Игорь Грабарь
Шрифт:
Таганрогская картинная галерея
Рябины. 1924.
Ростово-Ярославский архитектурно-художественный музей-заповедник
К числу дел, которыми в этот период занимался Грабарь, нужно отнести работу в Академии истории материальной культуры, руководство в течение нескольких лет художественно-постановочной частью Малого театра, преподавательскую деятельность, которая вошла в его жизнь как естественное продолжение научной и реставрационной работы. В 1921 году в Московском университете на вновь созданном отделении истории искусства Грабарь читал уникальный в мировой практике курс лекций по научной реставрации художественных произведений. В то же время
В 1920-1930-е годы Грабарь много ездил по свету - и по приглашению музеев как крупный эксперт- искусствовед в области живописи, и как представитель советских художников. Франция, Германия, Бельгия, Голландия, Англия, Италия, Швеция - где только он ни побывал.
В.И. Ленин у прямого провода. 1927-1933
Музей В.И. Ленина, Москва
Широчайшая деятельность Грабаря была высоко оценена властью: он первым был представлен к званию заслуженного деятеля искусств, введенному в 1928 году. Однако постепенно Грабарь попытался сосредоточиться на главных для себя направлениях. С 1925 года основной для него стала работа в реставрационных мастерских, ради которой он отказался от директорства в Третьяковской галерее, от работы в музейном отделе и от преподавания в Московском университете.
Планомерное раскрытие древнейших памятников русской и византийской живописи, сохранившихся в церквях и монастырях, стало самой крупной работой реставраторов в это время. В числе самых значительных памятников была икона Богоматерь Владимирская, фрески Успенского и Дмитриевского соборов во Владимире, открытые в 1918 году, чин Благовещенского собора, Звенигородский чин Андрея Рублева. В Троице-Сергиевой лавре была открыта специальная реставрационная мастерская, работавшая над раскрытием рублевского иконостаса. Велись также работы в Новгороде и Пскове, объектом которых были фрески Феофана Грека и другие древнейшие росписи и иконы.
Но уже в 1930 году, получив персональную пенсию, Грабарь ушел и с поста директора реставрационных мастерских с намерением полностью посвятить себя живописи и истории искусства.
Портрет академика Алексея Николаевича Баха. 1939
Донецкий художественный музей
Портрет академика Сергея Алексеевича Чаплыгина. 1935
Государственный историко-художественный и литературный музей-заповедник «Абрамцево»
Более двух лет после революции, будучи вовлеченным в административную деятельность, Грабарь не брал в руки кисть. Но чем бы он ни занимался в эти годы, в нем жил художник, все время возвращавшийся к живописи, - если не фактически, то мысленно. Средством поддерживать художническую «форму» для Грабаря оставались натюрморты.
Основная пластическая и цветовая тема натюрмортов 1920-х годов возникала из сочетания разных фруктов и тканей, на которых они располагались. Множество натюрмортов, в которых напряженный ритм и пластика объемов, контраст фактур сочетаются с многообразием и насыщенностью колорита, противопоставлением горячих и холодных цветов, можно назвать «драматическими» (Груши на зеленой драпировке, 1922; Красные яблоки на синей скатерти, 1920; Туркестанские яблоки, 1920). «Меня в то время особенно волновала благородная красота расцветки груш-дюшес - от зеленой через зелено-оранжевую, к темнокрасной»[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 286].
Эти картины он считал удачей - они были, по его словам, «не только восстановлением утраченного, но и некоторым плюсом вообще, главным образом в смысле силы цвета и упрощенности формы»[2 Там же, с. 283.]. «Натюрмортная зарядка» - так называл он эту свою работу, «средство поддерживать беглость руки, не давать ей застояться».
Портрет Валентины Михайловны Грабарь, жены художника. 1931
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Портрет сына художника. 1935
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Зимой. Портрет дочери художника. 1934
Государственная Третьяковская галерея, Москва
В 1920 году в экспедиции по Северной Двине он написал серию пейзажных этюдов, среди которых выделяется изображение Сийского монастыря. В 1921 году в течение августа и сентября он писал пейзажи в усадьбе Ольгово под Дмитровой. В следующем году с семьей он жил и работал в Кунцеве, черпая пейзажные впечатления в живописной долине Москвы-реки.
Лето 1923 года Грабарь провел в селе Крылатском близ Москвы. До глубокой осени он писал неброские мотивы, воплощал композиции, «мудро сочиненные в самой природе». «После Дугина так много и долго я еще ни разу не работал»,- замечал художник[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 286.]. «Персонажами» нескольких этюдов стали молодые дубки, окруженные густым кустарником. Фоном им служила долина Москвы-реки, широко открывавшееся небо с низким горизонтом. Этюд- картина Ясный осенний вечер (1923) стала для художника одним из важных итогов этого плодотворного лета в Крылатском.
В декабре 1923 года Грабарь отправился в Америку с большой выставкой произведений русских художников. В экспозицию входили и около двадцати его собственных произведений, в том числе последние работы, написанные в Крылатском. Это дало ему возможность подвести некоторые итоги своего пути в живописи. «Преодоление импрессионизма дало мазку большую свободу, чем сразу освободило и трактовку формы, и живопись, упростившуюся, более приблизившуюся к синтезу. В работах всех последних лет я оказался в ближайшем соседстве с “Бубновым валетом” и его живописцами. Поэтому мы вскоре основали вместе, объединившись с “Маковцем”, новое Общество московских художников, сокращенно “ОМХ”»[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 292.]. В начале 1925 года Грабарь участвовал в выставке этого объединения, прошедшей в помещении Музея Революции.
На даче в Косино под Москвой летом 1926 года Грабарь написал картину На озере, в которой пытался решить важную для него в то время задачу - воплотить мотив, который соответствует обыденным, зрительским, а не художническим представлениям о красоте природы. Избрав пейзаж «не музыкальный, не “поющий” по краскам», художник, не испытывая творческого подъема, старательно и деловито писал его, «стараясь забыть все “измы” на свете и быть только публикой, любующейся прекрасной природой»[2 Там же, с. 299.]. Задача, поставленная перед собой художником, выглядит несколько странной, если не вспомнить о том, какова была судьба лирического пейзажа в 1920-е годы, как невысоко он расценивался с точки зрения воспитательного воздействия на массы, какое дальнее место в искусстве ему отводилось по сравнению с тематической картиной. Грабарь искренне желал определить для себя, в чем же заключается проблема непонимания между зрителем и художником, пытался преодолеть эстетическую дистанцию.
Светлана. 1933
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Во многих работах этого времени адекватная передача пейзажного образа становится для него специальной творческой задачей как продолжение дистанцирования от импрессионизма и других формалистических «измов». Язык его живописи делается проще, сдержаннее, в то же время во многих работах концентрируется, сгущается выразительность мотива (Разъяснивается, 1928; Старый сарай в морозный день, 1933). Пейзажные мотивы соединяются с реалистическим жанром {За пилкой дров, Новый сруб, обе - 1928). Он обращался к городскому пейзажу, писал скромные уголки Москвы, и в таких работах, как Проходной двор в Замоскворечье. Серый день (1941) есть предвосхищение живописи следующих десятилетий: в камерной трактовке мотива, в настроении, в тональной гамме и обобщенности форм.