Игра по своим правилам
Шрифт:
– Забудь об этой чепухе. К делу…
Абрамов походя, не напрягаясь, вышел из сложного положения, по сути, на импровизации и отменной памяти. Он слушал Брилева невнимательно. Когда фактически подтвердилось то, что Любовь Левыкина мать Паулы Марии, Абрамов принял решение идти в этой операции до конца. Но он не знал его. Лишь после слов Брилева, от которых он вздрогнул, он окончательно разглядел, насколько глубока и камениста пропасть под его ногами.
– Я уже говорил, что у вас будет выход на наш спутник. Мы сами ведем активную вербовочную работу и стараемся избегать практики доверительных связей. В Боготе наш агент поможет вам в плане эвакуации. Я дам выход на него. Ты получил установку ликвидировать Эспарзу, – генерал выдержал мимолетную паузу. – То
Настроение было ни к черту. Любовь Юрьевна открыла новую бутылку коньяка и выпила. Прошлась по двору. Она смотрела и не видела новостройки своего соседа. Слышала шум и голоса строителей – и не слышала их. Она напрочь забыла капитана Абрамова, свое пьяное обращение к нему, которое вылилось в откровенный разговор с отцом. Она добилась своего: разворошила два соседних муравейника – ФСБ и ГРУ. И напоролась на бессмысленную тираду Юрия Васильевича: «Проще воссоединить негров с ку-клукс-кланом, нежели наши разведки. Знаешь, почему они эффективны? Потому что есть состязательность».
Боже, мне это надо?
Все пошло прахом. Один «могильщик» сменил другого. И ведь чем-то они похожи. Что-то роднит Романова и отца, как откровение пришло в голову Левыкиной. Но только не хочется, до тошноты противно копать под истину.
«Бери отпуск, бери больничный».
Наверное, стоит принять совет Бори Романова. Лучше поздно, чем никогда.
Любовь Юрьевна развернулась и пошла к дому. За ее спиной, за тысячи километров от этого места, решалась ее судьба.
– Джеб, ты чего-то не в своей тарелке сегодня, – подметил Николай Кокарев.
Блинков промолчал. Его в это время сканировали проницательные глаза Александра Абрамова. Он увидел в командире агентурно-боевой единицы все, что хотел увидеть, и мудро положился на судьбу. Он наблюдал за реакцией Джеба, раздельно повторяя за генералом:
– Нашей группе ставится задача ликвидировать двух человек: Рафаэля Эспарзу и его дочь. Она представляет реальную угрозу…
– Кому? – резко перебил капитана Блинков.
– Интересам людей, на которых мы работаем. Хочу напомнить тебе правила игры, Джеб: мы посоветовались – и я решил. Я говорю «вперед!», ты отвечаешь «есть!», поворачиваешься к товарищам и произносишь последнее: «Работаем!»
Прав оказался адмирал Школьник, когда ювелирно соотнес Брилева со старым карабином, к которому примкнули новенький штык. Брилеву «не по форме» придали скорости: операцию нужно провести по горячим следам и в кратчайшие сроки. Ему вручили билет в один конец: помощь в заброске диверсионной команды и наспех, как показалось Абрамову, состряпанный отход. По сути, боевая единица должна выбираться самостоятельно. Это и был принцип работы агентурно-боевой группы.
Все так. Абрамов полагал, что он не ошибается. В его пресловутой колоде не хватало самой главной карты. Должен существовать какой-то документ, подтверждающий родство Паулы с Брилевыми. Иначе все это дело происходило бы в другом ключе, в более или менее спокойном русле. Капитан представил себе странную картину: генерал вручает Рафаэлю Эспарзе приемно-передаточную, заверенную им лично, бумагу. Я, такой-то, отдаю на воспитание такому-то свою внучку, которую нарекаю…
Бред?
Отчасти да. Но только отчасти.
«Брилев не сошел с ума, он достиг последней стадии отчаяния. Его поступки нельзя списать на игру больного воображения».
Бред и отчаяние. Брилев отчаянно боялся своей дочери, того, что Любовь Юрьевна узнает всю правду. Это был его смертный приговор.
Генерал впал в пограничное состояние между сном и бесчувствием, рассуждал Абрамов. Такие, как он, не опасаются голословных обвинений, но боятся как черт ладана бумаг. Брилев и Эспарза могли остаться при своих, обменявшись «верительными
грамотами»: ты – мне, я – тебе. Разошлись бы, как в море корабли. Генерала гложет неизвестность, он не знает причин, которые толкнули боссов колумбийских наркокартелей к откровениям, опубликованным в прессе. Возможно, это произошло из-за внутренних противоречий преступных группировок, в результате действий правоохранительных органов Колумбии, тесно взаимодействующих с DEA – службой по борьбе с наркотиками в США. Во всяком случае, без внешнего давления тут не обошлось. И этот пресс по определению не мог не прижать Рафаэля Эспарзу.Новое законодательство дало государственным структурам Колумбии возможность конфискации любых активов, заработанных путем торговли наркотиками. Однако оно не позволило правительству решить спор о собственности Эспарзы в свою пользу. Те шестнадцать месяцев заключения отмыли его от криминальных денег. В отличие от других лидеров наркокланов он не пытался бежать из мест заключения. По сути, его гасиенда, его состояние нажито путем легального бизнеса. Отмежевавшись от Медельинского картеля, он вкладывал средства в сельское хозяйство, в легальный экспорт кофе, риса, табака. Правительство само себя загнало в угол – оно не может наложить лапу на миллионы Эспарзы и не может примириться с его прошлым. На него трудно найти доказательства. Есть плантации, караваны, работники. Но приказы им отдают другие люди.
Может быть, ответ кроется именно здесь? – продолжал ломать голову Абрамов. Эспарза мог уйти от этого давления, сохранив недвижимость, капитал и обретя былую уверенность в завтрашнем дне, в обмен на конкретные бумаги. Откровения прессе коснутся важного для Рафаэля временного отрезка: до его ареста в Англии. Дальше он прошел шестнадцатимесячное «чистилище». А все, что было до 1991 года, не может навредить ему ни при каких обстоятельствах. Он вышел на свободу с чистой совестью.
Вот этого временного отрезка боялись Брилев и те, кто наделил его высокими полномочиями. «Эта колумбийская дрянь может разговориться! Наше беспокойство связано в первую очередь с нашим военным присутствием на Кубе». Но выше стояла личная тревога генерала Брилева: Эспарза мог обменять свои миллионы на неразменную Паулу. Кто знает, может быть, для этого критического момента Рафаэль выжидал восемнадцать лет. Это сильная карта, которой заинтересуются и колумбийские, и американские спецслужбы. При соединении Паулы Марии, генерала Брилева и Эспарзы одной доказательной нитью создавалась мощная база. На ней можно строить любые обвинения. Лепи что хочешь, все пройдет за чистую монету. «Тонны кокаина были переправлены в Майами на советских скоростных катерах. Руководил переброской наркотиков специалист в области диверсий полковник Брилев». Убедительно? – спрашивал себя Абрамов. Не то слово. Все схвачено. И внучку отдал в надежные, не чужие руки. А может быть, особняк на Арбате был выкуплен на деньги от контрабанды наркотиков? Чего еще надо?
«Кто вы, сеньор Рафаэль? – задавал вопросы Абрамов и отвечал на них: – Наркоторговец и убийца. Что может быть светлого в вашей черной душе? Лишь бледная зелень кокаиновых листьев и американских долларов. Вы богаты, все человеческие желания давным-давно закончились, наступила эра пресыщения, где нет места любви, лишь ее изнанка – извращение».
Да, вздохнул Абрамов, трудно найти правду в море лжи и дезинформации, в океане догадок и непроверенных фактов. Единственный вариант – решать проблемы по мере поступления.
И вопрос командира группы прозвучал в схожем ключе, словно он открыл им черепную коробку капитана:
– Что еще интересного тебе сказал генерал? – спросил Блинков, играя желваками. – Может быть, передал свой взгляд на устранение Паулы? Каким оружием, как долго она должна мучиться?
– Тебя это не касается! – тихо вспылил Абрамов.
Он поднял глаза на самого высокого члена команды. Владимир Веселовский встал из-за стола и отрезал, глядя в глаза капитану:
– А пошел бы ты на… вместе со своим генералом!