Игра на понижение

Что-то словно щелкнуло в голове у полковника – он опознал применяемую противником тактическую схему. Вынос пулеметной позиции вперед под прикрытием минометного огня – прием довольно рисковый и, помимо прочего, означающий, что, во-первых, позади у противника имеются еще какие-то силы, а во-вторых, что его группу русские не то просмотрели, не то просто не обратили на нее внимания. И зря. Окажись под командой Уилкинса не наспех вооруженные операторы, которым планшеты и тачскрины куда привычнее автоматических карабинов, а парни, которые были у него в Африке, он, пожалуй, рискнул бы атаковать бронепехоту накоротке. На сверхкоротких дистанциях бронескафандры не сильно помогут русским, а пятидесятипроцентный шанс на успех в сложившихся условиях – это очень и очень много.

– Шеффилд, Мартинес! – надсаживаясь, чтобы перекрыть грохот разрывов, заорал он. – Прижмите их огнем! Вильямс, Монро! Обходите слева и забросайте гранатами!

Операторы вряд ли имели боевой опыт, зато были приучены понимать и выполнять команды с полуслова, и спустя секунду после приказа по камням, среди которых исчезли русские пулеметчики, ударили длинные очереди. На мгновение полковник пожалел о зряшном расходе ценного человеческого ресурса, каким являлись операторы. Хорошо, если им удастся отвлечь русских хотя бы на пару минут. Но мысль мелькнула и пропала, а он уже быстро отползал прочь на четвереньках под прикрытием песчаного гребня. Сейчас попавшие под минометный огонь «Терминаторы» организуются и пойдут в атаку, и у русских пулеметчиков найдутся занятия поинтереснее выцеливания его скромной персоны.

Ноктоскопы давали узкое поле зрения, к тому же он, видимо, слишком забрал вправо, и когда минометный огонь прекратился, то полковнику не сразу удалось обнаружить место, где роботы прикончили отступавших от вертолета. Больше всего он опасался, что погибших, вместе с их ценным грузом, перемелет минами в кашу, и обрадовался, когда обнаружил темные пятна тел на зеленоватом песке чуть в стороне от изрытой неглубокими воронками зоны поражения. Рюкзака нигде видно не было. Он, холодея, перевернул пинком ноги одно из тел. Точно мертвое, с такой дырой в груди (явная работа полуавтомата «Терминатора») не посимулируешь. Потом оглянулся на два других, лежащих неподалеку. Выстрелы вдали прекратились, над песком повисла тишина пополам с гарью пороха и взрывчатки. Действовать следовало быстро, но тихо. Второе тело, когда он толкнул его ногой, неожиданно застонало. В звенящей тишине звук прозвучал неожиданно громко. Полковник рухнул на колени и торопливо зажал лежащему рот. Осмотрел. Короткого взгляда хватило, чтобы понять: не жилец. Чем именно попали, непонятно, но пуля прошла насквозь, прямо через прикрывающую сердце стальную пластину легкого бронежилета, вывернув ее розочкой и вмяв в тело. Удивительно, как лежащий был еще жив.

– Рюкзак! – прошипел полковник на ухо умирающему. – Где рюкзак с кутриттером?

Джалили открыл глаза. Жизнь уходила из его тела с каждой каплей пропитавшей песок крови. Рук и ног он уже не чувствовал, зато боль в груди тоже отдалилась и казалась принадлежащей кому-то совсем другому. Организм, в последней надежде замедлить угасание, расширил зрачки умирающего до предела, словно в попытке поймать максимум квантов света, и в полной темноте шеф Истихбарат аль-Амма неожиданно опознал наклонившегося над ним полковника и понял его вопрос. Его ускользающее сознание затопила мстительная радость оттого, что предатель так и не получил то, за чем охотился. Полковник почувствовал, как под его ладонью губы лежащего дрогнули. Убрал ладонь с его рта, снял окуляры ноктоскопа и наклонился ниже.

– Будь проклят, предатель! – выдохнул из последних сил Джалили.

Полковник вздрогнул, даже собственный шепот казался ему опасно громким, а последний вскрик умирающего и подавно. Действительно последний, поскольку через мгновение до него, наконец, дошел смысл сказанного, и выхваченный нож по рукоять вошел в горло Джалили. Короткий хрип – и все затихло.

Глаза Уилкинса немного адаптировались к темноте, и он заметил выглядывающую из-под третьего тела, лежащего здесь же, лямку рюкзака, ткань которой неожиданно блеснула в темноте отраженным звездным светом.

Нашел! Значит, все было не зря!

Полковник наклонился и потянул, но рюкзак не поддавался. Толкнув тело ногой, он мимолетно удивился странной одежде покойника – форменному комбинезону. Труп неожиданно легко перекатился на спину, и полковник Уилкинс успел заметить направленный в него пистолет и через мгновение – вспышку выстрела.

…Олег машинально потряс головой, близкий гранатный разрыв оставил колокольный гул в ушах. Грудь побаливала – прямое попадание автоматной пули в грудную пластину. Ощущение было такое, словно какой-то великан со всего размаха заехал туда кувалдой. Кем бы ни были эти четверо, сражались они яростно. Он с трудом смог отбить их отчаянную, но нескоординированную атаку. Теперь руки едва заметно дрожали, а сердце трепыхалось где-то под горлом. Утром, после разгрома полевого лагеря, он тихо порадовался, что вид тел погибших врагов не вызывает у него нежелательных на войне эмоций. Но этих людей он убил своими руками и теперь опасался использовать голосовую связь, чтобы подчиненные не заметили у него в голосе нервной дрожи.

Так или иначе, но его тактический маневр на сто процентов оправдался. Двух «Терминаторов» уничтожили осколки мин, трех остальных Кучеренко встретил огнем в упор и, прижав к песку, удерживал ровно столько, чтобы второе отделение, разделившись, успело зайти с флангов и уничтожить роботов огнем стрелкового оружия. Двое бронепехотинцев пострадали от их ответного пулеметного огня, но броня выдержала пули небольшого калибра, а попаданий крупнокалиберных полуавтоматов, от которых на такой дистанции спасения не было бы, к счастью, удалось избежать.

– Развертываемся цепью, – скомандовал Олег, приложив определенные усилия, чтобы голос не дрожал, – прочесываем местность. Смотреть в оба.

Роботов у противника точно не осталось, но кто-нибудь из врагов мог затаиться на изрытой минами полосе песка, раненный или не пожелавший бежать в пустыню, как сделали это несколько человек возле большой колесной машины, когда в нее в самом начале боя попала ракета. Опять же пленные могли бы показать, что именно здесь произошло.

– Вижу противника, – раздался на открытом канале напряженный голос одного из солдат. – Сидит на земле. Оружия не наблюдаю, там рядом еще тела. Снять его?

– Отставить, Якупов! – в один голос скомандовали командиры отделения и взвода.

– Все стоп, я сейчас сам посмотрю, – добавил Олег.

Подойдя поближе, он присмотрелся. Якупов не разглядел, оружие у сидящего было. А приборов ночного видения – нет. Он, очевидно, слышал, что к нему приближаются из темноты, и суматошно водил из стороны в сторону пистолетным стволом.

На каком языке ему скомандовать? – на мгновение задумался младший лейтенант. – Если он из талибов, значит, должен понять арабский. А если из наемников – поймет ли английский? А как по-арабски «Брось оружие!»? Черт, все из головы вылетело… Наверное, лучше не выпендриваться.

– Эй, ты! – крикнул он по-русски, установив громкость внешнего динамика на максимум. – Брось пистолет и держи руки на виду!

Пистолет человек опустил и наклонил голову, словно прислушиваясь. Потом крикнул что-то в ответ, а что – не разобрать.

– Марихуаныч, у тебя фонарь цел? – поинтересовался Олег.

Вместо ответа командир второго отделения включил мощный фонарь, осветив сидящую на песке одинокую фигуру в перемазанном кровью и грязью светло-синем комбинезоне. Возле ног человека валялся совершенно неуместный здесь рюкзак веселенькой желто-красной расцветки. После чего с удивлением увидел, как его командир, подняв забрало шлема, выходит в освещенный круг и опускается перед сидящим на песке человеком на колени.

– Женька! – прошептал младший лейтенант Родионов, протягивая руки к брату и забыв, что его по связи слышат подчиненные. – Братуха!

6 мая 2074 года. Утро. Каракумы

Небо еще сохраняло белесый оттенок, но было уже голубым, а не мутно-белым. Солнце, видимо, мстя за вчерашний день, когда ему помешали прокалить песок пустыни, подбираясь к зениту, старалось вовсю.

По закопченной громаде «Валерия Быковского», разматывая какие-то провода, ползали несколько человек. Все вокруг тонуло в реве и свисте – последний из трех вертолетов байконурской службы поиска и спасения, который должен был вывезти оставшихся пассажиров потерпевшего аварию парома, раскручивал тяжелые винты. Потом он тяжело поднялся в воздух и взял курс на север, не отрываясь, однако, слишком высоко от поверхности. Вокруг сразу стало тише, и с юга донесся приглушенный гул артиллерийской канонады. Олег непроизвольно покосился за окно армейской палатки, где под навесом были разложены элементы его «доспехов» и сейчас отдыхали солдаты его взвода.