Игра Эндера

— У меня нет багажа. Единственное имущество — это форма, которая сейчас на мне.

— У вас ничего нет?

— Мое жалованье перечисляют на счет в банке где-то на Земле. Я давно уже не нуждаюсь в деньгах. Разве что на покупку штатской одежды во время… каникул.

— Вы явно не материалист. И все же вы неприятно толсты. Прожорливый аскет? Какое противоречие…

— Когда нервы шалят, я ем. Но вижу, когда шалят нервы у вас, вы начинаете слагать вирши.

— Вы мне нравитесь, полковник Графф. Думаю, мы поладим.

— Мне это безразлично, адмирал Чамраджнагар. Я прилетел сюда ради Эндера. Вы лично не интересуете ни его, ни меня.

Эндер возненавидел Эрос с того самого момента, как челнок отвалил от буксира. Он даже на Земле маялся, где полы были плоскими, ну а Эрос оказался совсем безнадежен. Планетка напоминала грубо обтесанное каменное веретено шести с половиной километров в диаметре в самом узком месте. Поскольку всю ее поверхность занимали солнечные батареи, люди жили внутри поделенных на комнаты туннелей, которые пронизывали астероид. Замкнутое пространство не так беспокоило Эндера; его раздражало, что полы туннелей отчетливо загибались книзу. У него начинала кружиться голова, когда он шел по этим туннелям — особенно по тем, которые окольцовывали самое основание веретена. Не помогало и то, что сила тяжести на Эросе была всего лишь в половину земной, — все равно казалось, что вот-вот упадешь.

Раздражали пропорции комнат: слишком большие помещения, слишком низкие потолки и слишком узкие проходы. Неприятное ощущение.

А хуже всего было обилие людей. Эндер сохранил смутные воспоминания о городах Земли. Его представлениям о приемлемой численности населения отвечала Боевая школа, где он знал в лицо всех, кто там жил. На Эросе же обитало десять тысяч человек. Особой скученности, правда, не наблюдалось, хотя много места занимали различные системы жизнеобеспечения и прочие механизмы. Но Эндера бесило то, что его все время окружали незнакомцы.

И кстати, заводить знакомства ему тоже не дозволялось. Эндер часто видел других учащихся Командной школы, но они оставались для него просто лицами — занятия он посещал очень нерегулярно. Да, порой он сидел на лекциях, но чаще учителя занимались с ним лично. Иногда ему помогал кто-то из студентов, но дальше одной встречи их знакомство не заходило. Эндер ел один или с полковником Граффом. Он часто занимался в гимнастическом зале, но всегда с разными группами.

Эндер быстро понял, что его опять изолировали. Раньше на него организовывали травлю, а теперь ему даже приближаться ни к кому не давали. Впрочем, он вряд ли смог бы сойтись со здешними мальчишками: все они были намного старше.

Поэтому Эндер с головой ушел в занятия. Астронавигацию и военную историю он впитывал как губка. Абстрактная математика была тяжелее, но он быстро понял, что, решая задачи с пространством и временем, нужно полагаться скорее на интуицию, чем на расчет. Зачастую он мгновенно приходил к правильному решению, но обосновать его мог только после пары часов сложных и малоприятных математических преобразований.

А для развлечений существовал симулятор, самая совершенная видеоигра в мире. Учителя и другие студенты шаг за шагом обучали Эндера управлять ею. Сначала, не понимая еще невероятных возможностей машины, он играл только на тактическом уровне, управляя продолжительными маневрами одного корабля-истребителя, пытающегося найти и уничтожить врага. Противник, за которого играла сама машина, был коварен и силен; каждый раз, когда Эндер прибегал к новой тактике, через несколько минут машина обращала нововведения против него самого.

На трехмерном голографическом дисплее истребитель выглядел пятнышком света. Вместе с огоньком другого цвета, изображавшим врага, он танцевал, выписывая сложные фигуры в темном кубе с ребром около десяти метров. Контрольная панель была изумительна. Эндер мог развернуть куб и наблюдать за происходящим с любого ракурса, передвинуть центр, чтобы дуэль разворачивалась вблизи или вдали от него.

По мере того как он учился управлять скоростью, вести свой корабль, ориентироваться в пространстве и владеть оружием, игра усложнялась. Теперь приходилось сражаться с двумя вражескими кораблями одновременно; в пространстве появлялись препятствия, например облака пыли; приходилось заботиться о топливе и боекомплекте; компьютер стал давать ему четко очерченные задачи — уничтожить того-то, выполнить то-то, — чтобы он учился не отвлекаться на ерунду, а четко следовать к цели.

Когда он освоил игру с одним истребителем, ему позволили принять команду над отрядом из четырех кораблей. Теперь он отдавал приказы электронным пилотам четырех кораблей и, вместо того чтобы выполнять указания компьютера, сам определял тактику, выбирал из нескольких целей самую важную, уничтожал или захватывал ее согласно собственному плану. В любой момент Эндер мог лично принять командование над каждым истребителем; сначала он довольно часто так и делал, но быстро заметил, что тем самым обрекает остальных своих бойцов на уничтожение; и, по мере того как игра усложнялась, Эндер все больше времени посвящал командованию отрядом в целом. Он стал выигрывать все чаще и чаще.

За год пребывания в Командной школе Эндер научился мастерски управляться с имитатором на всех пятнадцати уровнях — от свободного поиска на одном истребителе до командования флотом или группой флотов. Он уже давно понял, что симулятор Командной школы играет ту же роль, что и боевая комната Боевой школы. Занятия важны, но настоящая форма обучения — это игра. Время от времени приходили люди и смотрели, как он играет. Они никогда не разговаривали, ни слова не произнесут, разве что подскажут что-нибудь очень важное, научат чему-нибудь. Наблюдатели молча следили, как он решает очередную тактическую задачу, и уходили, как только игра кончалась. «Что вы здесь делаете? — хотелось спросить Эндеру. — Судите меня? Решаете, стоит ли мне доверить боевой флот? Только помните, я об этом не просил».

Эндер обнаружил, что многое из усвоенного в Боевой школе годится и для симулятора. Теперь он все время менял ракурс, через каждую пару минут поворачивая куб, чтобы не связывать себя привычкой искать «верх» и «низ». А еще он пытался рассматривать свои позиции с точки зрения противника. Было что-то захватывающее в таком всеобъемлющем контроле над сражением, в возможности наблюдать его с любой точки.

Жаль, что он почти не имел власти над солдатами, которых контролировал компьютер. Они были хороши ровно настолько, насколько позволяла машина. И не более того. Не обладали ни инициативой, ни разумом. Вот бы сюда парочку его взводных, чтобы хоть некоторые эскадрильи не нуждались в постоянном присмотре.

Под конец первого года Эндер выигрывал у машины все сражения подряд и научился обращаться с симулятором так, как будто тот был частью его тела. Однажды, обедая с Граффом, он спросил:

— И это все, на что способна здешняя машина?

— Ты о чем?

— О том, как она играет. Теперь я легко ее побеждаю. Раньше игра все время усложнялась, но теперь она застряла на одном уровне, и все.

— А-а-а.

Казалось, Граффа это не заинтересовало. С другой стороны, он при любых обстоятельствах оставался невозмутимым. На следующий день все переменилось. Графф исчез, а вместо него Эндеру дали другого компаньона.

Когда Эндер проснулся поутру, старик уже находился в его комнате. Он сидел на полу, скрестив ноги. Эндер выжидательно поглядел на незнакомца, приглашая его заговорить. Но незнакомец промолчал. Эндер встал, принял душ, оделся, предоставив пришельцу и дальше молчать, если так ему угодно. Эндер давно усвоил, что, когда происходит неожиданное, задуманное не им, а учителями, простейший способ получить информацию — это не спрашивать, а молчать. Взрослые почти всегда теряли терпение первыми.