Игра против всех. Три дня в Дагезане

Мазин не ответил.

— Мы уже не первый год играем так ко взаимной выгоде. Я получаю то, что не значится в обеденной карте, а Леонтий — что–то для души, вероятно. Я его оперировал в свое время, а у него развит комплекс благодарности.

Официант появился с подносом, прикрытым салфеткой, и поставил перед Мазиным закуски — черную икру и ароматные грибки.

Игорю захотелось полезть в карман и посчитать деньги. Филин догадался об этом:

— Закусывайте и не волнуйтесь. Я надеюсь, что могу угостить вас от чистого сердца, не нарушая уголовный кодекс. Пока у меня нет необходимости давать вам взятки. Наоборот, вы меня обяжете, если посидите часок со стариком, выбитым из привычной тарелки… Или колеи? Как это правильно? Я, однако, пренебрег предписаниями медицины и перегрузил печень. Впрочем, не только печень. И сердце, и сосуды… Короче, все, что перегружать воспрещается.

И, не дожидаясь согласия или возражения Мазина, он наполнил принесенную Леонтием чистую рюмку.

— Это не коньяк, но думаю, не хуже. Травничок такой. По–моему, гениальное изобретение. Обжигает рот и теплит душу. Выпьем за вас, потому что за меня сейчас пить смешно.

Травничок и в самом деле оказался как огонь. Холодная свежая икра ложилась на него замечательно.

— Травничок неплох!

— Я же говорил. Отменная вещь. Призрак беззаботного прошлого, когда люди думали о развитии тяжелой индустрии меньше, чем сейчас.

Мазин вдруг перестал удивляться всему, что говорит профессор, и даже подумал, что ничего неприятного не происходит и он, наоборот, может очень удачно отвлечься от дел текущих в этой непривычной обстановке. Он поднял вторую рюмку. А потом неожиданно для себя сказал:

— Ваша жена исчезла, профессор.

— Как — исчезла?

Они посмотрели друг на друга, и Игорь увидел, что Филин не актерствует, а удивлен искренне и даже не вполне понимает его.

— Она не приехала в Куйбышев.

— Где же она тогда?

— Мы не знаем. А вы?

Филин не возмутился и не стал переубеждать:

— И я не знаю.

Тогда Мазин рассказал о разговоре с Куйбышевом.

— Это чертовски осложняет положение.

— Еще бы! Теперь вы начнете искать ее у меня на даче, в подвале или, еще хуже, срывать паркет.

— Паркет срывать не будем, но искать придется, хотя совсем недавно я был уверен, что ваша жена нам абсолютно не нужна.

— А теперь?

— Теперь ее нужно искать, — повторил Игорь, потянулся к графинчику и налил третью рюмку.

Леонтий поставил на стол тарелку дымящейся, ароматной ухи. Профессор проводил его туповатым каким–то взглядом и тоже плеснул в бокал настойки.

— Пожалуй, и я выпью. Эта история действует мне на нервы.

— Вам что… Мне она жизни не дает.

— Неужели у вас до сих пор нет ощутимой нити?

Игорь выпил и почувствовал себя успокоенным.

Ему хотелось рассказать обо всем, что наболело, что не давало покоя, этому выбитому из колеи старику, который сидит в одиночестве в старомодном ресторане, воображая, что помолодел на сорок лет.

— У нас их слишком много. И каждая кажется самой верной. До поры до времени…

— Какая же была последней?

— Последней была простая. Деньги взял Зайцев. Кранца убил Живых. А Зайцев — его самого, потому что Живых догадался, что деньги у Зайцева, и начал его шантажировать.

— А зачем Живых убил Кранца?

— Из мести. Вы же сами подсказали мне эту версию.

Филин намазал икру на кусочек белой булки:

— В ваших догадках есть определенная система.

— Которая трещит по всем швам.

— Почему же?

— В нее вламываются новые люди.

— То есть Устинов и моя бывшая жена?

Мазин помешал ложкой в тарелке. Над тарелкой поднялся пар.

— Не обожгитесь. Леонтий любит подавать с пылу с жару.

— Я вижу. Вы правы. Оба они нам ни к чему.

— Интересно. А если они вломились не случайно?

— Другими словами, Устинов вор, а может быть, и похуже, предатель, а ваша жена…

— Моя бывшая жена…

— Ваша бывшая жена грабила кассы?

— Вы отличный молодой человек, Игорь Николаевич. Вы верите в людей.

— А вы нет? Зачем же вы тогда спасаете им жизнь?

— Не уверен, что я ее спасаю, — отозвался профессор негромко. — Просто кому–то из них еще не пришло время умереть.

— Ах, черт! — выругался Мазин, обжигаясь–таки ухой. — Выходит, они действовали втроем — Зайцев, Устинов и ваша жена?

— Моя бывшая жена.

— Почему — бывшая? Тогда она была не бывшая.

— Логично. Но что вы видите нереального в такой комбинации?

— Очень разные люди.

— Возможно, их толкали разные соображения.

— Какие?

— Ну, я не детектив и не берусь вам подсказывать. Ищите и обрящете.

— Одного мы нашли на дне ямы. Он смахивает на жертву.

— Вторая тоже.

— Смотря где она находится.

— Не под паркетом. Она жива.

— Так вы знаете?

— Знаю ее характер. Диана сбежала.

— Найдем.

— И напрасно. Диана сбежала потому, что ничего не знала. Это ее и устрашило. Когда не хватает информации, в голову лезут всевозможные глупости.

— То есть?

— Я думаю, Диана побоялась, что вы впутаете ее в историю вместе с Зайцевым.

— И Устиновым.

— Ни в коем случае. Об Устинове она не подозревала. Иначе ей было бы незачем бежать.

— Так кто же такой Устинов?

— Думаю, что тоже жертва.

Мазин наполнил очередную рюмку:

— Ужасно интересно. У попа была собака?

— Вы, кажется, многого не уловили.

— Признаюсь.

— Жаль. Я сказал все, что думал.

— Но если Устинов не преступник?

— А волк, по–вашему, преступник? Затравленный волк?

— Это природа. Там не действует уголовный кодекс.

— Люди — тоже часть природы. Особенно, когда попадают в безвыходное положение.