Идущие на смерть приветствуют тебя

— А ты откуда это знаешь? — тоном следователя заговорила супруга, как всегда с подозрением. — Надеюсь, не ходил смотреть на нее без меня!

Сервилий недовольно поморщился и подмигнул Аврелию.

— Да Нисса просто бесстыдна, — тут же пояснила всеведущая матрона. — Она так изображает любовные сцены, что уже ничего не остается для воображения. И ни одну картину не завершает в одежде. Нет, тебе не понравилось бы, — продолжала она, обращаясь к мужу. — Это так вульгарно, что становится просто скучно. Не говоря уже о том, что у нее кривые ноги.

— А вот откуда все это знаешь ты? — поинтересовался Сервилий, слегка задетый.

— Я была на одном представлении вместе с Домитиллой, когда ты ездил по каким-то делам в Пренесту. [16] Поверь мне, ничего особенного в этой вашей Ниссе нет. Конечно, не могу отрицать — она вызывает живейший интерес публики: в зале собралось двадцать тысяч человек. Слышал бы ты, как они свистели!

— Актриса, главная знаменитость непристойного мимического театра, и победитель гладиаторских боев… — задумчиво проговорил Аврелий. — В самом деле, красивая пара.

16

Сегодня город Палестрина, расположенный у подножия одноименного горного хребта, недалеко от Рима.

— Любовь есть любовь, — защитила их Помпония.

— Боги создали их, боги и соединили, — философски заметил Сервилий.

Тут в комнату робко заглянула одна из служанок и сообщила хозяйке, что ее ждет примерка нового наряда. Помпония тотчас исчезла следом за рабыней, и Сервилий облегченно вздохнул.

— Боги небесные, я едва не проговорился! — воскликнул верный супруг, отирая пот со лба. — Видишь ли, в ту ночь я вовсе не ездил ни в какую Пренесту, а только придумал предлог, чтобы не огорчать Помпонию… Короче, — признался он, — среди тех двадцати тысяч зрителей находился и я. Слава богу, что мы не встретились…

Аврелий от души посмеялся над тем, как непросто оказалось другу попасть на запретное представление, в то время как его жена спокойно смотрела спектакль, сидя в первом ряду.

— При чем тут кривые ноги, ты бы только видел, как она грациозна! Я даже хотел попросить тебя… — Сервилий понизил голос и с видом заговорщика продолжал: — Может, мы с тобой на днях… Придумай какое-нибудь судебное дело, над которым нужно как следует поработать… И сходим вместе посмотреть на нее, на эту маленькую актрису мимического театра.

— Можешь рассчитывать на меня, Тит Сервилий, — пообещал сенатор. — Только смотри, чтобы Помпония не узнала, иначе она убьет меня.

— Нисса будет выступать как раз через два дня.

— Прекрасно! — ответил Аврелий. — Теперь главное не забыть, а места у меня есть, — добавил он, доставая бронзовое удостоверение.

— У вас, сенаторов, столько привилегий! — шутливо возмутился Тит.

— Какие там привилегии, — покачал головой Аврелий. — Сегодня приходится благодарить Олимп, если найдется скамья позади императорских вольноотпущенников! — пошутил он, прощаясь.

Когда он шел по вестибюлю, Помпония поманила его из-за шторы.

— Эй, Публий, — тихо позвала она. — Советую сходить и посмотреть на эту актрису, — шепнула она. — Прекрасное зрелище, тебе понравится! Хотела сказать тебе так, чтобы Сервилий не слышал. Знаешь, какой он, боюсь, как бы она не вскружила ему голову, он ведь уже не молод… — Она вздохнула. — Я делаю это для его же блага, понимаешь?

— Помпония, твоя забота о муже достойна самой высокой похвалы, — с улыбкой заверил ее сенатор. — Будь спокойна, я ни слова не скажу ему.

4.

За пять дней до июньских нон

Паланкин сенатора остановился у подножия холма Оппия возле длинной кирпичной стены Лудус Магнус. [17]

Внешне школа гладиаторов не сильно отличалась от военной казармы, если не считать, что дисциплина здесь, за этими стенами, была строже, чем у легионеров на войне. Тот, кто продавал себя арене, подписав самый настоящий юридический договор, с этого момента душой и телом принадлежал ланисте [18] — словно раб хозяину, и соглашался на все — терпеть наказания, пытки, даже погибнуть в бою. И тем не менее многие добровольно подписывали этот документ.

17

Лудус Магнус (Ludus Magnus) — школа и казарма гладиаторов, построенная Клавдием или, более вероятно, Домицианом. Руины ее можно и сегодня увидеть на виа Лабикана.

18

Ланиста — управляющий школой гладиаторов.

Слуга у входа распахнул дверь, как только дежурный прокричал громовым голосом:

— Откройте благородному Публию Аврелию Стацию, римскому сенатору!

Появление Аврелия выглядело весьма торжественно: за ним проследовали Сервилий и длинная череда слуг. Возле небольшого деревянного амфитеатра, предназначенного для тренировочных боев, выстроились doctores. [19] Ими становились, как правило, атлеты, избежавшие смерти и оставшиеся работать в школе, чтобы готовить новых рекрутов.

19

Здесь: наставники, тренеры (лат.).

В самом деле, выходу будущего победителя на арену предшествовали долгие месяцы, а порой и годы труднейшего обучения под руководством неумолимых тренеров, готовых заставить новичка претерпеть те же мучения, какие они сами сносили когда-то от своих учителей.

Управляющий школой Ауфидий, тучный человек, немолодой, обрюзгший, с жестким взглядом, в котором сквозило наглое самодовольство, встретил Публия Аврелия с притворной вежливостью.

— Благородный Стаций, какое бесконечное счастье видеть тебя среди нас! Приказывай — и тебе повинуются, глубокоуважаемый сенатор. Согласно велению Цезаря мы в полном твоем распоряжении и готовы выполнить любое твое желание. Я приготовил тебе угощение в моих комнатах…

— Спасибо, — коротко ответил Аврелий, намереваясь держать дистанцию. — Но сначала я все же хотел бы осмотреть школу. И прежде всего, что это за здание вон там? — спросил он, указывая на низкое мрачное строение у края арены.

— Кухня, — ответил ланиста. — Там мои ребята едят, все вместе.

— Вечером накануне боя некоторые поклонники приходят сюда попировать с ними, — уточнил Сервилий. — Я сам принимал участие в таком «открытом ужине» атлетов.

Сенатор знал, что гладиаторов, обычно сидевших на строгой диете, накануне боя кормили до отвала: им подавали обильный ужин, который для многих оказывался последним.

— Помню, в тот вечер эфиопы даже не прикоснулись к еде… словно чувствовали, бедняги, что их ожидает! — сочувственно вздохнул Сервилий.

— А, те! — пренебрежительно заметил Ауфидий. — Мне с самого начала было ясно, разумеется, что им ни за что не выжить. Как борцы они вызывали только жалость. С другой стороны, они оказались хороши в схватке с британками. Это было великолепное зрелище, такое редко увидишь. Не знаю, понятно ли я объяснил…

— Превосходно, — оборвал его патриций.

— Очень жаль, что ты не смог присутствовать при этом, — медоточивым тоном проговорил ланиста. — Бой прошел с огромным успехом!