Игорь Святославич

Олег в свои тридцать восемь лет был грузен и неповоротлив, отцовская порода с годами все больше брала в нем верх: огромные руки без особых усилий могли согнуть подкову. От матери-половчанки он унаследовал желтые, как солома, волосы. От отца-русича — голубые глаза и мясистый нос. Широкое лицо казалось еще шире благодаря густым усам и кудрявой бороде, шлем сверкал позолотой.

От этого шлема Ярослав не мог отвести жадных глаз, так приглянулись ему чеканные львы на нем и заворожило сверкание благородного металла, коим было украшено очелье с глазницами и заостренный верх. До злата охоч был князь Ярослав.

Был он всего на год моложе Олега. Но не было в нем грузности и дородности, и ростом Ярослав был повыше, и сложен стройнее. Длинные русые волосы и узенькая бородка при впалых щеках и тонком прямом носе придавали Ярославу облик схимника, чуждого мирских утех. Но в душе не таков был князь Ярослав, падкий на вино и женщин, ставящий богатство выше людских добродетелей.

«Люди умрут, а богатство останется», — любил говаривать он;

— Несправедливо исполчился ты на меня, брат, — первым заговорил Ярослав. — Иль забыл, что на зачинающего сам Бог ропщет…

— Не прикрывайся Богом, брат, — прервал Олег. — Я сразу сказал тебе через боярина своего, что твоего мне не надо, а не хочешь добром вернуть мне Изольду, так я отниму ее силой.

— Помилуй, брат, разве я похищал у тебя эту фряженку?! — изобразил изумление Ярослав. — С чего ты взял, что она в Курске?

— Мой человек выследил ее там, — холодно ответил Олег. — Не вставай у меня на дороге, брат. Добром прошу, не вставай. Коль войду я в Курск силой…

— Давай договоримся, брат, — постарался смягчить Олега Ярослав. — Пусть твой соглядатай с двумя гриднями войдет в город и укажет моему воеводе, где скрывается Изольда. Ежели выяснится, что это и впрямь она, я велю Судиславу выдать ее тебе.

— Вместе с Вышеславом, — тотчас вставил Олег.

— Будь по-твоему.

На том и порешили.

Олег призвал к себе двух преданных воинов, Данилу и Михея. Поведал, с кем и зачем пойдут они в осажденный город.

Затем князь переговорил с соглядатаем:

— Все от тебя зависит, Мерец. Сыщешь Изольду — озолочу. Не сыщешь — придется Курск штурмом брать, а ты злата своего лишишься.

В глазах соглядатая появилась решимость.

— Без Изольды не ворочусь, княже, — произнес он твердо. Был разгар жатвы, и смерды из ближних деревень пришли к князьям, прося их не начинать битву на нескошенных нивах.

Ярослав заверил крестьянских старост, что вовсе не горит желанием сражаться с братом своим из-за беглой рабыни.

Олег же сказал смердам так:

— У вас есть по крайней мере один день. Вот и косите хлеба.

Мерец и сопровождавшие его гридни въехали в Курск верхом на конях. Мерец был безоружен, оба его спутника были с мечами.

Их встретили воевода Судислав и знатные куряне.

— Князь мой велел мне пособлять вам в поисках беглой рабыни — начал было Судислав.

Мерец дерзко прервал его:

— Мы и сами с глазами, воевода. А потому не мешайте нам!

— Что ж, ищите! — молвил Судислав. — Город перед вами. Горожане, идущие по делам и стоявшие у ворот жилищ, с любопытством взирали на троих всадников, с азартом мчащихся куда-то.

Судислав отрядил нескольких конных воинов во главе со своим сыном, чтобы проследить за людьми черниговского князя.

Мерец спешился возле неказистого домика с обветшалой изгородью и начал ломиться в дверь. Олеговы гридни наблюдали за происходящим со стороны.

— Знахарка тут живет, — сказал кто-то из соседей. — Чем же прогневила она черниговского князя?

Мерец, не отвечая на вопросы, ворвался в дом.

В нем оказалась старуха, которая, решив, что к ней лезут тати, встретила непрошеного гостя с топором в руках.

Мерец как ошпаренный выскочил из домишка и сердито крикнул Олеговым гридням:

— Чего стоите как неживые? Ищите Изольду, тут она где-то!

Гридни вбежали в дом, отняли у хозяйки топор и принялись шарить по всем углам.

Мерец проверил на чердаке и в подвале. Изольды нигде не было.

Зато Мерец увидел в берестяном туеске среди прочих драгоценностей красные бусы.

— Ага! — торжествующе воскликнул Мерец, тряся бусами перед носом оторопевшей хозяйки. — Не ошибся я. Была здесь Изольда! Была. Бог свидетель! Откель у тебя эти бусы? Отвечай подобру-поздорову.

— Это плата мне за труды от женщины одной, — пролепетала знахарка, — бесплодная она… Вот и лечится моими снадобьями. Никакого зла я ей не делала.

— Волосы у той женщины темные и вьющиеся как плющ? — допытывался Мерец.

— Да, — кивала хозяйка, — такие у нее волосы.

— Нос прямой и лицо овальное, так?

— Так, молодец.

— Очи у нее большие и красивые, как у лани?

— Да.

— Брови темные, тонкие, вразлет?

— Ага, — испуганно кивала знахарка.

— Станом стройна и величава походкой, так?

— Так, так.

— Белокожа и белозуба? Ну?

— Ну да.

— А зовут ее как?

— Имен я не спрашиваю, младень. Мне это ни к чему.

— А живет она где?

— В Курске живет.

— Где в Курске?

— Про то я ее не спрашивала. Мне ведь все равно, где она живет.

Мерец задумался, пытливо глядя на сидящую перед ним знахарку. Похоже, не лжет.

— А чисто ли по-русски та женщина с тобой разговаривала? — опять спросил он.

— Говорила без изъяну, — ответила знахарка.

— Давно ли она замужем?

— Четвертый год.

— Сама сказала?

— Да.

— Муж у нее кто?

— Имени не знаю, но человек знатный.

— Молод ли он?

— Молод.

— Сколь раз та женщина к тебе приходила?

— Ой не знаю, милый. Трижды, а может, больше…

— Как же ты лечишь, коль не ведаешь, сколь раз к тебе человек приходил?

— Так ведь ко мне много людей ходит: и мужей и жен. Всех не упомнишь!

— Чем еще та женщина с тобой расплачивалась?

— Серебряную монету дала.

— Где монета? Покажи!

Знахарка порылась в сундуке и выложила монету на стол.

Мерец схватил монету. Так и есть: серебряный фряжский солид!