Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе
Шрифт:
Мушкина просунула руку в прореху своего комбинезона и вытащила пластиковый пакет с тщательно уложенным комплектом.
— Раздевайтесь и натягивайте. А я расскажу вам все, что успела здесь разнюхать.
Яблочкин опустил глаза и начал послушно раздеваться.
Перед тем, как отправить Мушкину на такое сложное и опасное задание, генерал Потапов долго беседовал с ней у себя в кабинете. Формально он ее отговаривал, но в глубине души знал, что девушка не станет колебаться ни минуты.
Потом был инструктаж у Мракобесова. Учились насылать порчу и делаться невидимкой.
— Ну, начинайте, — сказал Мракобесов. — Раздевайтесь.
— Вот уж дудки, — возразила Мушкина. — Сами раздевайтесь.
— Хорошо, не надо, — легко согласился Мракобесов. — Все равно ни росы нет, ни тумана… В оружейном отделе вам сейчас выдадут кое-что, да только это не по-настоящему, надувательство.
На этом инструктаж закончился.
В оружейном отделе Мушкиной выдали новейшую разработку — комбинезон-невидимку. Как ее предупредили, опытный образец еще не доведен до совершенства, а потому работает более уверенно в сумраке, при косом освещении и на пестром фоне. Ей также выдали духовой пистолет с парализующими зарядами, нож и переговорное устройство. С учетом смысла предстоящего задания, все это хозяйство ей выдали не в одном, а в двух экземплярах.
Вечером Мушкина села на самолет, и в шесть часов утра по местному времени была в Мехико.
Идти за Яблочкиным было легко, потому что его ботинки оставляли радиоактивные следы, по которым, как по веревочке, Мушкина уверенно двигалась в нужном направлении.
У ангара с двухместной развалюхой она завела разговор с пропахшим насквозь текилой мексиканцем, хозяином аэроплана.
— И вы тоже отстали от группы? — недоверчиво щурился он на одинокую иностранку, слово в слово повторявшую глупости рассказанные ему пару дней назад Яблочкиным.
Несколько зеленых купюр трехзначного достоинства сделали пилота понятливым и согласным.
Спустя несколько часов полета с тревожными перебоями мотора и даже временами наступавшей полной тишиной свободного планирования, мексиканский ас доставил пассажирку на то самое место, на которое высадил незадачливого гринго.
Мушкина не пошла напролом, а долго бродила по окрестностям, вооружившись тридцатикратным биноклем, занося на карту подступы к базе террористов и отмечая крестиками камеры слежения на подходах.
Едва стемнело, она надела на себя комбинезон-невидимку и неторопливо, обходя стороной участки, находящиеся под наблюдением, приблизилась вплотную к одному из входов. Здесь она выбрала ложбинку поудобнее и проспала в ней до утра.
С первыми лучами солнца скала отъехала в сторону, и на утреннюю пробежку из бункера вышел отряд Гитлерюгенда. Мушкина скользнула внутрь, подкралась к первому же часовому приставила нож к его горлу и шепотом спросила: «Во ист русс?»
Немец понял вопрос и объяснил, как смог, местонахождение подвала. Мушкина всадила в него парализующий заряд и пристегнула мгновенно окоченевшее тело портупеей к трубе отопления. Теперь это был совсем образцовый часовой — безмолвный и неподвижный.
Появление Мушкиной в пыточном подвале случилось,
как мы знаем, чрезвычайно кстати и вовремя.5
В субботу девятого июня, далеко за полдень, Карл Ангелриппер проснулся на ворсистом ковре своего гостиничного номера. Он чувствовал блаженное опустошение и одновременно боль во всем теле. На четвереньках он сделал несколько шажков по направлению к зеркалу и поднялся.
Бог ты мой… На голове какая-то упряжь, все тело в укусах, исполосовано плетью… Под дверь подсунута записка: «Отбываю утренним самолетом в Боготу, берегите Курта. Ф. Д.»
Фриц Диц! Так он давно уже улетел, и Курт без присмотра. А главный дознаватель Пятого Рейха, доверенное лицо фюрера… Какой стыд! Какой ужас!..
Отгоняя прочь страшные мысли, Карл оделся в свое злодейское обличие и поспешил на поиски своего подопечного.
Полдня, потея от жары и качаясь от переутомления, он подметал порлами своего плаща корты, беговые дорожки, стадионы, игровые площадки, утирал с лица и темных очков брызги воды в плавательных бассейнах.
Надежда Рейха обнаружилась спящей в номере, согласно расписанию, после приема питательного обеда. Карл сел у изголовья кровати и, вытирая пот с лица, стал терпеливо дожидаться пробуждения.
Прошел час, полтора, и вот надежда что-то пробурчала по-немецки, со стоном потянулась, раскатисто пукнула и равнодушно посмотрела на гостя.
— А, это ты, Карл… — Курт протяжно зевнул. — Кто тебе разрешил войти? Руки вверх, документы.
— Осмелюсь напомнить, что сопровождавший вас до сегодняшнего утра барон фон Диц отозван фюрером, и теперь я буду денно и нощно находиться возле вас.
— Ах вот как… Знаешь, Карл, я давно мечтал о таком счастье.
— Напомню, что это распоряжение вашего отца, — на всякий случай Карл переместился за спинку кресла.
— А ты молись богу, чучело, что дело обстоит именно так.
После этих слов наследника Карл Ангелриппер приступил к выполнению возложенных на него обязанностей.
Он подождал, пока Курт поплескается под душем, освежится фруктами и оденется, а затем, как верный пес, поплелся за ним на вечернюю тренировку. Измученный и голодный, он стоял, сидел, и ходил и даже пытался бежать рядом с Куртом. Он бы полез за ним в бассейн, если бы умел плавать. Он смотрел ему в рот за ужином и стучал в дверь туалета, интересуясь, все ли в порядке. Но когда вечером он попытался постелить матрас возле кровати наследника, Курт стал молча натягивать на руки боксерские перчатки. И Карл поспешил удалиться в свой номер.
Завершился последний день тренировок. Завтра, в воскресенье десятого июня, в Санкт-Петербурге открывались Тридцатые летние Олимпийские игры.
Субботним утром Маринка Корзинкина, Славик Подберезкин и Петя провожали барона фон Дица до самолета. Но раньше, чем немец пересек линию контроля, Петя попросил его отойти на несколько слов. Фриц поставил табакерку на стойку бара, заказал ликер и приблизил ухо к собеседнику.
— Господин Диц, — начал Петя, — вы не раз выручали меня, и я мог бы назвать вас своим другом или старшим товарищем.