Игра с неверным мужем

Ведущая повернулась к даме на диване и проговорила с фальшиво-восхищенной интонацией:

– Расскажите нам, Виктория Васильевна, как вам удалось за такой короткий срок сбросить целых пятьдесят килограммов? У вас есть какая-то собственная диета или какая-то уникальная спортивная методика? Вы принимали какие-то лекарства?

– Никаких специальных диет, и уж тем более никаких лекарств! Я похудела исключительно за счет силы воли! – ответила та и покосилась на фрукты. – Я сказала себе, что могу…

– Эй, за что мы платим? – раздались голоса по всему кафе. – Сделай что-нибудь или верни деньги!

Я оглядела зал.

На всех экранах шло то же самое идиотское шоу.

Костлявая женщина с кислой миной вещала о том, как трудно ей было первый месяц. Вдруг она не выдержала, схватила банан из вазы и впилась в него зубами. Студию огласил разочарованный вопль – банан оказался бутафорским.

– Твоя работа? – шепнула я Пауку.

– А то! – Он переглянулся с крысой и довольно ухмыльнулся.

Кто-то из клиентов кафе ушел, кто-то переругивался с барменом. Тот безуспешно названивал по мобильному какому-то Костику.

Я встала и подошла к стойке.

– Проблемы? – спросила бармена вполголоса.

– А тебе-то что? – огрызнулся он и закричал в трубку: – Костик, что значит – не можешь? Тут полная засада, все компы вылетели… Отари с меня шкуру сдерет!.. Что значит – не можешь? Где ты? В Хельсинки? А когда вернешься? Вот черт!..

Он бросил телефон на стойку и злобно уставился на меня:

– Чего надо? Деньги вернуть?

– Нет, – ответила я, мило улыбаясь. – Деньги мне не нужны. Я могу помочь в твоих проблемах. Если договоримся – все компьютеры мигом заработают, и Отари будет доволен!

– Откуда ты знаешь про Отари? – испуганно переспросил бармен, понизив голос.

– От тебя же и знаю, умник!

– Сколько ты хочешь? – прошипел он с ненавистью.

– Я же сказала – мне не нужны деньги! – повторила я. – Я только хочу, чтобы ты освежил свою память. Взгляни на эту фотографию. Если вспомнишь эту девушку – твои компьютеры тут же заработают как по мановению волшебной палочки.

С этими словами я положила на стойку перед барменом Надину фотографию.

Бармен скосил глаза на снимок, скривился, поднял на меня глаза и нехотя проговорил:

– Ну, была она здесь… посидела минут десять и ушла…

– Это все? – спросила я, сверля его глазами. – Мало, умник! Я же сказала – освежи свою память!

Бармен тоскливо оглядел пустеющий на глазах зал и снова заговорил, неприязненно цедя слова.

Да, он, конечно, запомнил эту девчонку. Трудно было ее не запомнить, уж очень она была красивая.

Когда она вошла в кафе, даже вся здешняя мелкая шантрапа замолчала и оторвалась от компьютеров. А сам бармен подошел к ней, угостил кофе и начал клеиться.

– Я же видел – девчонка совсем нищая, голодная… ну, предложил ей денег, то да се, с квартирой обещал помочь, а она, дура, выплеснула на меня кофе и выбежала из кафе!

– Представляю, чего ты ей наговорил! – пробормотала я. – И все, больше ты ее не видел?

– Не видел… – ответил он, однако по тому, как он отвел глаза, и по самой интонации я поняла, что он чего-то недоговаривает.

– А ну, колись! – нажала я. – Иначе тебе все компьютеры придется выкинуть! Представляешь, как обрадуется Отари?

Он перекосился, как будто раскусил целый лимон, и продолжил:

– Когда девчонка выбежала из кафе, я подошел к окну. Уж очень она была красивая. Она стояла перед кафе, то и дело посматривала на часы – видно, кого-то ждала. И тут к ней подошла Генеральша…

– Генеральша? – переспросила я. – Кто такая Генеральша?

– Есть тут одна… – протянул он неохотно. – С виду – такая милая тетенька, прямо сама доброта! Шляется вокруг вокзала, высматривает приезжих девчонок посмазливее, знакомится с ними – и все, куда они после этого деваются, никто не знает! И я не знаю, мне своих неприятностей хватает, чужие ни к чему. Вот и эта девчонка, – он покосился на Надино фото, – вот и она с Генеральшей ушла… Ну, думаю, не захотела со мной дело иметь – так тебе и надо!

– Это все? – строго спросила я.

– Клянусь, больше я ее не видел!

На этот раз я ему поверила и подала знак Пауку.

Тот постучал по клавиатуре – и вскоре в интернет-кафе восстановился порядок.

А мы с Пауком вышли на вокзальную площадь, и я в двух словах рассказала ему все, что удалось узнать у неразговорчивого бармена.

– Плохо дело! – Паук помрачнел. – Эта Генеральша – наверняка кадровичка…

– Кто? – переспросила я удивленно.

– Кадровичка, – повторил он. – Подбирает кадры для секс-трафика, для бандитов, которые занимаются торговлей живым товаром. Находят девушек, приезжих, одиноких – в общем, таких, за которых некому вступиться, и отправляют по подпольным каналам в бордели Ближнего Востока или Юго-Восточной Азии. Если Надя попала в их лапы, вряд ли нам удастся ее спасти…

– Ужас какой! – Я всплеснула руками. – Но мы должны попытаться хотя бы узнать о ее судьбе!

– И как ты это себе представляешь? – спросил Паук, мрачно взглянув на меня.

– Есть у меня одна идея! – Я изложила ему план, зародившийся в моей голове только что.

Он внимательно выслушал и покачал головой:

– Ну, ты просто сумасшедшая! Моя мамаша сказала бы – безответственная… это же страшный риск!

– Не такой уж большой риск, если вы с Цыпой меня подстрахуете. Все же она немощная старуха…

Мы с Пауком обсудили детали, и я приступила к подготовке, а Паук принялся названивать Цыпе.

Для начала я прошлась по магазинчикам возле вокзала, купила там дешевую кофточку в блестках с чудовищным вырезом, босоножки на высоком каблуке и дорожную сумку. Затем зашла в вокзальный туалет, сняла свою курточку и футболку, напялила новую кофточку, сменила свои удобные кроссовки на босоножки. Свои шмотки сложила в сумку, начесала волосы, накрасилась как можно ярче и снова вышла на площадь, смешавшись с толпой пассажиров.

Пассажиры быстро разошлись – кто в метро, кто на наземный транспорт, а я медленно шла, глазея по сторонам с таким видом, как будто впервые попала в большой город.

Тут же ко мне подскочил коренастый дядька с наглой загорелой физиономией:

– Такси надо?

– Дяденька, – протянула я нараспев. – У вас здесь в городе такси дорогое, небось рублей двести стоит! Мне это не по карману! Я девушка простая, небогатая…

– Двести? – Он хмыкнул. – Да за двести я тебя и в машину не посажу! Самое малое – пятьсот!