Иерусалим

Граф Триполи тотчас шагнул вперёд.

— Сир, да благословит тебя Бог за великую твою победу! Ты прекрасно выглядишь.

Он поклонился, словно лишь сейчас вспомнил об этом. Его тёмные глаза быстро шарили по лицу Бодуэна, отмечая знаки болезни; он размышлял, когда же этот юноша умрёт и перестанет стоять у него на пути.

— В самом деле прекрасно.

Бодуэн отпил вина — вкус показался ему металлическим.

— Благодарю, кузен.

— Милорд граф, — окликнула Агнес. — Я слышала, у твоей супруги чудесный новый арфист. Вели ей прислать его мне.

Раймонд одарил её быстрым поклоном и светской, ничего не значащей улыбкой и снова повернулся к королю.

— Сир, вопрос о тридцати тысячах динаров всё ещё не решён.

Бодуэн одолжил эти деньги у Раймонда давным-давно и отдавать их не собирался. В толпе, что теснилась вокруг его кресла, где каждый старался оказаться на виду, он высмотрел отличный противовес графу Триполитанскому.

— Милорд маршал. — Он улыбнулся и кивнул. — Подойди, я желаю поздравить тебя с удачей на выборах.

Новый маршал Иерусалимского Храма шагнул вперёд, пред очи короля, словно полководец, отвоёвывающий себе плацдарм. Он был полной противоположностью Раймонду Триполитанскому: плотный, крепко сбитый, с удивительно горделивой осанкой. Строгие орденские одежды придавали ему весьма представительный вид: просторный чёрный плащ и белая котта с алым крестом подчёркивали разворот плеч и широкую грудь.

— Сир, — проговорил он, — я трепещу от чести беседовать с победителем при Рамлехе.

— Ну да. — Глаза Раймонда остро блеснули. — Великая битва — и выиграна без тамплиеров.

— Отчего же, — ровно заметил король. — Кое-кто из них был там.

Маршал в упор взглянул в лицо Раймонду, его песочного цвета борода встопорщилась; волосы у него были длинные и гладкие — слишком длинные для члена Ордена, чей устав требовал короткой стрижки.

— Возможно, будь там ты, милорд граф, — сказал он, — нас вообще поджидала бы не победа, а одно из обычных для тебя разочарований.

Триполи не ответил на эту реплику, однако скрипнул зубами, и кожа на его скулах натянулась. Бодуэн откинулся на спинку кресла. Пусть себе пререкаются. Попав на свою излюбленную почву, они перестали обращать на него внимание. Он чувствовал, что силы его иссякают, что сам он распадается и умирает.

Тут у дверей толпа заволновалась, зашумела, послышались смех и приветствия, и Бодуэн понял, что пришла Сибилла.

Он поднял голову, на сердце вдруг стало легко. Он не видел сестру почти год. Король различил её в толпе даже издалека. Так мог бы выглядеть он сам, не будь он болен: обаятельная, гибкая, с лёгкой походкой и тяжёлыми светлыми волосами, с красивым, озарённым смехом лицом.

— Ей бы надо прикрывать голову, — сказала мать. — Вдова ведь, не девица, и о чём она только думает?

Сестра и вправду распустила волосы по плечам, подвязав их только лентой. Она сбросила траурные одежды сразу после паломничества, словно вместе с младенцем избавилась и от данных при венчании клятв, а потом бежала к блестящему, неистовому двору своей кузины, Стефании Керакской, которая вдовела уже второй раз и знала, как развеять грусть, сопутствующую этому положению.

Вскинув голову и глядя перед собой, Сибилла прошла через зал к юному королю вместе со своей любимой подругой и кузиной, Алис Беершебской, и паж её шёл за ней, не умеряя шага. Триполи отошёл; маршал поспешно шагнул в сторону.

Вдруг Бодуэн вспомнил, что сестра тоже долгое время не видела его. Он постарался взять себя в руки. Она подходила всё ближе и, когда ясно увидела его лицо, остановилась, глаза расширились от потрясения.

— Бати! Боже милосердный, ты ужасно выглядишь.

Бодуэн готовился к этому и всё же отшатнулся.

— О нет, нет! — выдохнула мать, а придворные протестующе зароптали.

— Били, ты всё та же. Ничуть не изменилась. — Бодуэн протянул к ней затянутую в перчатку руку. Сказал злорадно: — Иди же, нежная моя сестричка, поцелуй меня.

— Нет, — сказала Сибилла, отступая и по-детски пряча руку за спину. — Ни за что. Тебе больно? Прости. Я молилась за тебя каждый день, Бати, иногда и дважды в день.

— Сир, ты всегда в наших думах, — сказала из-за её спины леди Алис. Алис была полной, пухленькой, а платья носила такие тесные, что её плоть переполняла их до последней складочки. Она присела перед королём в почтительном реверансе. — Бог да спасёт тебя, сир.

— Благодарю, леди Алис.

Сестра подошла к креслу матери; женщины склонились друг к другу, прижались щекой к щеке в неискренних поцелуях и едва одновременно не замурлыкали, изображая удовольствие. Сибилла выпрямилась, холодно глядя мимо короля.

— Милорд мой кузен Триполи.

— Да благословит тебя Бог, принцесса, — проговорил граф.

— Били, — вмешался король, — позволь представить тебе нового маршала Иерусалимского Храма, Жерара де Ридфора.

К его удивлению, сестра заинтересовалась этим знакомством. Она повернулась спиной к матери, взгляд больших голубых глаз обратился на чёрно-белого рыцаря, стоявшего по левую руку от Бодуэна.

— Милорд маршал.

Жерар де Ридфор склонил голову. Он чувствовал себя легко с женщинами, ибо стал монахом недавно, и по своей, а не по Божией воле.

— Жизнь моя к услугам принцессы Иерусалимской, — улыбаясь, сказал он.

Сибилла протянула руку для поцелуя.

— Видит Бог, сэр, как рада я видеть, что не все члены твоего Ордена — мужланы.

Бодуэн моргнул. С самого раннего детства он играл с Сибиллой в шахматы и не мог не заметить расставленной ловушки. Маршал же по неведению попался в неё.

— Мужланы, госпожа? — Он склонился к унизанным перстнями пальцам с изысканностью опытного царедворца, губы его прошли в нескольких дюймах над костяшками. — Бог свидетель, мы не заслужили подобной репутации.

— Месяц назад, перед великой победой моего брата при Рамлехе, я встретилась на дороге с тамплиером. Он был очень груб со мной.

Маршал отступил. Алый крест горел на его обтянутой белым груди, на лице играла улыбка.

— Назови же его, леди! Я позабочусь, чтобы он понёс должное наказание.

— Разумеется. Вот только я не уверена, знаю ли его имя. Бывший с ним воин назвал его Святым. Довольно приметное прозвище.

При этом слове маршал вздрогнул.

— Раннульф Фицвильям, — сказал он, и губы его сжались; он отвернулся, поднеся руку к лицу.