Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Да, — сказал Эндер. — Мы принимаем и это. Это хороший план.

— И еще одно изменение, — продолжил Хьюмэн. Он посмотрел на Эндера и улыбнулся. Выглядело это ужасно, потому что лица свинок не были приспособлены для человеческих эмоций. — Поэтому мы не шли так долго. Столько изменений.

Эндер улыбнулся в ответ.

— Если какое-то племя свинок не подпишет договор с людьми и это племя нападет на одно из племен, которые подписали договор, то в этом случае мы можем воевать с ними.

— Что значит «нападет»? — спросил Эндер. Если они считают нападением простое оскорбление, то это дополнение может превратить запрет войны в ничто.

— Это значит, — пояснил Хьюмэн, — что они придут на нашу землю и убьют братьев или жен. Не считается нападением, если они объявят войну или предложат начать войну. Нападение — если они начнут войну без соглашения. Мы никогда не согласимся на войну, поэтому война может начаться только если другое племя нападет на нас. Я знал, что ты спросишь.

Он показал на слова договора, и действительно, договор подробно описывал, что такое нападение.

— Это тоже приемлемо, — сказал Эндер. Это означало, что возможность войны будет существовать в течение многих поколений, может быть, несколько веков, потому что потребуется много времени, чтобы донести этот договор до всех свинок на планете. «Но задолго до того, как последнее племя присоединится к договору, — подумал Эндер, — преимущества мирной жизни станут ясными, и мало кто захочет продолжать войны».

— И последнее изменение, — закончил Хьюмэн. — Жены хотели этим наказать вас за то, что вы сделали этот договор таким трудным для нас. Но я думаю, ты согласишься, что наказания в этом нет. Раз нам запрещено давать вам третью жизнь, то и вам, людям, запрещается давать третью жизнь Маленьким братьям после того как это соглашение вступит в силу.

На мгновение Эндер подумал, что это освобождает его, что ему не придется делать то, что отказались сделать Пипо и Либо.

— После, — уточнил Хьюмэн. — Ты будешь первым и последним человеком, которому разрешается оказать такую честь.

— Если бы… — начал Эндер.

— Я знаю, чего ты хочешь, мой друг Глашатай, — перебил Хьюмэн. — Тебе это кажется убийством. Но мне — когда брату предоставляется право перейти в третью жизнь отцом, он выбирает лучшего друга или самого большого соперника, чтобы сделать это. Я выбрал тебя. Глашатай, с тех пор как я научился старку и прочел «Королеву и Гегемона», я ждал тебя. Много раз я говорил своему отцу Рутеру, что из всех людей только ты сможешь нас понять. Затем Рутер сказал мне, что твой звездолет прибыл, что ты и Королева были на борту, и тогда я понял, что ты прибыл, чтобы сделать это для меня, если сделаю все хорошо.

— Ты все сделал хорошо, — кивнул Эндер.

— Вот, — показал Хьюмэн, — видишь? Мы подписали договор, как люди это делают.

В низу последней страницы договора были старательно и грубо выведены два слова.

— Хьюмэн, — прочел вслух Эндер. Второе слово он не мог прочесть.

— Это настоящее имя Крикливой, — сказал Хьюмэн. — Смотрящая-На-Звезды. Она не очень ловко обращается с палочкой для письма — жены не часто пользуются инструментами, потому что обычно этим занимаются братья. Поэтому она попросила, чтобы я сказал тебе, как ее зовут. И что ее так назвали потому, что она все время смотрела в небо. Она говорит, что тогда она не понимала, но все время высматривала тебя, когда ты появишься.

«Все так на меня надеялись, — подумал Эндер. — А в конце концов оказалось, что все зависит от них. От Новиньи, Миро и Элы, которые вызвали меня сюда; от Хьюмэна и Смотрящей-На-Звезды. И от тех, кто боялся моего приезда».

Червяк принес банку чернил; Календар принес перо. Это была тонкая раздвоенная на конце палочка с углублением, в котором оставалось немного чернил, когда он окунал ее в чашку. Ему пришлось обмакнуть перо в чернила пять раз, пока он выводил свое имя. «Пять», — сказал Эрроу. Эндер вспомнил, что свинки считали это число благоприятным. Это была случайность, но если они хотели считать это добрым предзноменованием — тем лучше.

— Я отдам договор губернатору и епископу, — сказал Эндер.

— Из всех самых ценных документов в истории человечества… — промолвила Уанда. Она могла не заканчивать предложение. Хьюмэн, Листоед и Мандачува осторожно завернули книгу в листья и отдали ее — не Эндеру, а Уанде. Эндер сразу понял, что это означает. У свинок была еще работа для него, и его руки должны были быть свободными.

— Теперь договор скреплен по-человечески, — сказал Хьюмэн. — Осталось сделать так, чтобы и Малыши в него поверили.

— А разве не достаточно просто подписать его? — спросил Эндер.

— Когда он вступит в силу, этого будет достаточно, — ответил Хьюмэн, — но только потому, что рука, подписавшая его за людей, скрепила его и нашим способом тоже.

— Тогда я сделаю это, — кивнул Эндер, — как и обещал.

Хьюмэн протянул руку, погладил Эндера от горла до живота и сказал:

— Слово брата не только в его устах. Слово брата во всей его жизни. Я хочу еще раз поговорить с моим отцом, прежде чем я встану рядом с ним.

Двое из незнакомых братьев вышли вперед с дубинками в руках. Вместе с Хьюмэном они подошли к дереву Рутера и начали стучать по нему и петь на «языке отцов». Почти сразу в стволе появилось отверстие. Дерево было еще молодое и ствол его был лишь немного толще, чем тело Хьюмэна, поэтому влезть внутрь было непросто. Но он сделал это, и ствол сомкнулся вокруг него. Ритмичное постукивание по стволу продолжалось.

Джейн прошептала на ухо Эндеру: «Я слышу, как внутри дерево резонирует. Оно медленно изменяет тембр звука, превращает постукивание в язык».

Другие свинки начали освобождать место для дерева Хьюмэна. Эндер заметил, что его хотят посадить так, чтобы Хьюмэн стоял слева, если смотреть от ворот, а Рутер справа. Выдергивать капим с корнем было для свинок трудно, и вскоре им начали помогать Ким, затем Ольгадо, Уанда и Эла.

Уанда отдала договор Новинье, чтобы та держала его, пока она помогает выдирать траву. Новинья подошла с ним к Эндеру и пристально посмотрела ему в глаза.

— Ты подписал его «Эндер Виггин», — сказала она. — Эндер.