Иду на грозу. Зубр
Шрифт:
По трапу поднималась Женя. Ветер раздувал ее платье. Женя опустила руку, придерживая юбку, другой рукой она прижимала к груди ярко блестевший полированный футляр прибора. Волосы падали ей на лицо, она стряхивала их коротким движением головы, но они снова падали, закрывая глаза. Последнее время Женя почти не говорила с ним, но Тулин чувствовал, что между ними установилась связь, невидимая, неслышная, как радиоволны. Пульсировал глазок передатчика: «Ты тут?» — «Я тут». А снаружи все неподвижно и холодно, как штырь антенны.
— Серега, я еще не могу тебе ничего объяснить, — сказал Тулин, провожая ее взглядом. —
Он отошел, и Крылов смотрел, как он взбежал по трапу, догнал Женю в дверях самолета, заговорил с равнодушно-деловитым видом.
Еще издали Агатов заметил Тулина и Женю, стоящих на верхней площадке. Потом Женя ушла в самолет, и Тулин спустился навстречу Агатову. Они обменялись преувеличенно любезными улыбками. В кабине, стоя на коленях у приборной доски, Ричард разговаривал с Верой Матвеевной и Алешей. Агатов подошел к ним, делая вид, что осматривает свои счетчики. Ричард доказывал, что схему стоит несколько изменить, одновременно он решал Вере Матвеевне уравнение. Ему доставляло удовольствие щеголять своими способностями. Решать в уме, на ходу, задачки, как бы между делом.
— Давай я переключу, — предложил Алеша.
Они осторожно, не отключая напряжения, быстро переменили концы.
— Готово, — сказал Ричард. — А первый корень уравнения будет логарифм К минус логарифм И, — выпалил он.
— Спасибо, — сказала Вера Матвеевна, записывая. — Ты гений. Тебя надо в цирк отдать.
Ричард отряхнул колени. Увидев в конце кабины Женю, окликнул ее. Женя махнула ему рукой:
— Я сейчас!
Ричард пошел к выходу. Заметив Агатова, он отвернулся.
— Минуточку, — сказал Агатов.
Ричард остановился. Агатов, улыбаясь, молчал. Он любил такие паузы.
— Знаете, Ричард, я человек отходчивый, я решил не отсылать вас в Москву. Оставайтесь и спокойно работайте. — Он говорил негромко, но, несмотря на то, что в самолете работало много людей, стучали, передвигали ящики, несмотря на весь шум, он знал, что его слышат, для этого у Агатова существовал специальный голос.
— Да, я человек незлопамятный, — продолжал он. — Хотя вы были неправы, но… бывает. По молодости всякое бывает, когда-нибудь вы убедитесь… А пока будем считать инцидент исчерпанным.
— Спасибо, — сказал Ричард, понимая, что тем самым он как бы признавал свою вину. — Хотя, собственно, не знаю, за что благодарить…
Агатов понимающе кивнул.
— …скорее мне надо благодарить Тулина.
— Тулина? — переспросил Агатов. — Ловко! Вы никак полагаете, что он вас защитил? — Агатов медленно рассмеялся. — Как бы не так! Это я не пошел у него на поводу, у Тулина. Видите ли, я с ним решил посоветоваться. Тогда еще, сгоряча. Ну и он в два счета… — Агатов сморщился, махнул рукой. — А впрочем, не стоит. — Заглянув в окно, он покачал головой. — Чего ж они осциллограф не несут? — И, не обращая больше внимания на Ричарда, спустился с самолета. Он был возмущен: какая низость, какая несправедливость, в любом случае все заслуги приписывают Тулину!
Вскоре он услышал
сзади прерывистое дыхание и затем срывающийся голос Ричарда:— Яков Иванович, я вас не понял, что вы про Тулина…
Агатов, не торопясь, растолковал лаборанту, куда поставить осциллограф, потом взглянул на Ричарда.
— Стоит ли? Не хочется вас расстраивать. — Он сочувственно похлопал его по плечу: «Бедняга, как тебя околпачили!»
— Яков Иванович, прошу вас, мне это очень важно.
Агатов недовольно потер шею.
— Лучше будет, если вы спросите у него сами. Или у Алтынова, он тоже присутствовал. — Агатов помолчал, крякнул. — А-аа, чего ради скрывать? К вашему сведению: Тулин согласился, что вас надо услать в Москву. Он не возразил ни единого слова. Лично у меня такое впечатление, что ему было наплевать. Скорей всего он даже рад был воспользоваться моей вспыльчивостью. — Агатов предупреждающе поднял палец. — Но последнее мое утверждение — сугубо субъективное. Прошу взять его в скобки, поскольку я строго придерживаюсь фактов. Таков мой принцип. Не верите? Выясните подробности у тех, кто был при этом.
К ним быстрым шагом приближался Крылов, за ним — Алтынов.
Агатов ждал, исполненный достоинства, торжествующей правоты. Была еще какая-то надежда, тень надежды, с какой Ричард смотрел на Крылова, или нет, скорее на Алтынова, потому что ему трудно было заставить себя обратиться к Крылову. Но во взгляде, каким скользнул по его лицу Алтынов, мелькнуло похожее на жалость, как будто Алтынов вспомнил что-то относящееся к Ричарду и это вызывало, жалость. Подойдя к Агатову, Крылов попросил отложить какие-то измерения.
— И не подумаю. И вообще, с каких это пор вы тут распоряжаетесь? — сказал Агатов.
Крылов пояснил, что Тулин уезжает и программой будет руководить он, Крылов. Ричард незаметно отошел, им было не до него. Он прислонился к шасси. Катя, пробегая мимо, остановилась.
— Что с тобой?
— Ты не видала Женю?
— Она у диспетчера.
Ричард пошел к вокзалу. Через несколько шагов он бросился бежать. В диспетчерской было полно народу. Женя, облокотясь на барьер, что-то писала. Ричард вытер вспотевший лоб.
— Вернемся к шести вечера, — сказала Женя.
— Ладно, так и пишите, — сказал диспетчер.
Ричард взял Женю за руку. Она обернулась, кивнула ему, передала бумагу диспетчеру. Они вышли в коридорчик.
— Я должен рассказать тебе одну вещь… — начал Ричард.
Женя посмотрела на часы.
— Срочное? У меня ни секунды. Мне еще переодеться.
— Ты разве не летишь?
— Нет, я в город еду.
— С ним?
— Но это ж по делу. Не могу же я! — Она сердито посмотрела на Ричарда и сделала над собой усилие. — Мы ж с тобой договорились.
— Не надо! Не смей с ним ехать! — Он сжал кулаки. — Не смей!
Женя мгновенно закаменела. Подняв брови, произнесла, четко разделяя каждое слово:
— Пожалуйста, не кричи. Я не желаю слушать тебя.
— Не смей, не смей! — исступленно повторял он.
— Ты с ума сошел! Что за тон?
— Женя, прошу тебя.
— До свидания. Надеюсь, к вечеру ты успокоишься.
Каблуки ее гулко стучали по белым плиткам и по коричневым плиткам, каждый стук бил по голове Ричарда, он думал, что череп его расколется. Он побежал за ней.