Идущий

Флек склонил голову.

— Ты должен справиться. У тебя просто нет иного выхода.

Может, Он и прав, спросил себя Флек. Забери Он мальчика с собой, ребёнок, если он проходит сквозь стены, рано или поздно сбежит. Здесь же, в Столице, оставался некий шанс.

Нелч кашлянул, с опаской просипел:

— Отец, что Ты прикажешь мне? Где мне следует находиться?

Губы Правителя изобразили призрачную улыбку.

— Ты будешь со Мной, Нелч. Теперь, Флек, отбери людей, которые направятся со Мной в Лакаслию.

4

Отец сидел рядом, на стуле, чуть боком и смотрел перед собой, изредка кося глаз на Дини, как бы убеждаясь, что мальчик внимательно слушает. Это было настолько реально, что Дини хотелось встать и дотронуться до него. Мальчик хотел обнять отца, прижаться к нему, крепко–крепко прижаться к родной плоти, породившей его самого, но согласился бы и на то, чтобы всего лишь коснуться его плеча. Или лучше лица, его щетины, жёсткой, но в то же время самой мягкой, какая есть на свете.

Его появление, ирреально быстрое, стало результатом такого эффекта, что на какой–то момент Дини забыл о собственном положении. Забыл о причине, из–за которой всё это и произошло. Забыл о том, что он не один, как бывало раньше, и сидит в доме с двумя больными людьми. Впрочем, эффект быстро ослаб. Снова хлынула волна безысходности и страха. Не в последнюю очередь это случилось от осознания, что отца здесь нет, и что Дини видит всего лишь образ, который ему понадобился. Отец не встанет со стула, не возьмёт Дини на руки, не вытащит его из этого чёрного места. Дини придёться рассчитывать только на себя. Но он ведь всего лишь маленький мальчик. Такие ничего не решают самостоятельно, о них заботятся родители.

У многих мальчиков нет родителей, ты знаешь об этом.

Это был голос отца. Дини вздрогнул от неожиданности, хотя и жаждал услышать именно его.

Уже много дней ты без меня и мамы. И ты был молодчиной. Ты шёл дорогой, шёл, даже когда на пути встречались препятствия. И ты можешь и должен идти дальше. Путь ещё не закончен, Дини. Иди, несмотря ни на что.

Мальчик испытал приступ тоски. Как он мог идти дальше? Воины не выпустят его из Города. Он останется здесь.

Значит, это и есть твоя дорога, прошептал отец. И ты должен продолжить путь здесь.

Но я не смогу вылечить всех людей. Эта жуткая болезнь, у которой даже нет названия, распространяется быстрее, чем я смогу избавлять от неё людей. У меня не хватит сил.

Дини, послушай меня. Ты не должен в чём–то сомневаться. Ты должен идти, то есть лечить людей. Не думай о том, что не спасёшь кого–то. Просто иди вперёд. Иди, это твоя судьба. Твоя дорога. Если усомнишься — не пройдёшь её. Ты не можешь видеть своё будущее, поэтому терзаться заранее не имеет смысла. Если ты можешь спасти хотя бы одну жизнь, сделай это. Даже если, как ты думаешь, эту жизнь скоро опять отберут. Иди до конца, только так ты одолеешь весь путь.

Дини заёрзал. Кажется, силы возвращались к нему. Однако его терзало ещё кое–что, и мальчик боялся об этом спросить. Наконец, он зажмурился и прошептал:

— Папа, ты ведь говорил, что, если очень сильно захотеть, я увижу вас с мамой. Ты говорил, если осилить дорогу, то в конце вы обязательно будете меня ждать.

И я не обманывал тебя, мой мальчик.

Показалось ли ему, что отец улыбнулся? Дини не был в этом уверен. В следующее мгновение после этих слов что–то изменилось, и мальчик увидел полумрак чужого дома, и вместо отца — женщину и её дочь. Образ отца исчез. Растворился. Похоже, Дини услышал всё, что мог бы сказать ему отец, приди он сейчас в этот дом в реальности.

Девочка заворожено смотрела на него. Женщина лежала неподвижно, с закрытыми глазами, то ли провалилась в сон, то ли в беспамятство.

Дини поднялся с пола. Чувствовал он себя намного лучше. Казалось, он проспал весь день. Помог ли ему восстановиться внутренний разговор с отцом? Впрочем, неважно. Главное — мальчик почувствовал себя увереннее. Теперь уже ничто не заставит его опустить руки. Он сделает для этих людей всё, что сможет. И, если останутся силы, пойдёт дальше. И не будет думать о том, напрасны или нет его усилия.

Мальчик приблизился к женщине, и девочка медленно уступила ему дорогу. Дини приложил руки к телу женщины, и хотя жгучая боль тут же вцепилась ему в ладони, он их не убрал.

Спустя минуту боль исчезла, будто мираж. Теперь мальчику ничто не мешало.

5

Булох поклонился Флеку и на всякий случай спросил:

— Отец, мне возвращаться?

Флек осмотрелся.

Полчаса назад Правитель покинул Столицу, и уже за это время перед воротами навалили брёвен и крупных ящиков, которые использовались в подвале резиденции Правителя для хранения продуктов и напитков. Народ, и без того начинавший подозревать неладное, лишился последних сомнений. Его не собирались выпускать. Более того, ничего не объяснив, Правитель покинул Город, приказав воинам забаррикадировать выход.

Толпа сгущалась подобно тучам, соединявшимся для рождения чудовищной силы грозы, когда прискакал Булох. У Гурина всё в порядке, сообщил он. Мальчик нашёл в себе силы и вылечил женщину. Сейчас занялся её дочерью. Неизвестно, сделает ли он что–то после того дома, но Гурин уже определяет следующее место, куда они направятся. Гурин спрашивал, когда Флек снова присоединится к ним.

Как только убедится, что ворота закрыты намертво, ответил Флек.

Теперь, когда Булох собрался назад, толпа уже втекала на площадь перед воротами из всех улочек, крупных и мелких.

— Обожди, — сказал Флек. — Это сброд сейчас в таком состоянии, что у тебя вряд ли получится пройти его беспрепятственно. Сначала мы проверим, насколько велико их желание выйти из Города. После чего отправимся к нашему маленькому другу.

Булох не возражал. Минуту назад он вообще не думал, что могут возникнуть какие–то проблемы с горожанами, но теперь, после слов Флека, признал, что это реально. По–видимому, понукаемые друг другом, горожане решили идти к выходу, рассчитывая, что гвардейцы заслона не применят оружие. Безмолвно уступят огромному количеству людей, жаждущему свободы. Возможно, у них были на то основания, ведь Правитель покинул Город, и они не верили в жестокий вооруженный отпор.

Недалеко от ворот уже давно топтались горожане, но их было немного. И вот теперь к ним прибавились более плотные массы, слились, подтолкнули их вперёд, вплотную к Южным воротам.

— Откройте ворота! — раздавались голоса. — Нам нужно выйти! Почему нас не выпускают?

Выкрики стали громче, увереннее. Толпа подползала к самой баррикаде. Её не смутили даже готовые к бою арбалеты.

Флек поднялся на ступеньки, ведущие на стену, чтобы лучше видеть. С ним поднялись Булох и сержант, руководивший заслоном.