостающее звено перехода от племени к государству, которого нам так не хватает, когда мы изучаем историю Египта или древней Месопотамии. На исторической арене чжоуского Китая действовало семь достаточно крупных так называемых царств, религиозный центр во главе с ваном, огромное количество княжеств, как внутри, так и за пределами "царств", племена варваров некитайского происхождения и крупные китайские кланы, периодически свергавшие правителей и создававшие новые государственные образования. По наследству в княжествах передавалась не только должность правителя, но и все должности придворных и военачальников. Реальная власть была рассредоточена, а система управления — крайне консервативна.

Надо сказать, что такая структура неоднократно возрождалась в истории человечества, и, например, отношения русских князей с боярством практически не отличались от древнекитайских. Да и в Западной Европе была похожая картина. Действительно, жизнь была очень коротка, и человек физически не успевал сделать карьеру. На прохождение служебной лестницы иногда уходили жизни десятка поколений. Созданная в чжоуском Китае система была достаточно устойчива и просуществовала больше восьмисот лет. Ее главным недостатком было отсутствие социальной мобильности. Не только Конфуцию, но и большинству его учеников было крайне сложно сделать политическую карьеру в обществе, где положение человека на государственной службе определяло происхождение, а не способности. В то же время это общество меньше страдало от тирании, и человек, знавший свое место в общественной иерархии, занимал это место с достоинством и чувством душевного комфорта. Чжоуский Китай был раем для аристократии, каким впоследствии на какое-то время стала средневековая Европа. Разумеется, в нем велись междоусобны войны, случались стихийные бедствия, но не случайно именно в те времена Конфуций и его ученики выработали традиции, которые позволили Китаю стать величайшим государством в истории человечества. Именно аристократ, не по происхождению, положению и богатству, а по своим собственным качествам, достигнутым учением и размышлениями, — идеал Конфуция. Благородный муж — цзюнь-цзы. Не потому что полубог — сын богов, а потому что «выше всего почитает чувство долга». Здесь китайцы решительно превзошли греков, кроме разве что горстки спартанцев, павших при Фермопилах. Но любому золотому веку приходит конец. На далекой западной окраине китайского мира лежало полуварварское царство Цинь, населенное китайскими эмигрантами и свирепыми варварами — жунами. Это была глухая провинция. Здешние правители последними в Китае отменили человеческие жертвоприношения. Вот как описал это советский историк Леонид Сергеевич Васильев: «Нельзя не сказать и о варварском обычае принесения в жертву и захоронения вместе с Му-гуном 177 человек, что было осуждено в Поднебесной, давно уже отвыкшей от этого обычая. После Му-гуна у Цинь долго не было выдающихся правителей». Аристократии здесь было очень мало (аристократы вообще не очень любят жить на задворках). Именно сюда в 361 году до н. э. приехал молодой ученый из царства Вэй Ян, который не смог найти себе приличной должности в более приличных местах. Вспомните Конфуция, который так и не уплыл к варварам Востока и не сделал карьеры! Ян у варваров Запада сделал блестящую карьеру. Заезжему умнику удалось получить немыслимый карт-бланш от тогдашнего правителя Цинь Сяо-гуна, играя на ущемленном самолюбии провинциала. Изменения в Цинь были поистине революционными. Вместо традиции вводились новые письменные законы, которые были выше заветов предков. Их можно было изменять, а главное, их было необходимо соблюдать. За этим следили не потомственные аристократы, а огромный безродный чиновничий аппарат, зависящий только от правителя и его чужеземного любимчика Яна. Все шаги Яна были направлены на притеснение традиционной старой родовой аристократии и на создание аристократии новой. Ранги знатности были поставлены в прямую зависимость от рвения претендентов на поле боя или от количества сданного ими в казну зерна. Крайне пренебрежительное отношение Яна не только к "дармоедам" — гуманитариям, ко всем наукам и искусствам, но и к ремесленникам, возможно, связано с отсталостью Цинь, не способной в этой отрасли конкурировать с более развитыми областями Китая. Вот что пишет о деяниях Яна Л. С. Васильев: Прежде всего Шан Ян (Ян получил небольшой удел Шан и эту приставку к имени. — Авт) впервые в истории Китая открыто провозгласил, что простой народ — это быдло, чем он глупей и слабей, тем легче им управлять. Мало того, в слабости и расчлененности людей, в разрыве веками создававшихся крепких социально-семейных связей таится сила аппарата власти. Слабых и глупых легче не только запугать, но и одурачить, заставить поверить власти и быть преданными ей, даже боготворить ее. Подобная политика и соответствующая ей система взглядов, нечто предельно циничное и бесчеловечное, обеспечивали успех и потому оказывались весьма практичными. Обманутые и убаюканные скромными подачками и социальной демагогией, люди не возражали, во всяком случае сколько-нибудь социально активно, против такой политики, а с отдельными ее аспектами были даже полностью согласны, что и создавало эффект доверия и поддержки. Поддержка оборачивалась определенными достижениями как во внутренней политике (освоение пустующих земель и резкий рост сельскохозяйственной продукции в Цинь), так и во внешней (успехи циньского воинства), что и было конечной задачей реформатора. Главной его задачей было создание всемогущего государства, способного завоевать Поднебесную. Для этого следовало не только расчленить и оглупить народ (гневные филиппики против "паразитов", т. е. интеллектуалов, были неслучайны; даже один интеллектуал на тысячу простых людей опасен, ибо способен смутить народ), но и обуздать знать, привыкшую к своеволию. Отказ давать представителям знати ранги и должности, если они не имеют заслуг в военном деле (а в чжоуском Китае аристократия только этим делом обычно и занималась) не мог слишком напугать ее. Но настойчивые стремления ограничить ее привычные вольности, система слежки и доносов с наказанием за невыполнение указов были для аристократической верхушки царства открытым вызовом…

Понимая это, Шан Ян провел реорганизацию системы административно-территориального деления Цинь, в результате чего из-под ног знати была выбита главная ее опора —наследственные земельные владения. Их осталось, насколько можно судить, крайне немного, да и размеры их были невелики. Владение Шан, полученное Яном, состояло всего из 15 поселений. Вся остальная территория огромного царства была поделена на несколько десятков уездов, возглавлявшихся сменяемыми и оплачивавшимися казной чиновниками. Неважно, были они родом из высшей знати или нет, они больше не являлись наследственными владетелями феодального типа. Однако в глазах реформатора они представляли собой самую могущественную часть народа, который следовало ослабить во имя усиления государства. Расчленив крестьянские семейно-клановые группы, лишив подавляющее большинство аристократов наследственных владений, ошельмовав интеллектуалов из числа прежде всего конфуцианцев, его главных идейных противников, и припугнув городское население, ремесленников и торговцев, строгими санкциями, вэйский Ян добился того, что государство как всемогущий аппарат власти вышло на передний план. Шан Ян позаботился и о том, чтобы шедшие на смену аристократии казенные чиновники, которые составляли теперь костяк аппарата власти, не имели слишком большой силы и не образовали новой аристократии. Ведь они были точно такими же людьми, они желали благ и хотели передать их детям. Чтобы пойти против человеческой природы, реформатор обязывал всех строго следить друг за другом, не вступать между собой в приятельские отношения и не медлить с доносом в случае нарушения кем-нибудь из них закона. В таких обстоятельствах каждый чиновник ощущал себя неуверенно и не мог побороть страх перед завтрашним днем. Разумеется, стремление новых аристократов к стабильности и передаче благ и привилегий потомкам опять победили, и очередное пустое теоретизирование превратилось в пшик, правда, предварительно залив Китай кровью. Как видим, главный принцип реформатора по отношению ко всем слоям населения заключался в политике ограничения имущественного положения населения, чтобы не было ни богатых, ни бедных. И народ, и знать, и чиновников он пытался усреднить. Что касается чиновников, то их способности и тем более ум не были нужны — нужны были беспрекословное послушание и исполнительность. Если говорить об основной массе населения, то по отношению к ремесленникам и торговцам все было ясно: их Шан Ян едва терпел, и каждый из них мог в любую минуту все потерять. К земледельцам отношение было иным. Но и здесь богатые были нежелательны. Разбогатевшим предлагалось купить ранг за весьма большое количество зерна. Если у людей есть излишки зерна, побудите их сдать зерно за ранг или должность; если ранг или должность окажется возможным приобрести за счет усилий, крестьяне будут стараться. Отказ от излишков в пользу казны компенсировался, таким образом, некоторым повышением социального статуса, что было престижным, но не влекло за собой стабильности, ибо каждый последующий неверный шаг мог лишить всего достигнутого. Пожалуй, вершиной в системе слежки за всем и вся в стране стали инспектора юйши — независимые от официальной администрации блюстители закона. Появление юйши (первых «силовиков») стало подлинной революцией в формировавшейся в период Чжаньго древнекитайской бюрократической администрации. Эта администрация, а вместе с ней и вся страна должны были ощущать, да и постоянно ощущали на себе строгий взгляд независимых и подбиравшихся из числа как бы неподкупных людей чиновников. Вообще-то все здесь, написанное о Шан Яне, полный плагиат, авторы — люди преклонных лет — дожили до седин, ничего не зная об этом горе-реформаторе, зато им довелось пожить в обществе, которое мало походило на писания Маркса и Ленина, но было построено как будто по всем канонам Шан Яна. Ибо дурные мысли веками витают в воздухе, вновь и вновь посещая головы тиранов. Реформы Шан Яна отчасти напоминают законы Ликурга, создавшего на другом конце мира другое милитаризованное государство — Спарту. Несмотря на то что Шан Яна ждала обычная судьба реформаторов (он был казнен "благодарным" циньским правителем вместе со всеми своими родственниками), его законы пережили автора. Например, в Цинь прижилась жесткая система наказаний, предложенная Шан Яном — достаточно перечислить лишь 12 видов смертной казни: пробивание темени острым предметом; выламывание ребер; варка в большом котле; закапывание живьем в землю; удушение; обезглавливание после казни; обезглавливание после казни и выставление головы на шесте в людных местах; разрубание на части; разрубание пополам; четвертование; уничтожение патронимии преступника; уничтожение трех родственных патронимий: отца, матери и жены. Последний вид, основанный на системе круговой поруки, был особенно ужасен — одновременно уничтожалась огромная социальная ячейка, насчитывавшая тысячи человек.