Игра Луны

— Клинок должен кого-то из нас убить… иначе…

— Ты не убьешь меня этим мечом! — Нацумэ посмотрела ему в глаза, собрав всю свою волю в кулак. — Меня нет смысла убивать этим мечом, тебе нужно… чтобы я забеременела и родила детей. Я нужна для опытов… а убивать расходный материал просто так… какой прок?

— Прости меня…

Он извиняется?! Лунный Бог лепечет извинения для Нацумэ? Богини, которую он все равно собирается убить? Так же он убил и Томоэ. Она еще больше разозлилась, вновь надавила на рукоять и без труда прорезала черные грудные доспехи лунного Бога. Значит, этот меч и правда может разрезать все, что угодно? Поняв, что делает, она отпрянула.

— Нет… я не могу этого сделать!

— Тогда убегай от меня!

— Нет. Я не могу тебя оставить. Несмотря на все, что ты сделал. Я хочу помочь. Я останусь с тобой и независимо от того, чем кончатся мои роды… но в таком случае пообещай мне одну вещь Цукиёми… — Нацумэ опустила клинок и перевернула рукоять, в руки своего супруга. — Если при родах я умру, и мои дети меня сожрут, я стану последней в твоих экспериментах. Ты не возьмешь себе в жены новых Богинь. Ты должен решить все с той кого любишь. Сакурахару, даже если она всего лишь призрак твоего прошлого…

И лунный Бог дал обещание рыжеволосой Богине огня, которую намеревался убить и впервые за долгие годы почувствовал угрызения совести от собственной жестокости.

Они просидели так молча еще какое-то время, после чего Нацумэ обняла Цукиёми, медленно вокруг падали лепестки сакуры словно снег… скрывая и закрывая собой холодную и темную землю. Лепестки сакуры скрывали горечь и печаль, проникнувшую в сердца этих двоих. Маленькая и хрупкая Нацумэ, как она думала, ничем так и не смогла помочь Цукиёми. Но, на самом деле… по сравнению со своей сестрой, жаждавшей собственной славы и Маюри, хотевшей беспрекословной любви лунного Бога… Нацумэ ничего не желала для себя. Она хотела спасти Томоэ, а теперь хотела спасти и Цукиёми. Она была достойна его любви и не должна была бы умереть… Цукиёми в ту ночь разрезал лунным клинком свою ладонь и поклялся на крови, что смерть Нацумэ не будет напрасной, что он сделает все возможное, чтобы измениться. А главное, попытается простить себя… и прийти к ней… к Сакурахару…

Несмотря на все попытки старейшин вразумить Цукиёми по своему, он стал больше времени проводить с Нацумэ и ему просто нравилось, что они были вместе. Она стала первой, кому он смог доверять и на кого мог положиться. Он учил ее обращаться с мечом, ведь Цукиёми был великолепным мечником. Быстрее него выполнять целые комбинации атак не мог никто.

Когда пришло время, Нацумэ-химэ, бывшая третьей женой лунного Бога, в смертельных родах родила четверых девочек, ставшими представителями третьей ветви клана Асудзима. Нацумэ была той, кто навсегда изменил жизнь во дворце лунного Бога. Она приняла темную сторону луны, чтобы, наконец, мир увидел ее белую сторону.

Сакурахару

Мир Белого Города — Дворец Небесного Короля.

Извечные враги Вселенной. Сакурахару хорошо это знала, что Короли… Великие Короли Вселенной никогда не смогут жить в мире. Каждый из них слишком своенравен, чтобы признать главенство одного. Из-за них и начнется война. Король асуров — Салидин Рэдгрейв. Король Богов, коим он себя считает — Магрогориан Аринглер. Король Нифльхейма Эвергрин ван Эбер. Король Неба — Механик Судьбы, именовавшийся Оскурасом и ее родной отец. И, наконец, самый сильный и могущественный из них, Король, который спит. Сакурахару полагала, что пока он спит, этот Король, война не начнется. Потому, что три ныне пробужденных Короля еще хоть как-то умудрялись сосуществовать в одной Вселенной. То с пробуждением четвертого мир изменится навсегда. Золотой Король Драконов — Эльреба. Сакурахару полагала, что этой войны никому из трех оставшихся Королей не выиграть. У каждого из них была сильная и многочисленная армия… но у Короля Драконов имелась самая разрушительная из всех армий и пробудиться она вместе с ним. Армия, которая не пощадит никого. Сакурахару вместе со своим отцом наблюдала разрушение Вселенной уже дважды. Уже дважды она видела, как золотое пламя поглощало все… и выстоял только Белый Город окруженный нерушимой защитой ее отца. Она уже видела, как погибали все они — люди, волшебники, Боги. Так к чему стремиться, если это произойдет снова? Что делать принцессе Небес? Чего ждать? Или так же продолжать сквозь пальцы смотреть на все происходящее и снова… пережить это еще раз…

Сакурахару была вечно молодой, прекрасной наполовину Богиней, наполовину Высшим существом айлой, состоящим лишь из чистой светлой материи Созидания. Своим созданием она была обязана Механику Судьбы — его она и называла отцом. Но по сути была лишь при нем как красивая служанка, которая невольно могла лишь исполнять волю своего создателя, словно марионетка. У нее были глаза необыкновенного цвета — бледно-розового цвета, как лепестки апрельской сакуры, длинные, черные, прямые волосы, и у левого уха единственная прядка, выбивавшаяся из общей массы своим цветом… под цвет глаз Сакурахару прядь ее волос была розовой. Принцесса Неба всегда носила шелковые кимоно — розовые или бледно-голубые.

— Сакура! — позвал ее однажды отец.

Она никогда не видела как он выглядел. Обитая в комнате радужного потока — великого источника материи Созидания, он был растворенным в ней высшим существом. Она лишь слушала его громогласный, всепроникающий голос.

— Да, отец, — она опустила голову и склонилась на маленьком помосте, радужный поток частиц жизни проникал через ее тело, и кожа принцессы будто переливалась.

— Ты чувствуешь, что близится начало войны? — спросил громогласный голос создателя миров из материи созидания.

— Да, отец. Несомненно, ледяной Король Нифльхейма уже пробужден, а значит близится война Хранителей… если таковые тринадцать пар были вновь избраны. А главное, я видела расцвет кровавой звезды в небе…

— Знак того, что родился тот, кто должен пробудить последнего Короля.

— Да. В этой Вселенной вновь был рожден Волшебник Измерений, повелевающий пеплом…

— Значит, мы уже, как и прежде, не в силах ничего изменить? Как только Волшебник Измерений достигнет своей цели, Эльреба пробудится ото сна и снова уничтожит все созданные им и мной миры… и эти ужасные ящерицы сожгут все вокруг… я помню… ты помнишь зарево пламени, охватившее все…

Сакурахару испытывала сейчас и горе, и печаль. Ее воспоминания, как высшего существа, тоже сохранились, она помнила.

— Помню. Золотое пламя. Помню. Но все еще можно изменить.

— Знал, что именно ты это скажешь. Нужно убить Волшебника Измерений и не дать Эльребе пробудиться. Драконы должны навеки оставаться в тенях и тумане Минас-Аретира.

— Отец. Ты, как никто другой знаешь, что помешать этому не возможно. Нужно искать другой выход. Мы не можем вновь действовать также, как и раньше. Если только Волшебник Измерения может повлиять на решение Короля Драконов, давайте попробуем прийти к точке равновесия? Попробуем примирить их, если это еще возможно? Волшебник может стать ключом к мирному существованию Вселенной…

— Или, наоборот, опять ее погибелью. Вот мое решение, Сакурахару, отправляйся на Площадь Пяти Лун, я вверяю тебя Магрогориану. Ты принцесса Неба, он должен относиться к тебе со всем уважением и прислушиваться к тому, что ты говоришь. Стань их оракулом.

— Как пожелаете, отец.

Она встала с колен и уже направилась к выходу, как громогласный голос ее остановил.

— Сакура! Только передай Магрогориану, что если он или какой-нибудь другой Бог попытается запятнать тебя… высшее создание… на него ляжет страшное проклятие тени, а ты превратишься в призрака и больше никогда не увидишь неба. Ты не сможешь вернуться в Белый Город.

Она поклонилась в знак понимания и повиновения. Она знала, кем она была — айлой. Айолы — высшие создания, из материи созидания, обитающие в Белом Городе. Они последние. Боги и люди одинаково подвержены скверне — разложению похотью и ложью. Но только не айолы… служители Белого Города.

Так думала юная принцесса Неба, отправляясь через бушующий океан тьмы к обратной стороне Вселенной.

Площадь Пяти Лун — Дворец Магрогориана.

Сакурахару прибыла на Площадь Пяти Лун, когда пять полумесяцев горели бледными огнями, а в центре площади располагался остров, с которого стекал волшебный водопад. И никакой вечноцветущей сакуры там еще не было и в помине. Магрогориан, уже тогда находившийся в расцвете своего возвышения на пантеоне Богов, не особо любил и жаловал советы Белого Города относительно своего правления. Старого Механика Судьбы он, как и многие, считал просто свихнувшимся стариком, а его кучку последователей и служителей, айлов — высших существ — ненормальными фанатиками. Но Магрогориан был очень мудрым или очень хитрым Богом, поэтому чтобы не ссориться со своим возможно единственным союзником, Магрогориан предпочел принять у себя принцессу Неба, и оказать ей все возможные почести, о которых просил ее отец, а на деле же использовать в своих целях и держать в качества заложницы. Если вдруг ее полоумный отец созреет до войны с пантеоном, чего Магрогориану никак не хотелось… так как его единственно реально существующей военной мощью была армия Короля асуров Рэдгрэйва, по шаткому союзу с этим же Королем. Магрогориан прекрасно знал: пока он удовлетворяет требования Салидина о свободе его территорий, а конкретно мира асуров и великого замка Эшферы, у мира асуров примерно такое же нейтральное положение, как и у мира Стихий. Поэтому пока защиту Площади составляли асуры, по явно очень условному соглашению Салидина и Магрогориана, Бог Мудрости мог не опасаться всех своих врагов вместе взятых. Однако, Магрогориан понимал, что у Белого Города нет никакой военной мощи, чтобы сражаться, но если вдруг мирные соглашения между Площадью и гаванью Белого Города падут… Магрогориан останется без волшебной поддержки. Какой никакой, но в Белом Городе был источник материи Созидания и белой магии, которую Площадь активно использовала. Конечно, у Магрогориана останутся еще платные услуги волшебников Кирита, которые тоже поставляю волшебную энергию во множество миров… но эта энергия создана из Хаоса, Магрогориан никогда не говорил этого вслух, но понимал. Он даже не хотел знать, откуда ее берут огненные некроманты Кирита. Не хотел… признавать… как только Магрогориан потеряет спонсорство со стороны Белого города, волшебники Кирита перестанут быть к нему столь учтивыми… таким образом волшебное обеспечение Площади рухнет, а вместе с тем и возможно военное… ибо Салидин Рэдгрейв сможет в подобном случае предъявить свои права на дворцы Площади Пяти Лун… поэтому в своих же собственных интересах Магрогориан хотел расположить к себе Сакурахару.