Игра по своим правилам

– Речь идет о девушке. Ей восемнадцать лет.

Левыкину словно ударило током. Она в одно мгновение поняла, с кем именно ее хочет познакомить Абрамов. И все же она продолжила в вопросительном тоне: «Неужели он довел это дело до конца? Дело, которое посчитал завершенным вначале Романов, а потом и я сама? Неужели ему удалось доставить девушку, прикрывшуюся моей фамилией, на родину?»

Левыкина подняла руку к груди.

– Саня, неужели ты сделал это?

– Боюсь, я недооценил свои возможности и сделал больше, чем мог.

– Где она?

– В военном госпитале. Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Или я на твоей машине, неважно.

Эскорт из трех машин мчался на северо-запад столицы. Остались позади Петрозаводская и Дыбенко, разрезавшая Химкинский лесопарк на две неравные части. Справа промелькнул корпус номер 12 по Левобережной улице, впереди и слева показался корпус 5, взятый в полукольцо каналом имени Москвы. Там располагался Центральный военный клинический госпиталь.

– Как она себя чувствует? Врачи поставят ее на ноги?

– Она вполне здорова. Я вынужден был спрятать ее от лишних глаз. У моего шефа приличные связи в военном госпитале. Спустя два часа после приземления самолета ее разместили в отдельной палате.

– Как тебе это удалось, Саня?

– По большому счету, не мне, – поправил собеседницу Абрамов. Левыкина сидела справа от него и держала в руках сумочку и пакет. Она так и не выпустила их из рук и, похоже, не замечала этого. – Основная работа легла на мою агентурную группу. Шесть человек. Может быть, и ради тебя они рисковали жизнью, не знаю.

– В каком смысле – ради меня?

– Не хочу при тебе разбираться в этом вопросе. Их забросили в незнакомую страну. Им противостояли преступные и партизанские группировки Колумбии. Они вернулись не потому, что очень хотели вернуться, а потому, что такая у них работа. Они обыкновенные люди.

– Все вернулись?

– Да.

– Почему мне ничего не сказал? Почему действовал за моей спиной? Хотел сюрприз преподнести?

– Я прикрывался твоим именем, если хочешь. Знаешь Анну Ренникову?

– Конечно. Ты с ней тоже знаком?

– Она помогла мне на определенном этапе. Она была уверена, что работает со мной по твоей рекомендации.

Машины остановились. Абрамов помог Левыкиной выйти, представил ей главврача терапевтического отделения генерал-майора Олега Строева, встречавшего высокую гостью у центрального входа госпиталя. В широком вестибюле им вручили белые халаты. Строев лично проводил Левыкину и капитана до дверей одноместной палаты. Когда он тактично извинился и отошел, капитан поправил воротник халата министра – жест, которым он не только задержал женщину. Он имел право поступить именно так, как видел это задолго до этого момента.

– Что? – спросила побледневшая Левыкина. – Что ты мне хочешь сказать?

Абрамов выдержал короткую паузу.

– Ты бы узнала свою дочь, если бы она волею случая оказалась у Эспарзы?

– А ты как думаешь? – ответила женщина, недоуменно вскинув брови и с трудом вникая в асимметричный вопрос. В нем не было логики: она бы узнала Марину, где бы та ни оказалась. И вот сердце ее бешено заколотилось.

– Войди в палату. Больше мне сказать нечего.

Любовь Юрьевна взялась за ручку двери. Не глядя на Абрамова, она спросила:

– Как зовут девушку?

– Паула, – ответил капитан. – Паула Мария.

«У Рафаэля есть дочь – Паула Мария. Но это не значит, что он о ней напрочь позабыл! Ей восемнадцать, на год старше моей Маринки».

Вот и все, глубоко вздохнул Абрамов, понимая, что Левыкина только что перешагнула момент истины. Он понял это по ее застывшей фигуре, по ее внезапно сгорбившейся спине. Он подал ей два клочка бумаги, и взгляд женщины коснулся режущих душу строк:

«Рафаэль, моя дочь ждет ребенка… Судьба Сальваторе решена… Я не взываю к твоему милосердию, но к твоему здравому рассудку. Нужно решить этот вопрос до конца мая…»

Абрамов сам открыл дверь. И закрыл ее, прислонившись к ней спиной, когда Любовь Юрьевна вошла в палату.

Она сделала пару шагов к кровати, стоящей возле окна, и уже с этого момента не могла отвести взгляд от Паулы. Она увидела давно забытые глаза Сальваторе, его губы… Министр закрыла глаза и едва не упала в обморок.

Прошло больше часа. Александр Абрамов не мог представить, о чем говорят между собой мать и дочь. Бесполезно ломать голову. Может быть, Любовь Юрьевна рассказывает ей историю, которую смело можно назвать «Звезда и смерть Сальваторе Мендеса».

Госпиталь, нервно рассуждал разведчик. Снова госпиталь. По прошествии восемнадцати лет стены одной из палат услышали шепот: «Боже, сколько лет я оплакивала тебя…» Нет, не так, не плаксиво, а как-то по-другому.

Капитан несколько раз выходил на лестничную площадку покурить и не выпускал из виду белую дверь палаты. Интересно, нервно думал он, есть ли там клавиша вызова врача. Может, им обоим нужна срочная помощь. Ну да, приперлась какая-то тетка со своими сумасшедшими притязаниями.

Он увидел вышедшую из палаты Левыкину. Министр подошла к столику медсестры. Та указала в его сторону.

Нервы у нее железные, подумал капитан. Железные нервы, но очень тонкие, поправился он, видя подрагивающую сигарету в ее пальцах. Любовь Юрьевна, избегая взгляда капитана, сделала несколько глубоких затяжек.

– Ты должен познакомить меня со своими агентами. Ты понимаешь, чем я им обязана, – говорила она, пряча покрасневшие глаза.

– А как же я? – тоном Карлсона, который живет на крыше, спросил Абрамов.

– Ты начальник, ты подождешь, – выкрутилась Левыкина.

– Как скоро ты хочешь увидеться с ними? – с неохотой спросил разведчик.

– Как можно скорее. Они где сейчас?

– Они проделали трудную работу…

– Это я уже слышала. Так где они?

– В Испании. Отель «Берег мечты» в Порт-Авентуре.

– Они отдыхают. Я понимаю…

Абрамов усмехнулся:

– Понаблюдай за «особями» мужского пола. Но общаться с ними я тебе запрещаю. Дай мне слово.

Левыкина дала. И закрепила сделку отнюдь не дружеским поцелуем.

Флотский разведчик немного смутился. Однако быстро вышел из щекотливого положения.