Идущий

— Здесь, — прошамкал он.

Его поведение вызывало у Булоха улыбку. Ремесленник явно напуган. Возможно, он думал, что, использовав дар чудесного мальчика, вылечившего его тяжело и долго болевшую жену, поступил незаконно. И он очень старался угодить воинам Правителя, постучавшим в его дом и потребовавшим показать, куда он отвёл мальчика. Булох искоса глянул на Гурина. Лицо у того оставалось бесстрастным. И всё–таки Гурин не мог не признать, что им повезло.

Они примчались в Антонию галопом, и практически сразу один из подручных коменданта дал адрес дома, где некий мальчик вылечил маленькую девочку. И это произошло, по его словам, вчера! Они же до этого отставали от мальчика на более значительный срок. Гурин не предъявлял коменданту претензии по поводу того, что тот не задержал мальчишку своими силами, в Антонию до сих пор не прибыл специальный курьер Правителя. В иных местах власти вообще не баловали Гурина и его людей толковыми сведениями. Не позволив себе даже небольшой передышки, они направились к указанному дому. От услуг гарнизона Антонии Гурин отказался. Это лишь вызовет переполох, но не конкретную помощь.

Коменданту стало известно о мальчике так быстро потому, что домом, куда тот зашёл, владел его двоюродный брат, один из богатейших людей Антонии. Его жена, счастливая до безумия тем, что её дочь вырвалась из клещей опасной болезни, на радостях вспомнила про соседей. В доме напротив давно мучилась женщина, на внутренних органах у неё росли многочисленные язвы.

Мальчик отправился к соседям в тот же вечер.

Оказалось, когда он вылечил женщину, её муж предложил мальчику зайти к их дальним родственникам, у которых болела дочь. Мальчик, конечно, согласился. Несмотря на то, что его шатало от усталости, он попросил показать нужный дом прямо сейчас. Мужчина проводил его, и не только потому, что сам мальчик плохо ориентировался в городе, он не без оснований полагал, что ребёнок просто–напросто упадёт по дороге, таким ослабшим он выглядел.

Сейчас этот мужчина указывал на дом, куда вчера поздно вечером лично привёл ребёнка. Он думал лишь о том, как выйти из этой непонятной истории без последствий. Когда главный из этой неприятной четвёрки воинов сказал ему, что он может идти, ремесленник испытал облегчение.

Гурин решил, что горожанину, указавшему дом, необязательно видеть разговор с хозяевами. Гурин выдержал паузу, не обращая внимания на нетерпеливый взгляд Булоха. После чего приказал Камню и Шраму уйти из поля зрения того, кто откроет дверь.

Затем он кивнул Булоху, и тот постучал.

Перед ними предстала молодая женщина. Из немногочисленного сословья зажиточных горожан.

— Мужа нет дома, — быстро и уверенно сказала она.

Булох уже открыл рот, но Гурин придержал его за локоть — немой приказ дать слово ему. Булох застыл. Женщина вопросительно разглядывала мужчин в бордовых плащах воинов Правителя. Гурин тоже изучал её. Он быстро смекнул, что перед ним хоть и женщина, но волевой, крепкий человек. Такую непросто запугать, заставить растеряться, залепетать ответы на любой вопрос. Они могли втолкнуть её в дом и под угрозой физической расправы вырвать всё, что их интересовало. Вряд ли будут хоть какие–то существенные последствия, однако Гурин знал, это не столь необходимо, хотя бы потому, что они даже не выиграют время.

Гурин мягко произнёс:

— Мы ищем мальчика. Мальчика лет десяти, не старше. Он лечит людей.

Женщина приготовилась что–то сказать, но Гурин не позволил, быстро договорив:

— Он — сын одного из наших воинов. Этот воин — мой личный соратник и друг. Узнав о даре своего сына, он благословил его на долгий Путь, чтобы мальчик шёл и лечил в разных городах людей.

Здесь Гурин позволил себе паузу, надеясь, что так ложь легче войдёт в сознание хозяйки.

— Случилось непредвиденное, — продолжил он. — Его отец заболел. И нам срочно нужно найти его ребёнка. Ведь собственного отца, давшего ему жизнь, он обязан вылечить в первую очередь.

Женщина молчала, разглядывая Гурина и Булоха широко раскрытыми глазами. Казалось, она искала подвох. Гурин подумал, что не будь рядом Булоха, его слов оказалось бы более чем достаточно. Проклятие! Он не догадался об этом раньше. Булох был менее устрашающим, нежели камень и Шрам, но скрывать свои эмоции он никогда не умел.

— Нам сказали, — закончил Гурин. — Мальчик у вас.

— Да? — вырвалось у женщины.

— Он здесь? — мягко уточнил Гурин.

Он так и не понял, о чём думает хозяйка, подействовали на неё его заверения или нет.

— Он был у нас, — сказала женщина. — Но ушёл. Недавно ушёл, перед вами.

Гурин впился в неё взглядом. Надёжнее было резко сменить тон, пригрозить смертью, если она обманула воинов Правителя, но…её слова точно также могли оказаться правдой. Она указала в сторону восточных ворот.

— Он пошёл туда.

Гурин сдержал естественное желание пригрозить ей напоследок, у него появилась неплохая мысль.

— Спасибо, сестра, — сказал он. — За то, что помогла воинам Правителя.

Вернувшись к лошадям, Гурин приказал ожидавшим воинам:

— Останетесь здесь. Следите за домом. Если из него кто–то выйдет, женщина или мужчина, кто угодно, проследите за ним. Мы — у восточных ворот. Что–то разнюхаете, один из вас скачет к нам. Если нас там нет, ждите. Хватайте любого ребёнка, хоть чем–то соответствующего нужному описанию. Всё ясно?

Камень и Шрам одновременно кивнули. Гурин обернулся к Булоху.

— Давай к восточным воротам.

2

Дини смотрел на этот мир сквозь паутину не желавших разлепиться век.

Голоса в доме. Приглушённые, но в них — живое, тёплое беспокойство. Мальчик пытался выплыть из сна, державшего его липкими, плотными руками, ещё раньше, но это оказалось выше его сил.

В течение одного вечера, долгого вечера, он вылечил четверых человек. Причём трое из них были в безнадёжном положении. Он выпотрошил себя, помогая этим людям. Единственное, что позволило ему выдержать — здесь его проводили из дома в дом, и ему не пришлось полагаться на своё чутьё, отыскивая тех, кто нуждался в его даре. И всё–таки мальчик форсировал собственную помощь. Казалось, он отдавал дань за то, что так быстро покинул несколько предыдущих городов.

Последней вчера была девочка. У неё жутко заплыл глаз, и, хотя это не грозило смертельным исходом и заняло немного времени, Дини провалился в беспамятство прямо возле своей маленькой пациентки. Этого не случалось уже много дней. Он окреп, и даже люди при смерти, которых он оттаскивал от роковой черты часами, не вызывали у него прежних последствий.

Сейчас, лёжа в кровати, укрытый до подбородка, Дини не мог вспомнить, как вчера всё закончилось. Несмотря на тепло, уют этого дома, он чувствовал некую тревогу, прятавшуюся на дне сознания плохо различимой тиной. Эта тревога выталкивала мальчика из нескончаемого благословенного сна, заставляла открыть глаза, дёргала его маленьким, непоседливым щенком, требовавшим внимания. Дини осязал её, но где–то под стремлением последовать её зову, шевелилось понимание того, что собственное тело взбунтуется, не позволив одолеть и одного квартала, не то, что покинуть город.

Лишь, когда в самом доме нарушилась тишина, мальчик оказался ближе к бодрствованию, нежели к забытью. Тем не менее, он не понимал, о чём говорят люди за дверью.

Его кто–то потормошил. Дини приоткрыл глаза. Он узнал хозяев, мужчину и женщину средних лет, внешне чем–то похожих друг на друга, как если бы они приходились братом и сестрой. Рядом стояла ещё одна женщина, помоложе, её лицо показалось Дини смутно знакомым. С задержкой он вспомнил, что именно она привела его сюда. После того, как Дини вылечил её собственную дочь. К ней же его привёл сутулый худощавый мужчина, приходившийся ей родственником. У него Дини вылечил жену.