Идущие сквозь миры

По их словам, по другую сторону земли Тао-Юман, к востоку от архипелага тянулась широкая дуга коралловых атоллов длиной в тысячи миль до побережья большой земли — наверное, материка, населенного краснокожими людьми, строящими большие города и корабли.

Они даже показали вещи, сделанные на этой земле: бронзовые и стальные ножи, мечи, украшения, которые дошли к ним, минуя множество рук.

Каноэ, при благоприятных ветрах, могло бы дойти до нее за два месяца, хотя они и не плавали туда, да и суда с этой неведомой земли появлялись у здешних берегов раз в десять-пятнадцать лет. Почти вся торговля шла через посредников — обитателей атоллов.

С трудом адмирал удержался от желания немедленно отплыть к этому неведомому материку — долг призывал его как можно скорее вернуться на родину и рассказать об удивительном открытии.

Поэтому, пробыв на новооткрытой земле две недели, Архас вернулся к эскадре, объявив остров собственностью Ангрона и оставив на незнакомом берегу несколько заболевших матросов и одного офицера, вызвавшегося добровольно пожить тут до возвращения соотечественников и все разузнать.

Но когда через год с небольшим фрегат, посланный Архасом, прибыл в эти места, то ничего похожего на загадочное зеркало не обнаружил.

Наверное, если бы героем и участником этой истории не был такой известный человек, чья храбрость и здравый ум не подвергались сомнению, она пополнила бы коллекцию распространенных во всех мирах баек насчет таинственных островов и земель, где будто бы высаживались отважные капитаны.

В этом месте мне припомнились похожие истории, про которые я слышал еще у себя дома, и подумал: может статься, что они тоже находили похожие проходы?

Может, не зря говорят, что в прежние времена их было больше?

Такие случаи обычно — во всяком случае, в моем мире — становились поводом для насмешек и обвинений во лжи и быстро забывались.

Но благодаря безупречной репутации Архаса и большому числу вовлеченных во все это людей данный эпизод не канул в Лету.

Не раз ученые и биографы бравого адмирала пытались найти объяснение этому темному — с их точки зрения — моменту.

Дело было, по их мнению, в несовершенстве тогдашних средств навигации, в действительно необычном мираже, в скверном переводе или в прямой лжи дикарей, что из страха перед грозными пришельцами наплели невесть что, и даже в испарениях редкого и неизвестного науке сорта глубоководных водорослей, вызвавших коллективные галлюцинации.

Называлось даже пять или шесть островов, которые и были загадочной землей Тао-Юман, иные в тысячах километрах от обозначенной точки.

Что же касается нас, то любой из тех, кто хотя бы полгода отпахал на хэоликитов, узнал бы в странном природном явлении сквозной стохастический или долгопериодичный портал.

Так что одну из загадок местной истории мы раскрыли одним своим появлением.

Положение, в котором мы оказались, было, надо сказать, довольно двусмысленным.

Наш хозяин, насколько я понял, был нечто среднее между талантливым дилетантом и действительно видным ученым-энциклопедистом.

Он жил один, давным-давно овдовев. Единственная дочь покинула страну в свите местной принцессы, ставшей супругой какого-то заокеанского монарха, вышла там замуж и по тамошним законам не могла даже на короткое время покинуть свою новую родину; точно так же, как не имели права сделать это ее дети.

Неудивительно, что единственной его страстью стала наука.

По несколько часов в день он беседовал с нами — по очереди или одновременно, вытягивая из нас подробность за подробностью, а его стенографист покрывал лист за листом вязью знаков, чуть не высунув язык от усердия.

В остальное время мы были предоставлены самим себе и развлекались как нам заблагорассудится. Я лично ненавязчиво расспрашивал замковую челядь о мире, где оказался.

Места эти, в противоположность моему миру, были весьма мало населены — обжитые по-настоящему края начинались километров на сто пятьдесят южнее.

К замку примыкало больше двухсот квадратных километров девственного леса с невысокой скальной грядой, несколькими речушками, множеством ручьев и небольшими озерами с островками, где так чудесно можно отдохнуть вдвоем (как доверительно сообщила служанка Дмитрию, не устоявшая перед княжеским обаянием, — миловидная упитанная пышечка с румянцем во всю щеку.

В лесу водились олени и лани, изрядно расплодившиеся благодаря тому, что на них почти не охотились.

Там же, в чаще, стояло несколько охотничьих домиков, но нас туда, понятное дело, не приглашали.

И все это было безраздельной собственностью почтенного Яригго, вернее сказать, того семейного клана, главой коего в данный момент он являлся.

Вблизи замка лес переходил в запущенный, почти не окультуренный парк. В нем вместе росли угрюмые темные ели, высокие старые сосны, а рядом — клены и дубы. Столетние деревья парка могли своей высотой поспорить со стенами замка. В гуще орешника и молодых дубков прятались крошечные озерца с проточной водой, образующие, как я вскоре обнаружил, целый каскад, соединенный каналами и водоводами. Кроме того, что они украшали парк, в них жили откармливаемые к герцогскому столу угри и осетры.

С одной стороны замок выходил на обширную ровную лужайку, а с другой — прятался в буйной поросли парковых деревьев.

Сверху он напоминал звезду с тремя лучами разной длины, отходившими от древней каменной башни из неровно отесанных глыб темного гранита — самой древней.

Три тонких, несимметрично расположенных башни разной высоты, выраставшие из восьмиугольных куполов, соединялись друг с другом ажурными галереями, сияющими зеркальным стеклом.

Внутри родовой замок Яригго вполне мог сойти за какой-нибудь музей средней руки.

Древние гобелены и ковры, пестрые вышивки украшали обшитые мореным дубом стены. Низенькие и широкие диваны, застеленные пятнистыми покрывалами, низкие табуретки и скамейки, такие же невысокие столы. Полы из лакированного дерева.

Окна, узкие и высокие, от пола до потолка, иногда забранные цветными витражами или тонкой фигурной решеткой.

Стены и пол были украшены искусными, хотя и потускневшими от времени мозаиками. Изображали они сцены сражений, приемы во дворцах каких-то древних владык, празднества в честь непонятных богов.