Игра Джералда
Шрифт:
Я уставилась на него, пораженная; я чувствовала себя, как человек, который только что понял, что он находится на краю пропасти. До этого разговора с Брендоном мысль, что полиция может обвинить меня в убийстве Джералда, как-то не приходила мне в голову.
Брендон добавил – Теперь ты понимаешь, почему не следует упоминать об этом незнакомце в доме?
– Конечно, – сказала, я. – Не надо будить собак, да?
Как только я произнесла это, я снова представила того пса, который тащит тело Джералда за руку по полу: я видела лоскут кожи, торчащий из его пасти. Кстати, они обнаружили, беднягу через пару дней: он нашел убежище под сараем у Лаглэнов, усадьба которых расположена за полмили от нас. Там был еще приличный кусок Джералда – пес, видимо, заглядывал в дом и после того, как я его отпугнула огнями машины и сигналом. Они
Но это отступление, а я рассказывала тебе о моем разговоре с Брендоном по поводу незнакомца в доме. Он согласился насчет того, что не надо будить собак. Я же согласилась молчать, но была рада поделиться этим хоть с одним человеком – это огромное облегчение.
– Но телефон? – спросила я. – Когда я вырвалась из наручников и попробовала позвонить, он не работал. И я тогда поняла, что тут кто-то был и именно он перерезал телефонный провод. Поэтому я взяла ноги в руки и кинулась к машине. Ты не представляешь себе, какой это страх, Брендон, осознать, что ты одна среди леса с таким вот незваным гостем.
Он улыбнулся. Однако, боюсь, это была уже снисходительная улыбка. Так улыбаются мужчины, когда хотят скрыть мысль о том, как глупы, в сущности, женщины и как нелепо верить их рассказам.
– Ты пришла к выводу, что линия отключена, после того как проверила один аппарат, а именно – в спальне. Верно?
Я кивнула – отчасти потому, что так мне казалось проще, но в основном потому, что бессмысленно что-то объяснять мужчине, когда он уверен в своей правоте. Поэтому в данный момент я хотела только одного: чтобы наш разговор скорее закончился.
– Он был выключен из розетки, вот и все, – сказал Брендон. У него был вид дедушки, который объясняет внуку, что чудовища под кроватью не может быть, хотя иногда кажется, что оно там живет. – Джералд просто вытащил вилку телефона из розетки. Наверное, он не хотел, чтобы нарушили его отдых – не говоря уже о маленькой любовной затее с наручниками; то же самое он сделал со вторым аппаратом, однако аппарат на кухне был включен и прекрасно работал. Это записано в полицейском акте.
И тут я поняла. Рут. Я осознала вдруг, что все они – мужики, которые вели расследование этой трагедии на озере, – приняли определенные гипотезы о том, что и почему я делала. Большинство этих идей работало на меня, и это упрощало дело, но было что-то нелепое и раздражающее в том, что эти люди делали выводы не по моим показаниям или по установленным фактам, а исходя из того, что я женщина, а женщины ведут себя вполне предсказуемым образом. И с этой точки зрения, нет никакой разницы между Брендоном Майлероном в роскошной тройке и констеблем Тигартеном в протертых джинсах и красной куртке. В том, что касается женщин, все мужчины. Рут, одинаковы. Многие из них научились говорить правильные слова в соответствующей ситуации, но не более того.
И все-таки я знаю: Брендон восхищен мною и тем, как я вела себя после смерти Джералда. Он считает, что я вела, себя очень мужественно.., для женщины, конечно. А после нашего первого разговора, о ночном визитере он сказал, что едва, ли вел бы себя лучше в подобной ситуации.
Ну да ладно. Я подумала, что мне станет легче, когда узнала, что мое предположение по поводу телефона было неверным, но облегчения нет. В глубине души я верю до сих пор, что телефон в спальне не заработал бы, даже если бы я залезла под кресло, нашла эту вилку и воткнула ее в розетку. И телефон на кухне мог быть включен позже, а в то время тоже не работал, и мне оставалось или бежать из дома на машине, или умереть в щупальцах этого чудовища.
Видя выражение недоверия на моем лице, Брендон наклонился ко мне и сказал с расстановкой, четко выговаривая слова:
– В доме не было никого. Джесси, и самое лучшее, что ты можешь сделать. – выбросить это воспоминание из головы.
Тогда я чуть не сказала ему о пропавших кольцах, но поскольку уже устала убеждать его и меня мучила эта боль… Короче, я промолчала. Когда он ушел, я долго лежала без сна, и даже таблетка не смогла меня усыпить
в ту ночь. Я думала о кожной операции, которая была назначена на утро, о моих кольцах и о следе ноги, который видела только я, и о том, что ночной гость может прийти снова, чтобы вернуть мой подарок или потребовать новый. И, прежде чем заснуть, я решила больше никогда не думать ни о следе, ни о серьге с жемчужиной. Наверное, какой-нибудь коп нашел мои кольца около книжной полки в кабинете Джералда и взял их себе. И, может быть, сейчас они лежат в витрине лъюистонского ювелирного магазина. Эта, мысль совершенно не рассердила меня, напротив, она принесла то же ощущение, с которым я проснулась наутро за рулем «мерседеса». – глубокое чувство блаженства. Никакого призрака; нет призрака; нигде нет никаких призраков. Просто нечистый на руку коп оглянулся, чтобы удостовериться, что никого вокруг нет, хвать кольца – и в карман. Мне, собственно, совершенно безразлично, что случилось с самими кольцами. В эти последние месяцы я все более убеждаюсь в том, что мужчина надевает тебе это кольцо на палец только потому, что закон не разрешает продевать его в ноздри. Но что делать; уже давно не утро, и, хотя еще не вечер, солнце медленно катится к закату, так что пусть другие, кто моложе, обсуждают положение женщины в современном обществе".Джесси откинулась в кресле и снова закурила, чувствуя, как от табака щиплет кончик языка и болит голова, а весь организм протестует против столь долгого пребывания перед «Маком». В доме стояла тишина, которая удостоверяла, что деятельная Мэгги отбыла в направлении супермаркета и химчистки. Джесси удивилась, что Мэгги ушла, не сделав последней попытки оторвать ее от компьютера. Наверное, Мэгги решила, что это будет напрасной тратой сил, – пусть Джесси сама дойдет до этого. Да и в конце концов она здесь только работает. Последняя мысль была для Джесси неприятна.
Наверху скрипнула доска. Джесси вздрогнула: сигарета остановилась в сантиметре от ее губ.
«Он вернулся! – закричала Чудо-Юдо. – Джесси, он здесь!» Нет, это не он, его тут нет. Ее глаза снова обратились к фотоснимку. Узкое мертвенно-белое лицо, кривые губы. Она подумала: «Я точно знаю, где ты находишься, подонок, – в тюрьме».
Однако рассудок не мог одолеть ее страха – в глубине души она продолжала верить, что преследующий ее призрак неподалеку. Он только ждал, пока дом опустеет, и если она сейчас снимет трубку с телефонного аппарата, который стоит на столе, гудка не будет, как его не было у всех аппаратов в доме той ночью.
«Твой друг Брендон может снисходительно улыбаться сколько угодно, но мы-то знаем правду, не так ли, Джесси?» Она схватила трубку здоровой левой рукой и услышала обычный гудок. Она положила трубку обратно. Странная, мертвая улыбка играла в уголках ее рта.
«Да, я знаю точно, где ты находишься, ублюдок. – подумала она. – Ты в оранжевой униформе сидишь в камере окружной тюрьмы, а камера находится, как сообщил Брендон, в самом дальнем углу старого крыла, так что зеки не могут добраться и шлепнуть тебя до того, как тебя посадят перед жюри сограждан и будут судить.., если подобное существо вообще имеет каких-либо сограждан. Я еще не освободилась от тебя, но я освобожусь, обещаю тебе это».
Ее глаза снова вернулись к экрану компьютера, и, хотя сонливость от таблетки и бутерброда еще не совсем рассеялась, она боялась, что не сможет завершить то, что начала.
«Теперь время рассказать о Реймонде Эндрю Жобере». – написала Джесси. Но сможет ли она?
Она так устала. Ведь она гоняет этот курсор по экрану уже весь день. Может, лучше пойти наверх и соснуть, а завтра вытащить текст из памяти и снова поработать…
Голос Чуда-Юда остановил ее. Этот голос появлялся теперь нечасто, и Джесси внимательно выслушивала все, что он говорил.
«Остановись теперь, Джесси, не надо вводить текст в память, – просто сотри его. Мы обе знаем, что у тебя не хватит мужества во второй раз приступить к этой теме, ведь это не просто написать – и точка. Иногда нужна огромная воля, чтобы написать такое. Вытянуть это из глубины сознания и выразить словами на экране».
– Да, – пробормотала она, – как оторвать часть души. А может, и сердца.
Джесси затянулась и погасила сигарету, не докурив ее. Она в последний раз посмотрела на вырезки, а затем на пейзаж Приморского бульвара и залива. Снегопад давно уже прекратился, светило яркое солнце, но едва ли это надолго: февраль в Мэне неприветлив.